1.
«До того, как встретила его, я больше всего любила себя, книги и кино. В первый раз я почувствовала магию этого удивительного вида искусства лет в пятнадцать, когда пришла в кинотеатр на фильм “Догвилль” Ларса фон Триера. У меня нашлись деньги только на утренний сеанс. Не знаю из-за этого ли или из-за того, что творчество Ларса фон Триера в моем городе не очень популярно, но в зале было только три человека. Меня поразило абсолютно все: волшебная атмосфера пустого кинозала, большой, просто огромный экран, затягивающий в себя, заставляющий забыть про все проблемы, радости и печали, которые преследуют в реальной жизни.
Фильм тоже завораживал. Схематичные линии вместо улиц, условные стены вместо домов, искусственные изображения вместо кустов, деревьев и даже собаки. А главное, “Догвилль” был похож на большую, притягательную книгу, разделенную на “Пролог”, “Главы” и “Эпилог”. Но самым удивительным был, конечно, сюжет. Он выявлял особенность, которую я чувствовала, угадывала в окружающем мире: нравственность – всего лишь конституция, которую когда-то придумали люди, чтобы защитить свой маленький, обыденный мирок от всяческих передряг и невзгод. Нравственность – всего лишь маска, которую многие в любой момент готовы скинуть, даже не заметив этого. Далеко не у всех из нас нравственность живет в душе. А еще люди очень жестоки по своей натуре. Они легко поддаются низменным инстинктам и грехам. Найдя безропотную жертву в лице Грейс, жители Догвилля вдруг стали изощренными садистами и палачами. Причем они не забывали напоминать себе, что всего лишь линчуют преступницу, которая нарушила закон и отвергла такую любимую ими нравственность. Финал “Догвилля” я не смогла, да и не могу для себя объяснить. Но что-то в глубине меня заставляет согласиться с Грейс, которая так жестоко расправилась со своими обидчиками. Кто знает, может, это та самая нравственность, которая находится снаружи, но не живет внутри…
Я вышла из кинотеатра, глотнула теплый, летний воздух и поняла, что без этой дурманящей сказки, которую называю “кино”, жить больше не смогу. И совсем как герои фильма Бернардо Бертолуччи “Мечтатели”, буду убегать в выдуманный мир кинематографа от скучной жестокой реальности и иногда забывать вернуться обратно».
2.
Она родилась в очень непростое для своей страны время. В графе «Место рождения» ее загранпаспорта гордо написано «USSR». Но о собственной родине она знает лишь из учебников истории и документальных фильмов. В некоторых из них рассказывается о судьбе таких же, как она. Посмотрите эти фильмы, и, возможно, вы поймете это поколение, оцените его.
О суровых реалиях, на фоне которых проходило ее детство, она ничего не знала, но очень остро их чувствовала. Она помнила какие-то бумажки, которые папа с мамой судорожно продавали. Она помнила два Новых года. На первый ей подарили чудесную маленькую куколку и вкусное пирожное, а на второй мама очень грустно протянула коробку «Птичьего молока». «Птичье молоко» девочке нравилось, но слишком о многом даже для ее маленького сердца говорил этот подарок.
Она очень любила своего папу, но папа, казалось, все меньше и меньше любил ее. Он уходил из дома на целые недели, а позже месяцы, и она ничего не могла с этим поделать. Он вновь и вновь вырывался из ее маленьких, слабых ручек и уходил куда-то далеко-далеко. Папа все время что-то искал и не находил, он вновь и вновь пытался найти работу, пытался найти себя… Однажды, видимо отправившись на поиски чего-то, он и вовсе исчез и появлялся в ее жизни лишь иногда, как грустный, скорбный, но долгожданный праздник.
Как-то воспитательницы в детском саду с большим любопытством расспрашивали ее о проведенном вечере дома и задали вопрос, который поставил девочку в тупик: «А где был твой папа?». Тогда она поняла, что люди, даже хорошие, часто очень низки. Все твои беды и печали абсолютно безразличны им. Принять правила этой игры было очень легко.
А потом начался голод. Что-то случилось, и денег вдруг не стало. Папы как всегда не было, маму сократили на работе. Просто детский сад, где работала мама, закрыли: у государства денег не было тоже. В конце концов, мама нашла другую работу, но вместо денег приносила оттуда какие-то консервы, печенье и один раз даже сапоги. Выжить вся эта провизия помогала с трудом.
