Съезд
В душном июне 1879 года в провинциальный Липецк съезжались из разных уголков России десять молодых мужчин и одна молодая, очень красивая женщина. Одиннадцать революционеров, решивших повернуть ход русской истории. Жаждавшие террора молодые люди образовали тайное сообщество внутри «Земли и воли». Группа имела выразительное название:
- «Свобода или смерть».
Раньше всех приехали организаторы съезда Александр Михайлов и Александр Квятковский. Сын сибирского золотопромышленника Квятковский учился в Технологическом институте. Участвовал в студенческих волнениях, институт бросил и отправился в «народ».
- Кем он только не работал, - помнил Михайлов, - батраком, кузнецом, рабочим, бродячим коробейником по деревням.
Вернулся Александр убеждённым сторонником террора. Он обладал выдающейся физической силой и отчаянной храбростью. Участвовал в нападениях на тюремные конвои, дважды освобождал заключённых.
- За курортным садом есть большой пруд с прозрачной водой, но рыба здесь совсем не водится... - узнал он.
Молодые люди ходили принимать лечебные грязи, а потом подолгу катались на лодке на пруду с названием «Антихристов пруд». Крестьяне сказали, что рыбу извела запруда, сделанная Антихристом.
- Под Антихристом они разумеют Петра I… - поняли они.
Катанья на лодке не были развлечением. Подальше от людских ушей, там обсуждались организационные вопросы. Пара человек приехало с юга.
- В отличие от петербургской организации, - заметил Квятковский, - в южной «Земле и воле» вместе с дворянами есть и дети бедняков.
Они вместе встречали на вокзале приехавшего с юга Михаила Фроленко. Сын отставного фельдфебеля, он, окончив гимназию, учился в столичном Технологическом институте. Но стало скучно. Фроленко переехал в Москву, поступил в Петровскую земледельческую академию.
- В Москве учиться оказалось куда веселее! - Фроленко стал частью революционной богемы, издаёт прокламации, участвует в сходках.
Он бросил академию, отправился на Урал искать носителей русского революционного духа. Носителями предполагались беглые арестанты из сибирских тюрем и сектанты, преследуемые церковью. Фроленко верил:
- Урал должен был кишеть бунтарями.
Переодетый в крестьянское платье, Фроленко совершил путешествие пешком. Но, потеряв три месяца, возвратился, не увидев ни одного сектанта.
- Фроленко совершил дерзкие нападения на тюрьмы, - вспомнил Михайлов, - освобождая арестантов-революционеров.
Среди товарищей с холёными дворянскими и интеллигентскими лицами Фроленко имел невзрачное лицо типичного русского простолюдина.
- Он свой человек на улице… - согласился Квятковский.
Из Одессы приехал крестьянский сын Андрей Желябов, богатырь с тёмной бородой. Из Киева приехал горячий сторонник террора дворянин Колодкевич, из Харькова нервный Григорий Гольденберг, помешанный на терроре убийца харьковского генерал-губернатора.
- Главный вопрос! - настаивал он. - Организация террора в России.
Вместе с ним приехал знаменитый знаток динамита дворянин Степан Ширяев. Денди в модном европейском костюме. Он работал в Париже в лаборатории одного из изобретателей электрической лампочки Яблочкова и вернулся в Россию блестящим специалистом-электриком.
- Пистолет и кинжал - главное оружие заговорщиков XIX века стали старомодными и уходят в прошлое, - уверился Ширяев.
Его поддержал Николай Морозов, высокий тонкий молодой человек в очках, по виду типичный интеллигент-разночинец. Он родился в родовой усадьбе Борок Ярославской области. Отец Пётр Алексеевич Щепочкин не мог дать свою фамилию детям от крепостной крестьянки.
- Все их совместные дети, - сплетничали соседи, - два сына и пять дочерей носили фамилию матери, а отчество крёстного отца, помещика Александра Радожицкого.
15 июня все отправились на первое историческое собрание. Для собраний выбрали романтическое место. Расспросив номерных, узнали, что за городом есть лес, где устраиваются пикники. Наняли извозчиков, накупили закусок, немного вина, очищенной водки.
- Нужно не выделяться из народа… - напомнил Михайлов.
Стояли прелестные летние дни. Дорога за городом шла бескрайними заливными лугами. Вдали виднелся лес, к нему они и направились. Впереди показался экипаж.
- Я чувствую в себе силы поднять на дыбы Российскую империю! - неожиданно признался Желябов.
- Подними хотя бы вон тот экипаж… - заметил кто-то.
Андрей поспорил, что поднимет пролётку за заднюю ось.
- Это невозможно! - не поверила красавица Мария Ошанина.
Когда они почти поравнялись, Желябов соскочил с их пролётки, бросился к встречному экипажу. Он схватил его за заднюю ось и, подняв вместе с седоком, остановил на ходу лошадь, бежавшую рысью.
