Все началось с того, что молнию на куртке заклинило…
Все закончилось пустым взглядом вверх.
Это был легкий или трудный путь? Теперь можно судить, когда все сделано. Но все сделано, и потому судить некому.
А, ведь, я даже никогда не узнаю, вкусные ли мидии, и кто родится у лучшей подруги. Что скажут люди теперь не важно, но почему тогда это было так важно еще минуту назад? Почему в голове сновали две мысли «все равно» и «пусть все пожалеют». Обидно. Почему так думалось про все на свете, но ни про что ценное действительно? Почему кто-то не пришел, не остановил? Почему кто-то читал, но не замечал, слушал, но так и не услышал? Почему последний шаг дался так легко, как всегда давались решенные вещи, но лететь было так страшно? Или, возможно, все это было сном, просто было время проснуться?
Но проснуться не получается. Я не знаю, не могу знать, потому что, возможно, никакого я уже давно нет. Здесь, где любое слово теряет свой смысл, где теряет смысл даже понятие смысла, невозможно думать. Все, что есть – остановившееся время. Оно обиделось и ушло. Больше не вернется. И теперь, когда времени тоже больше нет, нет ничего.
Жила-была девочка в розовом. Веселая вечно, счастливая. Она не плакала, она не просила помощи. Она не писала стихи о смерти и не выкладывала тексты в соцсети. И никто ничего не видел. Впрочем, лучше так, чем если бы никто не хотел видеть. И она думала когда-то, что слова могут поменять этот мир. Она верила, что когда-нибудь все научатся уважать окружающих, слушать друг друга. А потом было много новостей, от которых люди стали черствее, от которых люди стали ранимее. И каждый писал про боль, говорил про боль, шутил про боль и чем больше, тем меньше другие слушали. И однажды кто-то просто к кому-то не поехал. Однажды никто больше ни к кому не ехал. Ни днем, ни ночью. Однажды мы все стали умирать в соцсетях за долго до того, как делали первый шаг. И время на нас обиделось. Оно уходит и не возвращается.
Все закончилось пустым взглядом вверх. Затем я сморгнула и по щекам потекли слезы. Долгожданные. Возможно, я еще не умерла. А, значит, что-то еще можно изменить.