Она хорошо помнила суп, сваренный на куриных костях, которые кто-то добрый, очень добрый дал. Она помнила, как плакала, когда учительница упрекала ее маму за то, что та даже на школьные фотографии денег дать не может. Она помнила маленькую собачку, ее единственную мягкую игрушку, которую купила несчастная мама после дотошных уговоров, за которые было очень стыдно.
Даже в их классе, где небогатыми были все, она выделялась: своей замкнутостью, своей заношенной или кем-то отданной одеждой. Она свыклась с насмешками, они были чем-то привычным, до ужаса обидным, но привычным.
Все изменилось в средних классах. Тогда хотелось быть как все: модно, красиво одеваться, ходить с распущенными волосами, краситься, слушать популярную музыку, есть булочки со всеми в столовой.
Каким-то чудом она выпрашивала у родителей деньги, чтобы раз в месяц съесть самый дешевый пирожок в их школьном буфете. Она уговорила маму сходить на рынок и купить джинсы с кофтой и не вылезала из этой скромной, но достаточно модной одежды неделю за неделей. Она судорожно, если хватало сил и средств, покупала кассеты с записями известных реп и поп исполнителей, но всегда оставалась просто смешной, немодной, некрутой девочкой, у которой все списывали и над которой многие смеялись.
Потом это прошло. Жить стало легче. Она сменила школу и начала новую жизнь. Но чувство одиночества, ненужности и неуверенности в себе не покинуло ее, оно осталось навсегда и еще много раз приводило в отчаяние и заставляло убегать в другую реальность, в выдуманный мир. А иногда, бывало и часто, она ощущала себя настолько никчемной и чужой для этой жизни, что, казалось, логичным вообще не жить.
Сейчас мир совсем другой. Социалистическое прошлое рухнуло и на его руинах выросло противоположное ему капиталистическое настоящее. В этом мире нужно выживать, нужно быть постоянно начеку, в нем много возможностей, но чтобы их ухватить, нужно быть жестким, пробивным, вертким, креативным, смелым, иметь здоровую жадность до денег. У многих представителей того поколения, к которому принадлежит она, этих качеств не было, нет и никогда не будет. Это не исправить: их воспитали родители, которых, в свою очередь, воспитали социалистические идеалы. Бурная перестройка действительности, выпавшая на их детство, сделала их слабыми, мечтательными и ранимыми. Не судите их строго. Возможно, более молодому поколению повезло несколько больше.
3.
«В мире есть только две вещи, ради которых стоит жить. Первая – это творчество во всех его проявлениях. Конечно же, возможность творчества подарил нам самый главный творец в этом мироздании.
В произведениях гениальных поэтов, прозаиков, музыкантов, художников мы слышим голос Бога, мы ощущаем его бесконечность и нерушимость любви к нам. В книге, музыке или картине талантливого автора всегда чувствуется любовь к Богу и к людям. Мы это очень тщательно скрываем, но ведь в каждом из нас есть частичка божественного?
Я припоминаю два фильма, которые повествуют о двух людях, неожиданно, казалось бы, совсем случайно открывшись в себе этот добрый, мудрый, человеколюбивый голос – голос Бога.
Первым приходит на ум капитан Герд Вислер и фильм “Жизнь других”. Мне посоветовал посмотреть эту картину какой-то сайт (с сайтами почему-то общаться легче, чем с людьми), когда я указала, что люблю фильм “Список Шиндлера” Стивена Спилберга.
Старая социалистическая Германия. Германию, немецкое искусство я почему-то очень люблю, но, к сожалению, там никогда не буду. Я не хочу говорить, какими страшными и жестокими были социалистические тоталитарные государства. В такой стране я никогда не жила, а тоталитаризм, как и желание бороться с ним, не убьешь. Все это было и будет. Для меня важно другое. Я каждый день ощущаю это и в себе, и в других. Окружающий мир постоянно требует от нас чего-то: то быть хорошим, то быть плохим, то быть богатым и успешным, то бедным и как все. И этому окружающему миру абсолютно безразлично, какие мы есть на самом деле. Он только хочет, чтобы мы слушались его и подчинялись ему.
