Когда в стране не было секса

              Введение.
    В начале восьмидесятых Алла Петровна работала в электронном «ящике» на юге Мос-квы, между Старобитцевским бульваром и метро «Варшавская». Жили они с мужем и детьми недалеко от «Нагатинской», до работы можно было добраться на трамвае за пол-часа, а то и быстрее, ежели он приходил вовремя. К сожалению, такое бывало редко, ино-гда даже приходилось ездить автобусом, окружным путем, особенно если работе предше-ствовала пробежка по магазинам. Но начальник катодного отдела, где трудилась наша героиня, да и его зам, особо к тому не придирались. Только когда с вахты поступали доносы, что мол ваш сотрудник опоздал на полчаса или более, случались некие разборки. Такой же политики придерживался и Юзеф Лучинский, их сосед, возглавлявший лабора-торию подогревателей. Благо он сам жил в Подмосковье, на службу ездил на электричках Курского направления, и как потомок благородных шляхтичей считал возню с дисципли-ной выше своего достоинства. А вот Юрий Олегович, глава группы слоистых катодов, молодой и суетливый партиец, к трудовой дисциплине относился очень серьезно, и вечно выговаривал своим подчиненным за малейшие опоздания. Впрочем, реальных последст-вий эти скандалы не имели, все понимали, что его сотрудники при нужде всегда найдут себе работу попроще, а вот Олегович на смену им вряд ли кого отыщет.
      Когда-то их ящик был первым предприятием Москвы, освоившим проектирование и изготовление СВЧ-приборов. Да и во всем Союзе предшественников было всего ничего – фрязинский «Исток», строившейся сразу после войны пленными немцами по трофейной технологии, ну еще питерский Научно-исследовательский морской институт связи, уже в сороковом году создавший знаменитый «Редут», береговой локатор, что мог обнаружить самолет аж за сто вёрст. Но с тех пор много воды утекло, и их ящик за двадцать лет жизни превратился в типичное предприятие Брежневской поры – огромный институт, большая часть которого работала как обычный завод, лишь с более квалифицированным и толко-вым персоналом. Конечно, какие-то научные разработки и опыты их внедрения в практику где-то как-то велись, но занимали они не более четверти времени и сил, а остальное уходило на текущие поставки заказчикам. Много времени уходило на работу на овощной базе, дежурство в ДНД, партийные и комсомольские собрания и прочую фигню. Основное производство шло ни шатко, ни валко, авралы сменялись частыми простоями, во время которых сотрудницы обменивались сплетнями, читали книги и журналы, бегали в курилку, а главное – вязали из домотканой шерсти кофты, свитера, юбки и шапочки всех мыслимых размеров и расцветок.
      Алла работала на предприятии почти с момента его открытия, сразу после десятилетки поступив монтажницей в сборочный цех. Через год пошла учиться на вечерний, благо прямо на предприятии был филиал МИЭМ-а. Успешно освоила все премудрости СВЧ-тех-нологии, стала инженером, перешла в катодный отдел, где и осела надолго. Народ здесь был дружный, и руководство не особо строгое. Постепенно дослужилась до старшего инженера, а в последние годы Сергеич, их зам, не раз говорил, что когда уйдет на пенсию, Петровна заступит на его место. Правда, верилось в это с трудом. Да она и не стремилась к карьерным высотам, муж зарабатывал прилично, они даже собирались купить квартиру или частный дом где-нибудь в Черноземье, дабы квартиру под старость оставить детям. Их было двое, сын учился в МГРИ и следующим летом предпоследний раз уезжал на практику, на Урал, изучать кизеловские угли. А дочь, закончив девятый класс, все еще никак не могла определиться с будущим выбором, хотя и училась неплохо.