- Браво! - Мария посмотрела на силача заблестевшими глазами, хотя в марте стала женой Александра Баранникова.
Они приехали и, отпустив извозчиков, стали искать подходящее место. Нашли его среди деревьев, стоявших на полянке почти в её центре.
- Расположившись на этом зелёном острове, - сказал Колодкевич, - можно видеть, что творится вокруг, оставаясь самим невидимыми.
Расставив на траве бутылки с вином, закуски, стаканы, будто приехали покутить, начали заседание. Квятковский прочёл обговорённую программу и Устав новой партии, попросил голосовать.
- Принято единогласно! - подсчитал он поднятые руки.
Михайлов создал партию нового типа. Во главе стоял Исполнительный Комитет. Его распоряжения не подлежали обсуждению, а безоговорочному исполнению всей партией.
- Собрание членов И.К. обсуждает и принимает постановления, - зачитывал он основные пункты Устава, - а Распорядительная комиссия следит за их выполнением. В промежутки между собраниями она получает диктаторские полномочия и требует абсолютного исполнения решений.
Распорядительная комиссия проводила совещание часто и состояла из трёх лиц: Михайлов, Тихомиров и Квятковский. Жесточайшая диктаторская дисциплина охватывала новую партию снизу доверху.
- В Устав партии нужно вписать террор, как главная цель деятельности! - предложил Желябов.
Он встал во главе боевого отдела и сформулировал правило террора:
- Всё значение террора и шансы на успех заключаются в непрерывности действий!.. Под ударами систематического террора самодержавие даст трещины... Долго выдерживать подобное напряжение оно не в силах и пойдёт на действительные, а не на призрачные уступки.
На зелёной поляночке состоялись два заседания. Определили основную цель грядущего террора. Михайлов произнёс обвинительный акт:
- Император уничтожил во второй половине царствования всё то добро, которое он позволил сделать передовым деятелям шестидесятых годов...
Перед воображением собравшихся проходили длинные вереницы молодёжи, гонимой в сибирские леса, исхудалые лица заключённых в тюрьмах и неведомые могилы борцов за освобождение. После обязательной революционной патетики он задал конкретный вопрос:
- Должны ли простить Александру II за хорошие дела в начале царствования все то зло, которое он сделал, и сделает в будущем?
- Нет! - все присутствующие ответили единогласно.
Одиннадцать человек приговорили к смерти императора величайшей империи. После чего они много рассуждали, как именно они опрокинут величайшую империю с её гигантским карательным аппаратом.
- Есть новые технологии, - заверил всех Ширяев, - которые делают убийство правителей возможным, несмотря на любую охрану.
Появился динамит, последнее изобретение, передовая технология, новое мощное взрывчатое вещество, которое изобрёл швед Нобель в 1867 году. Главный интеллектуал, мозг «Земли и воли» Тихомиров засмеялся:
- Терроризм - это страшная идея, которая создаст силу из бессилия.
Ему всего двадцать семь лет, но за ум, эрудицию, хилое тело и своеобразную внешность, так контрастирующую с большинством прибывших, его называли «Старик».
- Динамит - эта грозная сила бессильных! - подхватил Гольденберг.
Все одобрили его использование в деле революции. После чего они приступили к обсуждению первого шага новорожденной партии. Было решено взорвать царя на железной дороге.
- Сделать это нужно осенью, когда он будет возвращаться из традиционной поездки в Ливадию! - предложил Квятковский.
Через несколько дней состоялся объединённый съезд «Земли и воли». Он проходил с 18 по 21 июня в Воронеже. Девятнадцать участников съезда собирались под видом гуляющих в Ботаническом саду, Архиерейской роще или на островах реки Воронеж. Среди них гуляла Софья Перовская.
- Она кажется почти девочкой… - Желябов любовался её.
Она была в любимой одежде прогрессивных курсисток, скромном коричневом платьице с ослепительно белым накрахмаленным воротничком. На кругленьком личике сияли голубенькие глазки из-под светло-русых волос.
- Красавица! - Сонечка накануне стала любовницей Андрея.
Вдвоем они составляли забавную пару. Георгий Плеханов, шёл рядом с ними и с усмешкой глядя на голубков размышлял:
- Сын крепостного и праправнучка гетмана Украины, правнучка министра и внучка губернатора Крыма. Потомок крестьян и потомица самых блестящих аристократов.
В 1869 году она поступила на Аларчиские курсы, занималась науками. В химии, физике и математике девушка проявила замечательные способности.
- Моя жизнь полностью изменилась, - призналась Перовская любовнику.
Её подруги имели передовые взгляды. Они читали запрещённую литературу, коротко стригли волосы, курили и носили мужскую одежду.
- Отец потребовал от меня уйти оттуда, - рассказала она спутнику.