Герд Вислер был из тех, кто слушался и подчинялся. Более того, иногда он сам подчинял. То, что прослушка писателя Георга Драймана, вызвала в нем желание любить, вызвала в нем желание наслаждаться чтением и музыкой, причудливым, красивым сочетание слов и нот, не удивляет. Все мы тянемся к этим двум источникам света в нашем мрачном мире. Удивляет другое. Как этот винтик системы смог найти в себе силы и пойти против нее ради совершенно чужого, незнакомого человека. Откуда он взял столько нравственности, мужественности и доброты? А как бы поступил каждый из нас на его месте? Задумываясь об этом, я все больше понимаю, что выбирая между законами иногда безнравственного окружающего мира и простым человеколюбием, слишком тяжело предпочесть второе. На словах, да, легко. А на деле…все совсем-совсем не так.
“Соната о хорошем человеке” должна была быть написана и “Жизнь других” должна была быть снята, потому что только творчество и любовь могут разбудить в человеке человечность.
Но любовь может быть другой. Часто любовь – это жажда безусловного обладания. Я могу ошибаться, но для меня идеальная любовь – это стремление к тому, чтобы твоим любимым людям было хорошо, пусть даже при этом они не принадлежат тебе.
Энн – главная героиня фильма “Моя жизнь без меня” испанского режиссера Изабель Койшет живет очень простой, обыденной жизнью. В сущности, жизни она из-за раннего брака и быстрого рождения детей почти не видела. Все меняет новость о ее скорой смерти. Своим близким она об этом не говорит: Энн слишком дорожит их счастьем. Она составляет список дел, которые должна совершить: нарастить ногти, влюбить в себя кого-нибудь и найти замену себе самой для своей семьи.
Она совершенно спокойно, обдуманно ищет варианты, смотрит, как дети и муж воспринимают появление в их доме той или другой женщины. Найдя такого человека, Энн спокойно умирает. И столько искренней любви, доброты и мудрости в этом поступке, что очень хочется быть, как она. А это важно, это важнее всего».
4.
Желание творить, как и ко всем, пришло к ней очень рано. Совсем еще малышкой она много рисовала: своими неумелыми ручками штамповала женские портреты с такой скоростью, что ей позавидовал бы сам Пабло Пикассо, а потом рисовала героев любимых сказок и мультфильмов. В первом классе начала писать забавные стихи о кошках и собаках или прозаические воспоминания о проведенных летних месяцах у бабушки. Получалось очень мило. Особенно ей нравилось взять какой-нибудь толстый блокнот и начать писать свою собственную книгу. Она искренне огорчалась, когда на третьей странице Лев Николаевич Толстой в ней неожиданно умирал.
В подростковом возрасте тоска по чему-то прекрасному и неземному пришла к ней так же неожиданно, как и вера. В таинственного, всесильного Создателя она принципиально не верила, пока однажды ее тетя не предложила просто по дороге зайти в церковь. Неожиданно на груди оказался крестик, а в кармане головной платок, и отказываться было как-то неприлично.
Она вошла в этот красивый, светлый дом, в котором ее когда-то крестили, и поняла, что Бог есть. Она ощутила его силу и свет, его доброту и мудрость. И изо всех сил старалась больше никогда не забывать это ощущение.
Наверное, поэтому Бог наградил девочку талантом, который ей очень помогал на протяжении нескольких лет: она писала музыку и стихи. В основном, они были детскими и наивными, но иногда из ее маленькой человеческой души выплескивалось что-то неземное и прекрасное. Она сама не могла понять, откуда и почему. Подруги-ровесницы тоже что-то писали, они обменивались своими творениями, чувствуя себя счастливыми и нужными. Песни и стихи, в основном, были о любви, которую каждая из них ждала, но о которой никто толком не знал.
Именно это сказала мудрая учительница литературы, которой девочка с глубокой надеждой и верой в себя вручила исписанную поперек и где-то вдоль тетрадку. Эта честная, но жестокая критика стала настоящим ударом. Неожиданно перед глазами предстала вся жизнь со всей своей бесцельностью и никчемностью. После того случая стихи она писала редко, «когда совсем припрет», и через несколько лет отметила, что учительница была безусловно права.
Та же учительница посоветовала нашей героине писать прозу. Но и этот опыт причинил девочке только боль и разочарование. Она написала рассказ о воспитаннике детского дома, очень трогательный и остросоциальный. Памятуя о «жестокости» учительницы, она поспешила найти признание у сверстников и через подругу передала свой опус девочке из параллельного класса, которая почти профессионально занималась публицистикой. Вердикт вновь был неутешительным: «не трогает», «нет знания жизни», «неправдоподобно». Было больно. Та девочка предложила рассказ отредактировать, но наша героиня с презрением и гордостью это предложение отвергла.
