СЕГОДНЯ
- Старичок- паучок!! -Больно ударил в спину злобный хохот.
Я обернулся. Мошкара пищала в углу и тыкала в мою сторону волосатыми лапами. Я тут же определил в этой серой массе главного, достал из брюха яблоко и бросил ему между глаз. Для десятилетнего паучка у меня зоркий глаз и сильная рука.
- Ты, урод толстопузый,- заплакал главный мошкарь, потирая яблочный лоб.
- Я паук ! Запомните все ! Я паук!- крикнул я и побежал по темному длинному коридору. Тень на зелёных стенах расплывалась, угрожающе шевелила конечностями, упираясь передними лапами в потолок. Друг к другу жались мотыльки и тараканы. Молчаливо провожали взглядом старшие особи, готовые к вылету из Семьи.
Большое тело мешало двигаться быстро. Я с уважением погладил живот. Придёт время и скрученные в нем верёвки по моему сигналу распустятся , оплетут страхом и скрутят муху.
- Добрый вечер, -пропищал преградивший мне дорогу комар-пискун.
-Ты что, не видишь, к кому обращаешься? – я ткнул в желтый знак на черной груди.
- Ты паук. Ты смелый.
- Говори, что надо.
- Вы не могли бы меня проводить до туалета?
- Чего?
-Там лампочки нет, и я очень боюсь.
Я взял за шею пискуна и повел ее в темную часть коридора, чтобы съесть.
МЕСЯЦЕМ РАНЬШЕ
- А муху у нас будет есть, будет есть,- Марья Степановна открыла журнал и пробежалась по фамилиям и оценкам.
- Вот ! Чайников.
Класс заржал, загоготал, захрюкал.
- Тихо! Чайников, подойди сюда.
Я встал. Представил, как на ногах висят стопудовые гири. С трудом делаю шаг. Ещё, ещё. Тело наклонил вперёд и , шаркая белыми кроссовками по линолеум, медленно двигаюсь .
- Чайников, иди нормально.
Я выпрямил спину, поднял голову вверх, где над школьной доской висели мрачные портреты писателей. Мысленно их приветствую. Никто не ответил. И только Толстой мигнул, и снова зло уставился в класс.
-Чайников, я к кому обращаюсь.
Я прыжком повернулся к классу, забыв про воображаемые гири.
Класс взорвался смехом. Марья Степановна с багровым лицом быстро стучала указкой по столу.
- Я б такого паука сама съела,- мысленно сказала портрету Толстого.
ЗА НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ ДО
- Ты честно не уйдёшь?- жалобно хныкал пискун, открывая ворчливую дверь и со страхом заглядывая в черную комнату.
- Паук обещает. Паук делает. – прошептал я и робко сделал шаг вперёд.
Дверь ехидно проскрипела и захлопнулась за нашими спинами. Пискун вздрогнул и прижался ко мне. Где-то впереди тревожно капала вода, а на нас из темноты смотрел человек. Он затаился и не дышал, но я слышал, как пульсирует кровь в венах, как вспотели его подмышки. Принюхался . Лёгкий запах ванили и табака. Хотелось закричать : « А!» и выбежать. Но тогда я вспомнил, что в этом черном туалете стоит не школьник Чайников, а страшный паук.
Решительно вытянул руку , нащупал на стене выключатель и нажал.
В первую секунду ослеп от яркого света и зажмурился. Услышал громкое дыхание вынырнувшего из темноты незнакомого человека. Во следующую секунду увидел сквозь ресницы нечёткий силуэт. Он был похож на мраморную статую богини, окутанную легкой туникой авторитета. Хотелось упасть на колени и покаяться в том, что не совершал, что ещё не знаю.
Ресницы размыкаются, а богиня темнеет, чернеет, трескается и рассыпается. На белой кафельной плитке серый пепел.
Он летел с сигареты заплаканной Марьи Степановны, что со страхом смотрела на нас. Она дернулась, спрятала правую руку с сигаретой за спину, а левой разгоняла невидимое облако дыма.
Но больше всего меня поразили голые ступни на кафеле. Маленькие, точно детские пальцы, кривые мизинцы с мозолями. Туфли валялись рядом. Она поймала мой взгляд и опустила голову.
Мне хотелось громко засмеяться, ткнуть пальцем, позвать людей, словно она зверь в зоопарке и её мучения по ту сторону доставляли удовольствие от превосходства.
Я повернулся к крану, включил воду.
- Умывайся.
Пискун тёр ладошку о ладошку, умывался, фыркал.
- Всёёёё, - пропищал его детский голос.
СЕЙЧАС
- Браво ! Браво!
Хлопавшие руки напоминали встревоженных птиц , взлетающих над зеркалом водоёма. Глаза, глаза, глаза. Свет прыгал, смеялся , обжигал лица .
Паучок забился в паутину в углу сцены, сильно зажмурил глаза и закрыл руками ухи. Стало темно и тихо, но внутри что-то изменилось. В груди зарождалось новое, горячее, настоящее . И оно было частью Чайникова.
Кто-то дотронулся до плеча. Он вздрогнул и открыл глаза.
-Пойдём к зрителям, Иван. - Марья Степановна протянула руку. И он ей поверил.
На краю сцены скинул костюм паука и выпрямился. Впервые захотелось быть не кем-то другим, а собой, Ваней Чайниковым.
Зал рукоплескал невысокому худенькому мальчику в дешёвом спортивном костюме с растянутыми коленками и застиранными руками. Он провёл рукой по вспотевшему лбу и улыбнулся.