Июльское солнце, калейдоскопом чуть приглушенного света, несмелыми мазками разбрызгивало тепло по утренней прохладе. Слегка покосившийся на левую сторону грузовик, залихватски покачивая маленькими вымпелами за лобовым стеклом, протяжно взревел мотором, и, будто устыдившись своей же невоспитанности, резко замолк. Двое мужчин хлопнув дверями вылезли из кабины, и тихонько матерясь со скрежетом открыли задний борт. ОН лежал на дне кузова с широко раскрытыми глазами, жадно пытаясь понять, куда ЕГО привезли. Один из мужиков кряхтя от напряжения грузно подпрыгнул, лег на пузо и подтянув ЕГО за синий, глянцевый нос, перехватил двумя руками и бережно передал товарищу. Через несколько часов, грузовичок, медленно похлопав ресницами поворотников, с достоинством удалился. ОН неторопливо осмотрелся. Тихая улочка с двусторонним движением и заколоченными витринами старого магазина. За деревянным забором, довольно большой пес уставился на НЕГО с любопытством. ОН, с наивной заносчивостью, сделал вид, что не обращает внимания.
Первый посетитель появился буквально через десять минут. Молодой человек в широкой рубахе с короткими рукавами осторожно нажал рычаг и убедившись, что напор не такой сильный, аккуратно поцеловал ЕГО в нос, услаждая свое тело потоком живительной влаги. ОН был горд. Ведь первый раз всегда оставляет у тебя воспоминания. Неважно какие. Важнее осознание того, что какая-то часть тебя перестала существовать. Что она уступила место чему-то новому, волнительно пугающему. И это осознание стоит того, чтобы победить свой иррациональный страх и на дрожащих от волнения ногах сделать шаг навстречу неизвестности. ОН быстро привык к довольно пестрой ленте посетителей. Дети жадно прикладывались к НЕМУ, пытаясь унять сердцебиение после озорных и шумных игр. Алкоголики с серьезными лицами, окруженные невидимым амбре дешевых сигарет и стараясь не обрызгать спортивные брюки, чинно подставляли под ЕГО нос свои ладони. Однажды, юная девушка плача навзрыд смывала с нежного личика размазанную тушь, а ее подруга с грустью смотрела на это и теплыми пальчиками мягко нажимала на НЕГО, словно стесняясь, что именно ОН стал свидетелем этой душераздирающей сцены. Иногда пробегали бездомные псы, и полакав лепестками ярко-красных язычков лужицу, которая скапливалась под НИМ, топали дальше по своим важным собачачьим делам.
А ведь ЕМУ очень хотелось поговорить хоть с кем-нибудь. Рассказать о том, что ОН чувствует, когда ледяной ветер вымораживает ЕГО внутренности до пронзительной боли. Пожаловаться на соседа живущего напротив, который набрав полные ведра воды частенько бросает рукоятку, и та сильно бьет ЕГО по голове. Но самое главное рассказать всему свету, что ОН начал писать стихи! Пусть они были и слегка наивны, но если бы случайный прохожий услышал их торжественную строгость, то непременно остановился бы в изумлении. А ОН бы продолжал читать. О том, как ЕМУ бывает страшно, когда заходит солнце, и неспешная пелена сумерек тоскливо поднимаясь с асфальта закрывает собой голубое небо. Ведь прикрываясь непроглядной тьмой любой мог ЕГО ударить или вывернуть ему рукоятку. А еще по ночам были звезды. О, Боги! ОН мог часами рассматривать серебристые искорки и гадать, а вдруг, где-то там, кто-то похожий на НЕГО тоже сейчас смотрит на небо. А еще ОН влюбился и очень стеснялся признаться в этом самому себе. Девчонка с короткой стрижкой, каждый день проходила мимо НЕГО не удостаивая даже капелькой внимания. А ОН, вдыхая с закрытыми от наслаждения глазами аромат знакомых духов, пытался угадать ее настроение. Когда она с торопливой небрежностью быстро шлепала в моднючих кроссовках, ОН знал, что она идет на встречу с подружками. Хрустальный цокот ее каблучков, вызывал в НЕМ жгучую ревность. Время от времени, глубоко задумавшись, она медленно брела опустив голову, а ОН смотрел на ее короткое пальтишко и ЕГО душа разрывалась на тысячу стальных кусочков.
А потом случилось нечто ужасное. Что-то неуловимо изменилось вокруг, и тот привычный мир, которым ОН так восхищался и в котором жила ЕГО первая и единственная любовь, вдруг перестал в НЕМ нуждаться. Сначала ОН кипел от возмущения. Потом плакал от несправедливости, хотя стыдился своих же слез. Но ОН не сдавался, с каждой новой перекличкой утренних птах надеясь, что ЕГО не забыли. Что ЕГО ценят. Ведь все эти годы ОН существовал для того, чтобы делиться с другими частицей себя. Ведь это несправедливо и подло, списать ЕГО со счетов. А потом ОН смирился... И когда бывшая возлюбленная шелестом юбочки возвещала о своем приближении, ОН безразлично смотрел на нее. А иногда даже и не смотрел. ОН просто доживал свой век. Стихов ОН больше не писал. Да и зачем писать стихи тому, в ком умерла любовь.
Борисов, 2018