Ничего не хотелось. Мир все мрачнел и мрачнел, пока не пришло простое и ясное осознание. Быть гениальным и признанным дано не каждому, но возможность творчества, желание творить прекрасны. И, в конце концов, можно писать, рисовать, сочинять не для окружающих, а для себя и Бога. Ведь именно он наш главный судья, и ему решать, полезно наше творчество или нет. Хотя быть услышанным, конечно, хочется.
5.
«Вторая вещь, для которой стоит жить, - это любовь. В мире нет ничего прекраснее, чем чистая, духовная любовь мужчины к женщине или женщины к мужчине, матери к ребенку или ребенка к матери. Но абсолютно чистой и духовной на нашей грешной земле любовь бывает редко. Быть может, вообще не бывает.
Любовь похожа на гелиевый шарик с привязанным грузиком: он искренне, безмятежно и настойчиво рвется в небо, колышется и подрагивает, не теряет надежды и веры. Но грузик, этот комок из животных инстинктов, социальных ролей и масок, не дает шарику улететь, пригвождает бедняжку к холодной и такой чужой земле.
О любви сказано, написано и снято много. Любовь заслуживает быть частью искусства и иногда позволяет ему стать частью себя, проникнуть в свой небесный, сказочный мир.
Но чаще всего искусство вновь и вновь задается очень трудным, невыносимым вопросом: что такое любовь и почему эта тайна, эта мечта все никак не уживется на земле?
О любви я начала думать давно, но по-настоящему осознала всю тяжесть и легкость этого чувства лишь, когда сама впервые полюбила. Тогда я поняла трагедию героев своих любимых фильмов, для которых любовь стала чем-то непонятным, необъяснимым и роковым.
“Последнее танго в Париже” Бернардо Бертолуччи – именно такой фильм. Впервые я посмотрела его в шестнадцать лет. Было очень поздно, у меня слипались глаза, но оторваться от этого чуда, от этой красоты и философичности я не могла. А утром меня наполнило удивительное чувство – чувство прикосновения к чему-то прекрасному и почти совершенному. Второй раз я посмотрела “Последнее танго в Париже”, когда полюбила его и поклялась, что никогда не променяю свою любовь на мнение окружающих. Я буду верной и стойкой и совершенно не похожей на Жанну. К сожалению, получилось это у меня не совсем. Да, и у него тоже.
Для меня самым завораживающим в этом фильме стало повествование о Жанне и Поле, мужчине и женщине, которые попытались отгородить свою любовь от окружающего мира. Они очистили отношения от всего внешнего: воспитания, образования, прошлого и даже имен. Но сами продолжали жить в реальном мире, принимая его законы и правила. Для Поля, которого предала бывшая жена, это было некой защитной реакцией, способом не сближаться с человеком, которого он полюбил и который теперь может его ранить. Но для Жанны побег из реальности стал слишком мучительным. Она поняла, что ее любовь, такая страстная и искренняя, совсем не вяжется с требованиями и законами окружающего мира. Когда Поль приблизился к ней слишком близко, открыл свое сердце, Жанна нашла импульсивный, почти инстинктивный выход. Она убила Поля, интуитивно понимая, что общество поддержит ее выбор, не осудит, а похвалит.
Любви трудно ужиться в этом мире, она здесь почти не нужна. Люди молят Бога о том, чтобы любовь появилась в их жизни, но получив долгожданный дар, часто отталкивают, уничтожают его.
Любовь – это ответственность, это сила, которую очень трудно разорвать. Но почему-то многие люди убеждены, что они обязаны уберечь своих близких от ошибок и принимать решения за них. Так думали родители Мацумото – героя фильма Такеши Китано “Куклы”. Они запретили своему сыну встречаться с Савако, девушкой, которую он искренне и глубоко любил, и подобрали для юноши более подходящую, на их взгляд, пару. Савако не выдержала удара и попыталась покончить с собой. Девушка не умерла, но потеряла рассудок и память. Тогда Мацутото решил вернуться к своей любимой и разбудить в ней воспоминания об их счастье и горе. День за днем они странствовали по местам их прошлого, а связывала их тела красная веревка. Красная веревка – это и есть любовь. Она связывает людей по рукам и ногам и стягивается в узкие удушающие петли, когда люди, которые должны быть вместе, слишком отдаляются друг от друга.