   Василий, муж Аллы, работал начальником цеха на маленьком заводе электронных весов, недалеко от м. «Каховской». Цех включал в себя ползавода, хоть там и работало всего 37 человек по штату, а обычно два – три места были вакантны. Но Васе такое малолюдство нравилось, меньше народа – меньше склоки и суеты, говаривал он обычно. У начальства был на хорошем счету, и ему не раз намекали, что когда замдиректора по производству наконец уйдет на пенсию, он займёт его место. Пока до этого было еще далеко, но зато в цеху было куда спокойнее, чем в дирекции, а деньги почти те же, с учетом всех надбавок и премий. Интересно, что в цехе в основном работали люди пожилые, частью даже пенси-онеры, и Василий вне работы больше общался с коллегами жены и старыми институт-скими друзьями, чем со своими сослуживцами. В отпуск они с женой любили плавать на байдарках с друзьями, но не на север или восток, а в более спокойные места — в Ленинг-радскую, Псковскую или Тверскую область, изредка под Смоленск или Рязань. А когда детишки были маленькие, в августе ездили на Азовское море, в Геническ — маленький уютный город с песчаными пляжами и очень мелким морем.
          От Васиной бабуси супругам досталась восьмисоточная дача в Зарянке по Рижскому направлению, недалеко от Нахабино. Дом там был просторный, с большой террасой и дву-мя комнатами, но летний и очень холодный. Даже на майские праздники его невозможно было протопить, и все спали в рубашках и кофтах. Огородом заправляла бабусина сестра, и там чаще бывало пусто, чем густо – она была в возрасте, часто ленилась полоть и поли-вать грядки, а то и забывала, где что растет, и растет ли. Василий усердно разводил ябло-ни и сливы, но удавались они не очень, часто мерзли зимой. А вот владимирская вишня лет через восемь освоилась с их участком, и плодоносила ежегодно. Да еще смородина и крыжовник, их хватало не только на варенье, но и на вино, не очень крепкое и сладко-ватое, но народу нравилось. А однажды на соседнем поле колхозники слипшуюся аммиач-ную селитру разбросали огромными кусками, наши дачники собрали её целую тачку и радовались потом всё лето.
   От родителей Алле досталось куча фарфора, в основном фигурки людей и зверюшек 20 — 40 гг, но был пяток кузнецовских тарелок, дореволюционный заварочный чайник и три симпатичных белых слоника. А её муж в юности собирал марки, сперва зверей и птиц, а потом Францию двадцатого века. Набрал изрядно, но после тридцати постепенно к фила-телии охладел, хотя и сохранил свою коллекцию, надеясь, что дети или внуки когда-нибудь ею заинтересуются. Вот пожалуй и всё, что можно рассказать о наших героях в предварительном, так сказать, порядке.
             Сбор урожая.
       Лето в тот год выдалось затяжное, прохладное, с частыми дождями. Алла боялась, что всё в саду и на грядках вымокнет или замёрзнет. Муж возражал, что кусты цвели дружно, особенно крыжовник, завязи крупные, и если даже половина вызреет, девать их будет некуда. Да и на яблонях и вишнях висело прилично, даже со скидкой на гниль и паршу, неизбежные при такой погоде. И вот, наконец, в конце июля ягоды начали поспевать. Ну кроме клубники, которая поспела почти вовремя, да и было её немного. Смородины тоже с трудом хватило на три банки варенья, а вот крыжовник удался на славу. Василий, когда выяснилось, что столько варенья не съесть и за год, занялся виноделием. После всех мыта-рств вышло два ведра не очень крепкого и кисловатого вина. Половину выпили там же, на даче, остальное взяли домой и пили в основном на овощной базе. Сперва в свежем виде, а в декабре, когда под снегом разбирали всякие остатки, уже с добавкой спиртяги.  Послед-нюю бутыль укрепили так, что в сумме вышло градусов тридцать – тридцать пять, как в горькой настойке. Скорее даже кислой, но на переборке отходов и это пилось, хотя и с неким трудом.
