Если бы я была автором «Анны Карениной», то свою историю начала бы так:
«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
Лето заканчивалось. Царственно цвели хризантемы.
В загородном доме Искаковых статусно, не стесняясь расходами, отмечали юбилей хозяина.
После долгого застолья, гости лениво разбрелись по саду, где деревья высоко уходили ветками в небо, образуя там густую крону.
Сад уже был посажен, когда этот дом купил, а затем перестроил, наконец-то женившись, затяжной холостяк, удачливый предприниматель Никита Платонович Искаков.
Лишь немногие задержались в гостиной, уже ярко освещённой ночными лампами. Мужчины, а это была мужская компания, если не считать двух женщин, ненавязчиво присутствующих в зале, вели неторопливую беседу давно знакомых людей. Одна из женщин сидела в их кругу. Она была в красном.
Хозяйка дома Белла одиноко сидела в стороне ото всех. Но, ни явное желание быть незамеченной, ни место на диване в углу гостиной не спасали Беллу от настойчивого внимания. Красавица Белла – бархатно смуглая, большеглазая - была слишком яркой, чтобы стать незаметной
Кто-нибудь из мужчин время от времени смотрел в её сторону.
«Прелестная женщина», - говорили их взгляды.
Только муж был совершенно безразличен к тому: здесь ли она или гуляет по саду.
Белла сидела, сложив на колени руки, не замечая ни гостей рядом, ни глухого звука их голосов. Она сидела, пристально уставясь перед собою, время от времени губы её кривились, и казалось, женщина вот-вот заплачет. Иногда, повинуясь какой-то своей мысли, она улыбалась.
К Белле, отделившись от компании, подошёл пожилой мужчина с тяжёлой старомодной тростью. Он что-то сказал ей и как маленькую погладил по голове. Лицо Беллы вспыхнуло, и она на мгновение прижалась виском к его руке.
- Дедуль, - окликнул мужчину юноша с красивым надменным лицом, единственный молодой человек среди присутствующих. - Пошли перед сном пройдёмся.
Они вышли.
Белла вдруг ни с того ни с сего резко поднялась. И, скользнув вокруг невидящим взглядом, пошла к бару.
Мужчины невольно отвлеклись на Беллу, завороженные царственностью её
походки. Просто удивительно, как она ухитрилась сохранить столько молодой упругости.
Белла достала из бара тёмно-зелёную бутылку.
Никита Платонович повернул голову в её сторону, взгляд его на мгновение задержался на жене, и безразличие сменила обеспокоенность.
Встретив этот взгляд, Белла чуть заметно вздрогнула плечами. По лицу ее мелькнула улыбка. Она медленно поднесла к губам бокал, заполненный на треть красным вином, и выпила. Затем постояла минутку, поглядела на опустевший сосуд, и наполнила его вновь.
Женщина в красном, переглянувшись с Никитой Платоновичем, поспешно направилась к Белле, а, подойдя, взяла из её рук бокал и поставила на поднос. Белла не сопротивлялась. В лице ее было недоумение.
Это заметили все. В зале повисла неловкость. Вскоре комната опустела
Никита Платонович и Белла стояли друг против друга. Он ей что-то говорил, иногда взмахивая руками, а она стояла, медленно раскачиваясь взад и вперед.
- Ты должен принять тот факт, что я живой человек. Я не твоя игрушка, - говорила она ему. - Я хочу прожить свою жизнь сама. Понимаешь?
Белла сняла с руки браслет и положила его на столик, затем потянулась к серёжке.
- Прекрати! – прикрикнул на неё муж
Рука Беллы упала
- Что тебе ещё нужно? Чего тебе не хватает? – зло прокричал он ей в лицо и замахнулся.
- Отпустите меня. Дайте мне уйти, - сказала она тихо, почти прошептала, в ответ ему
Глаза её умоляюще смотрели на мужа.
- Покажи её психиатру. У меня есть хороший специалист, - прервала этот тягостный диалог дама в красном, молчаливо до этого сидевшая в глубоком кресле у окна.
Никита Платонович, отшвыривая попадающиеся на его пути стулья, быстро вышел.
Следом за ним вышла из дома и Белла.
Дама в красном осталась сидеть в кресле и, криво усмехнувшись, пробормотала: "Дебилка".
Наконец-то гости, нагулявшись, потянулись в дом, шумно рассаживаясь за вновь накрытый стол. Сад опустел.
Белла сидела на скамейке возле клумбы хризантем. И вряд ли кто со стороны, не заглянув ей в лицо, узнал бы в ней красавицу- хозяйку этого дома.
Женщина держала у лица безмолвный телефон.
- Кому звонишь?
Рядом с ней неожиданно появился молодой человек с высокомерным лицом.
Белла испуганно вздрогнула и опустила руку.
- Дай сюда!
Он схватил её руку и вырвал телефон
- Не смей! – прошептала Белла, губы у нее подрагивали
- Ну что ты к нему пристаёшь? Неужели, ты не понимаешь, что ты ему больше не нужна? Ты – выжившая из ума старуха. Мам, ты поняла? Он тебя бросил! Понимаешь, бросил?
Сын схватил её за локоть. Лицо Беллы скривилось, женщина попыталась вырвать руку, но у неё не получилось, и она обречённо поникла.
- Мам, зачем тебе этот нищий студентик?
- Оставьте его. Он не виноват!
- Ты опозорила всех нас. Это ты хоть понимаешь? Ну что тебе это дало?
- Осознанное пребывание в каждом дне, - сказала она тихо, почти прошептала, в ответ ему.
Сын покрутил пальцем у виска, оглянувшись, увидел приближающего отца, и, оттолкнув мать, быстро пошёл вглубь сада.
Никита Платонович какое-то время смотрел в след удаляющемуся сыну, затем развернулся и, даже не взглянув на жену, вернулся к гостям…
Белла ушла глубокой осенью, когда затяжные дожди сменились первым зыбким снегом.
Она бросилась под электричку на маленькой далёкой станции. Беллу, вопреки запрету для самоубийц, похоронили на сельском кладбище, возле двух, с простыми надгробиями, могил её родителей. Похоронами занималась сестра, удивительно похожая на Беллу, худенькая некрасивая женщина. Муж, Никита Платонович, тихо присутствовал на прощании и так же незаметно исчез после похорон.