Анну Николаевну я не любил. Вернее ее, в отличие от высокой доброглазой Людмилы Афанасьевны с роскошной косой, короной обернувшейся вокруг головы, не очень жаловали, очень опасаясь, почти все мальчишки и девчонки нашей группы четырёхлеток.
Детский сад, на удачу, был устроен очень удобно. Специально для того, чтобы все легко вспоминалось. Даже спустя полвека и более.
Каждая из групп трёх-, четырёх- и пятилеток, включая подготовительную для шестилетних, находилась в отдельных одноэтажных строениях с большущими игровыми и светлыми спальными комнатами.
Дворы, которые тогда казались огромными, были украшены клумбами и деревьями. По всей территории располагались качели, крытые деревянные павильоны и привлекательные маленькие домики, куда взрослым было не втиснуться.
- Не цямкай ! ,- так Анна Николаевна называла чавканье за едой. Громкий щелчок столовой ложки по лбу несчастной «цямкнувшей» жертвы, подвернувшейся первой , немедленно заставлял вздрагивать всех остальных
Это означало не только начало завтрака, обеда или ужина,- настоящая азартная охота разворачивалась на весь день. Глаза Анны Николаевны возбужденно загорались, крылья ноздрей хищно трепетали, голос становился визгливо-истеричным.
С видом тертого концлагерного капо, она бесшумно скользила промеж маленьких столиков с сидящими малышами. Со страху, те жевали бесшумно и сосредоточенно , все время оглядываясь на воспитательницу. Она же, осторожно, медленно и неумолимо тихонько подкрадывалась к очередной беспечной жертве, задумавшейся о чем-то своём, о высоком.
- Щёлк! Щелк! Щелк!,- очередь из трёх ударов с треском опустилась на лбы Ромки Бортмана, Алика Березина и голову Вашего покорного слуги. Произошло это, как раз, в самый интересный момент обсуждения кинофильма, вышедшего на экраны нашего родного Сокирянского кинотеатра
- Мы же не цямкали, - возмутился, было, Ромка, покраснев во все свои полные щёки, побардовев аж до кончиков ушей
- Щёлк! Щёлк!,- новые удары, ещё похлеще первых, с громом обрушились на лоб бедного мальчишки. Крупные слезы градом посыпались из глаз
- А шоб знал! Шоб знал, как за едой разговаривать,- вероломная воспиталка подло изменила задним числом все наше внутреннее законодательство. Оказалось, что, теперь, с этого момента, запрещалось не только чавкать, но и вести за столом любые великосветские беседы
- Теперь, хто хоть слово пикнет, крепко-крепко, пожалеет
В этом мы, конечно, уже ни чуточки не сомневались
Едва закончив строгий надзор за трапезой, Анна Николаевна загнала всех в спальную комнату. Однако, заснуть, после такой незаконно-обидной экзекуции, не получалось никак
Девчонки горячо обсуждали одежды новой куклы, появившейся в саду с самого утра, а мальчишки, пригорюнившись, жалели бедного Ромку. Вдоволь наплакавшись , он, единственный, кто безмятежно и сладко посапывал.
- Никто сегодня домой не пойдет!,- заорала, вдруг, бесноватая фурия, неожиданно прервав наше затянувшееся бодрствование,- За то, что не спите, никого не отпущу. Будете всю ночь здесь куковать!
Что началось?
Испугавшись страшной тёмной ночи без родителей, некоторые из девчонок стали в кружок и , словно соревнуясь кто громче, жалостливо и горько зарыдали.
Часть мальчишек решив, что хуже уже не будет и быть не может, будто с цепи сорвалась. Как бешеные, скакали они с кровати на кровать, воинственно кричали и рубили невидимых врагов несуществующими шашками.
Растерявшись, Анна Николаевна то хлестала детишек по щекам, то призывала успокоиться, заявляя, что вскоре все пойдут по домам.
Не тут-то было - Все, будто, сошли с ума
Вдруг, воспитательница сбежала. Исчезла куда-то, растворилась
Бесились мы на славу, никак не менее часа, пока , один за другим, не заявились родители, бабушки, дедушки и прочие заинтересованные лица
Со следующего дня, все вернулось на круги своя. Дополнительные ограничения исчезли, также внезапно, как и появились.
Однако наказания ударами ложки по лбу, неумолимо следовавшие за каждым цямканьем, продолжались, вплоть до самой школы.
В чем причина такого поведения воспитательницы, мы , в те далекие годы, особо не задумывались. Говорили, что обстоятельства детства и всей последующей жизни нашей Анны Николаевны, были не очень благополучными.
- Ты, Милику, так аккуратно и бесшумно ешь. Не то, что мы - бескультурные,- не зная истинных причин, восхищалась бабушка Рива.
Даже в наши дни, когда прошло больше, чем шестьдесят лет, бывает, что услышав неподалёку чьё-то громкое чавканье, я, зачастую, непроизвольно втягиваю голову в плечи. Опасаюсь, что раздастся, вдруг, звонкий и беспощадный щелчок.
- Это диагноз, батенька, диагноз. Впору лечиться. Да видно, что уже поздно ,- радостно заявил знакомый психотерапевт, услышав эту древнюю историю. Затем как-то странно, особенно для эскулапа, закончил фразу,
- Ох. Попадись она в мои руки тогда.,- его глаза странно заблестели, зрачки расширились, ноздри хищно затрепетали. Все это было, как-то уж очень, до боли, знакомо. Точь-в-точь, как у моей бывшей воспиталки ...