      Но самое сложное было с яблоками. Летних сортов собрали всего пару ведер и съели довольно быстро, а коричная в тот год и вовсе не уродилась. Зато антоновки было море, и с ней пришлось изрядно повозиться. Бабуся сперва снимала яблоки с дерева поштучно, специальной хваталкой, дабы не помять и не попортить. Но дело шло очень медленно, а на одном дереве, на макушке, плоды даже с лестницы было не достать. Тогда бабкина сестра взяла самую большую рогульку и примерившись, пнула эту верхушку. Потом ле-жала полдня с опухшей головой, яблоки-то оказались увесистые. А тут ещё бабка устро-ила ей скандал, портишь мол, высококачественную продукцию. Сестра оправдывалась, что всё равно все яблоки уродились в тот год кривые, с трещинами и пятнами, и всё равно, мол, они долго не пролежат. Надо по максимуму гнать сок и варить варенье. Ей доказы-вали, что столько варенья и за два года не съесть, а половина сока скиснет, не дождавшись своего часа, даже в холодильнике. Да и выбрать кое-что получше можно было и при таком раскладе. В общем, за две недели горячей осенней страды более-менее пригодной для хранения антоновки набралась полная детская ванна. Пока её решили оставить тут же, в самом холодном углу дома (который и так лишним теплом не баловал), а самим заняться переработкой. С вареньем всё было просто, технология давно отработана, вот только пои-ск и доставка сахара отнимали много сил и времени. Думали даже часть яблок варить в Москве, но таскать через весь город массу отходов – только серединок и гнилых бочков набралось бы на пару пудов – очень не хотелось. А порезанные дольки по дороге текли, ломались и мялись, так что решили с их перевозкой не рисковать. Но в конце концов, це-ной тяжкого труда, «план по варенью» был кое-как выполнен.
         А вот с соком проблем было куда больше. Сперва его пытались фабриковать на соко-варке, как пару лет назад делали с ягодами. Но яблоки оказались куда суше и тверже, про-цесс затягивался, электроплитка перегревалась и часто отрубались старые пробки. Посему достали из шкафа старую трофейную плитку, что прадед выменял после войны на спирт у одного знакомого сержанта. Она была мощнее, с открытой спиралью, и грелась очень бы-стро. Бабусина сестра сперва боялась об неё обжечься, но спираль лежала в глубокой канавке, и достать её пальцами было трудновато. Вначале всё шло хорошо, уже закатали две трехлитровые банки ароматного напитка, и готовились закрыть третью. Но в какой-то
момент сок потихоньку перестал течь из носика. Бабуся щелкнула выключателем – был уже вечер, и без света рассмотреть что-то было трудно – но лампочка под потолком оста-лась столь же темной. Опять пробки выбило, ругнулась опытная соковарщица, и войдя в комнату, вернула штырьки на место. Но не успела она выйти на террасу, как свет опять погас. Пришлось снимать соковарку, и тут же всё стало ясно – плитка развалилась на кус-ки, намертво замкнув спираль. Хорошо хоть дощатый стол не загорелся.
     Пришлось доставать механическую отжимку, долго чистить ее от ржавчины и каких-то подозрительных остатков. Дольки для нее требовались очень тонкие, а через десять минут работы она напрочь засорилась. К тому же и сок получался очень густым. Попытки как-то регулировать процесс, размерами ломтей, скоростью вращения или подогревом сырья ни к чему не привели. Четверо суток шла борьба с капризной техникой, а потом бабуся прик-рутила ручку отжимки к швейной машине с ножным приводом. Дело пошло быстрее, но не прошло и получаса, как шнек соковыжималки напрочь лопнул. Все попытки его спаять, сварить, свинтить или склепать позорно провалились. В ближайшие выходные уже сама Алла пыталась что-то сделать, но тщетно. В конце концов пришлось отдать дело на откуп мужу. Он для виду повозился с ущербной техникой пару часов, но сделать ничего не смог. Остается только вино делать, резюмировал Василий, прогнать их через мясорубку, воды добавить и дрожжей. Ну ещё сахар в конце, если не очень крепко получится. Все молча согласились, и закипела работа.