В шестнадцать лет Софья решительно порвала с семьёй и вступила в кружок «чайковцев», где активно включилась в работу. Она была арестована, сидела в крепости. Отец поехал к шефу жандармов Петру Шувалову. Её освободили и отправили в Крым, где губернатором был её дед и жила мать.
- Среди тревог и забот своей бурной жизни она сохранила в сердце укромный уголок, где теплилось это доброе чувство! - знали товарищи.
Величайшей привязанностью её жизни была мать, Варвара Сергеевна, которую она любила со всей трогательной нежностью. Не раз рисковала собою, чтобы свидеться с нею. Перовская поступила в симферопольскую земскую больницу, где служила вплоть до вызова на суд в 1877 году.
- Она могла являться на суд в качестве подсудимой, живя на воле, - вспомнил подробности Андрей.
Она была в числе «народников» оправданных судом. Их всех правительство решило выслать из Петербурга.
- У неё железная воля... - Желябов искоса взглянул на любовницу. - Приняв решение, она становилась непреклонной. Товарищи её побаиваются.
Софья приняла участие в вооружённой попытке освободить народника Мышкина, сказавшего на процессе знаменитую речь. Когда его везли на каторгу, она с товарищами устроила засаду.
- Стреляла вместе с ними, - удивлялся Андрей. - Ранили жандарма, но Мышкин был в кандалах, и не смог соскочить с телеги.
В мае 1878 года Перовская уехала к матери, где была арестована в августе для высылки в Олонецкую губернию. Её повезли по железной дороге два жандарма. Молодая барышня с милым лицом не внушала им опасений.
- Ночью на станции Волхов Николаевской железной дороги они уснули, ожидая поезда! - Софья заметила, что стража спит, и воспользовалась этим.
Чтобы не разбудить охранников, сняла башмаки и, неся их в руке, осторожно вышла из комнаты. Она дождалась поезда, идущего в Петербург, и поместилась в вагон. После приезда перешла на нелегальное положение, но приняла участие в Воронежском съезде.
- Императора нужно убить! - Перовская поддержала Желябова.
Особо рассматривался вопрос о цареубийстве, которое получило поддержку большинства съезда. Плеханов высказался резко отрицательно против терроризма, покинул съезд и заявил о выходе из «Земли и Воли».
- Он создал тайное общество «Чёрный передел», - узнал Тихомиров.
В августе сторонники террора создали новую организацию «Народная воля». В её Исполнительный Комитет, созданный в Липецке, добавились новые члены: Вера Фигнер, Софья Перовская. После съезда они приехали в Петербург и жили в одной квартире.
- Верочка, можно у тебя переночевать? - спросила в первый день Софья.
Фигнер посмотрела на неё с удивлением и упрёком:
- Как это ты спрашиваешь? Разве можно об этом спрашивать?!
- Я спрашиваю, - напомнила Перовская, - потому что, если в дом придут с обыском и найдут меня, тебя могут арестовать.
Указывая на револьвер, который лежал у изголовья постели, она сказала:
- С тобой или без тебя, если придут, я буду стрелять.
Они жили дружно, только Софья не сильно жаловала гостей Веры. На мужчин мало обращала внимания и, открывая им входные двери, бурчала:
- Вы ноги вытрите, не натаскивайте грязи.
Мягким, почти детским тоном в спорах с революционерами отстаивала необходимость террора. Но в тоне чувствовалось твёрдое убеждение:
- Мы хотим воскресить якобинский принцип захвата власти в стране!
Когда она была недовольна кем-нибудь, то бросала строгий взгляд исподлобья. В повязанной платком мещанке, в ситцевом платье, в мужских сапогах таскавшей воду из Невы, никто не узнал бы барышни, которая недавно блистала в аристократических петербургских салонах.
- Она не прощает слабости... - говорил о ней Желябов. - Эта женщина способна за малейший промах довести товарища до самоубийства.
Любовники поссорились из-за разного взгляда на славянство. Перовская являлась завзятой русачкой. Всё русское - народ, Волга, Жигулёвские горы, песни она ставила выше малороссийского и не раз вступала с Андреем в горячие споры, отстаивая свои симпатии.
- А мне нравятся украинские песни! - признался он как-то.
- Вот и пой их в одиночку… - вспылила Софья.
Она получала через знакомых билеты в театр и уговорила Фигнер пойти туда. Михайлов считал такие поступки легкомысленными, ибо все товарищи были нелегальными и рисковали быть узнанными жандармами. В Александрийском театре они увидели Желябова с симпатичной спутницей.
- Бабник, - зло выпалила Софья. - Мы затеяли большое дело. Быть может, придётся лечь в землю, но сделать его надо. А он гуляет с шалавами!
продолжение http://www.proza.ru/2018/10/16/525