Бывает, что человек сам, изначально, стянут какими-то петлями, оковами, совсем как Амели из одноименного французского фильма. Такой человек живет в своем вымышленном, закрытом мире, полном фантазии и сказки. А любовь, напротив, требует жертвы, требует, чтобы человек открылся и отдал себя на растерзание или на милость другому. Амели открылась, как когда-то попыталась открыться и я».
6.
В некоторых мифологиях любовь приравнивается смерти. Считается, что Дева умирает, перерождается, встретив своего суженного и впервые вкусив любовь.
Нельзя отрицать, что свадебный наряд новобрачной чем-то напоминает погребальный саван. Любовь – столько же смерть, сколько и жизнь. Именно поэтому о любви нашей героини мы расскажем напоследок.
Это чувство родилось в ней внезапно. Оно вырвалось из самого нутра, а может быть, ворвалось в нее из самого неба. Оно раздавило ее своей тяжестью и лишь через какое-то время стало хоть капельку выносимо. Так получилось, что они были в чем-то слишком разными, а в чем-то слишком похожи. Если бы ей нужно было описать их чувство в двух словах, она бы сказала «слишком» и «надо подождать». У нее было мало друзей, а у него много. Она постоянно что-то скрывала, а он открывал. Ее родители слишком много запрещали, а он был свободен и волен самостоятельно принимать решения. Еще он много всего любил: друзей, работу, свои увлечения, музыку. А у нее, в сущности, никого, кроме него, не было. Парадокс состоял в том, что оказавшись рядом с ним, она стала еще более одинокой, чем была раньше.
Особенно глупой и ненужной наша героиня чувствовала себя с его друзьями, общительными, веселыми и творческими людьми. Они замечали его, но почти не замечали ее. А ей так хотелось доказать, что она ни чем не хуже, а, может, и лучше его ярких, незаурядных подруг. Потеряв какую-то часть рассудка, она часами сидела «Вконтакте», просматривая странички этих девушек и безумно радуясь тому, что слушает ту же музыку, смотрит те же фильмы, что и они. Самооценка стремительно падала, самолюбие пропадало, и совершенно забывался простой факт: почему-то он выбрал не одну из этих девушек, а именно ее. А значит, для него она была самой любимой и лучшей.
Так сложилось, что его работа была связана с постоянными поездками. Она верно ждала его, плакала по ночам, но гордость не позволяла обхватить руками своего любимого и попросить остаться. Та маленькая обиженная девочка, от которой постоянно уходил папа, была слишком жива в ней. За годы обид в ее сердце родилась гордость и желание не мешать человеку жить своей жизнью. Попросту ее устраивала роль жертвы – обиженной, вечно ждущей любимой. Но в глубине ее мечтательной, изломанной души всегда жила надежда, что однажды он вернется и не уедет больше никогда, навсегда останется с ней.
Особенно тяжело было пережить первую разлуку. Она перестала чувствовать вкус и запах этого мира, разучилась видеть его, ориентироваться в нем. День за днем она думала о своей сказочной любви и смотрела фильмы, герои которых тоже мучились и страдали. О каждой картине, которую посмотрела, девушка записывала небольшой рассказ и обязательно делала вывод. Наивная от природы, она не верила в бесполезность искусства и считала, что творчество должно учить и помогать.
А потом он вернулся, и началось тихое, безоблачное счастье. Счастье любви, нежности, привязанности и понимания того, что ты не один. Правда вскоре он опять уехал, и она вновь почувствовала себя брошенной и ненужной. Но запретить эти поездки не могла, потому что видела: дня него они слишком важны. А разрушать счастье любимого человека неправильно. Лучше самому помучиться. Именно этому учило ее искусство. Лишь спустя какое-то время она вдруг поняла, что дело действительно ни в нем, дело – в ней. Просто его-то она нашла, а вот себя еще нет.
Сделав это открытие, такое горькое и безрадостное, но вселяющее пусть маленькую, но надежду, она закрыла дверь в свою комнату, взяла сотовый телефон и написала ему, что любит и ждет. Потом подошла к компьютеру, ввела в поисковик название какого-то фильма и стала спокойно ждать, пока тот загрузится.