            Исходной смеси получилась целая бочка, которую перед закваской пришлось долго чистить и драить песком. Сперва хотели разлить всё по ведрам, но их не хватило. Бочку заполнили почти доверху, из дыры постоянно лезла пена, её приходилось снимать и выти-рать пролившееся. Вася несколько раз даже ездил на дачу после работы, ибо боялся, что к выходным там будет чёрти что. Впрочем, через пару недель процесс затих. Добавили нем-ного сахару, пойло побродило ещё три дня и успокоилось окончательно. Осадок понем-ногу осел, и осторожно сливая сифоном верхний слой, Василий отобрал почти тридцать литров готового вина. Ближе к зиме удалось отцедить ещё ведро, а всё остальное решили оставить до весны, благо смесь была густая и бочка не должна была лопнуть.
            Вопреки мрачным прогнозам вино вышло неплохое, чуть сладкое, с кислинкой, насыщенное газом. Не шампанское конечно, а скорее на уровне пива, но и это было очень приятно. Некоторые порции оказались мутноваты, но пились хорошо. В общем, к весне всё было выпито, и счастливые супруги попытались отцедить ещё немного из бочки, но безуспешно. Густая смесь не отстаивалась, и фильтровалась крайне медленно, даже через обычные тряпки с редким плетением. Долили ведро воды и досыпали кило сахара, через неделю брожение завершилось, но всё равно бурда осветлялась медленно. Да и вкус её по-сле укрепления был не очень – так, вода с посредственным спиртом. Вася пытался чистить её углем, настаивать на травах, но без особого успеха. В конце концов, самые густые оста-тки попросту вылили в компост. Но в общем и целом, опыт сочли удачным. Только вот на будущее решили побольше вина гнать из летних сортов, дабы не затягивать процесс до весны. Пока урожаи у них были весьма скромными, но все надеялись, что лет эдак через пять – шесть деревья подрастут, окрепнут, и положение исправится.
      А что же было с отборной антоновкой, ждавшей своего часа в старой ванне? Сперва её потихоньку возили в город, за пару месяцев переправили почти половину. Но потом нача-лись холода, бабуся, пару раз промокнув и извозившись в грязи, осела в столице, а Алла с мужем, увлеченные виноделием, как-то забыли про ароматные плоды. Только после пер-вых морозов она случайно наткнулась на гору яблок, которые к счастью ещё не успели промерзнуть. Что-то сразу увезли, остальное спрятали в самый теплый угол, укрыв одея-лами и подстелив старый матрас. Потом плоды таскали понемногу до конца ноября, пока не выпал снег и не обледенела тропинка от их поселка до платформы. Василий намылился было вывезти остатки в конце декабря, когда случилась сильная оттепель, но одному еха-ть было лень. Наконец, на дачу собрался сосед на своем «Москвиче», но за рулем оказался его отец, пожилой, но энергичный ветеран ВОВ. Он после беглого осмотра сразу сказал, что всё смерзлось напрочь, и яблоки спасти невозможно. Лучше попытаться слить часть вина, благо половина воды замерзла, и остаток должен быть весьма крепким. Но за два часа отделили чуть более литра, а потом стемнело, и пора было возвращаться. Дабы не тащить такую малость черти куда, свободные от руля садоводы тут же её и прикончили. Крепость вроде была приличной, но второпях, в холодном доме, со случайной закуской, никто так толком ничего не распробовал и не понял. Ну а остатки раскисшей антоновки по весне тихо-мирно отправились в компост.
              Увольнение.
          Как-то в середине сентября, как раз когда спала волна отпусков, Петровна зашла к химикам, обсудить очистку и обезжиривание одной оправки. Она была очень извилистая, сложной формы, и в цехе вечно ворчали, что приходится чистить ее по часу, если не больше. А деталюшка была меньше стакана, хотя и увесистая на ощупь. Алла как-то даже подумала – а не заказать ли похожую из дюраля, он все же легче, да и шлифуется лучше, проще будет промывать. Смущало только, что по словам цехового мастера некоторые рас-творители могут этот алюминий разъесть. Не сильно, конечно, но ежели оправку придется перешлифовывать каждые полгода, то никакой выгоды не будет. Вот Петровна и решила посоветоваться со знающими людьми, а заодно и обсудить домашние проблемы. Особен-но ее интересовало, чем можно пропитать подпорки на даче, которые подставляли под ветки в годы больших урожаев. А то они сгнивали за пару – тройку лет, а лес был далеко, да и подходящих рогулек там уже почти не осталось.
        Надо сказать, что химики сидели в одной комнате с главным технологом института, Котелковым И.А. То есть у него, естественно, был свой кабинет, большой и удобный, но его когда-то выделили из здоровенной комнаты фанерной перегородкой. Посему сотруд-ники при некоторой ловкости могли подслушать кое-что из разговоров начальства. Но все это знали, и старались в кабинете главного говорить как можно тише. Алла уже обсудила большую часть своих проблем, когда к начальнику зашел некий инженер, из соседнего отдела, старожил предприятия. Впрочем, он вроде бы собрался уходить на более выгодное место, в соседний ящик. И вдруг, буквально через пару секунд, из-за перегородки послы-шалось такое: - Ну что, котелок сраный, все сидишь, бумажки подписываешь? Небось окромя своей подписи и буквы уж все забыл, дурак толстожопый? Ну что глазами хлопа-ешь, совсем cдурел? Ну давай, скажи хоть что-то... у тя что, язык отсох, дддууубинаа стоеросовая?! Нее, ну ты редкостное говно... где таких только берут. Как тебя мамаша-то родила, козел ссаный?
     Тут Котелков, обретя наконец дар речи, разразился громкой и бессвязной руганью (он вообще был криклив, груб и хамоват, хотя незлобив и отходчив). Да ты у меня получишь, орал главтех, да я тебя вышибу по статье, да вот сейчас завотдела вызовем! Ты у меня схлопочешь, дрянь такая! Давай-давай, спокойно отвечал инженер, беги в отдел режима, там как раз совещание, все начальство сидит. До главного наконец дошла это нехитрая информация, и он оборвав на полуслове свою ругань, побежал к режимникам. Мол, там вот зараз все и оформим, еще и пришьем сходу этому козлу что-нибудь политическое. А наш герой спокойно попрощался с обалдевшей публикой, пояснив, что он собственно уже уволился, вот забыл ненароком одну штуку и вернулся. Ну заодно и высказал этому при-дурку всю правду-матку. И собрав свои вещички, тихо ушел. Кто-то из химиков побежал вместе с ним к проходной, опасаясь за судьбу грубияна. Но он спокойно попрощался с вахтершой и вышел, даже не сдав пропуск. Удивленным сотрудникам хранительница вертушки объяснила, что гражданин уже уволился, и трудовую получил, но вот забыл важное удостоверение, мол его сослуживцы даже на проходную прибежали. Ну вот и пришлось пропустить человека, так сказать неофициально, он и обернулся за пять минут, все нормально. Слегка озадаченные, химики вернулись в комнату.
         Только на следующий день выяснились все подробности дела, да и то все сведения передавались сугубо секретно и конфиденциально. Уволившийся инженер за что-то имел зуб на Котелкова, судя по всему, тот не желал сделать его завгруппой, хотя по существу обиженный давно эту должность исполнял. Вроде бы мелочь, но так сложно устроен чело-век, что мелкая обида подвигла его на целую боевую операцию. Заранее вычислив, когда в проходной будет дежурить хорошая знакомая, он попросил коллег минут через десять после его ухода в кадры подойти к выходу. Мол, вот человек только что уволился, а на его столе какие-то вещи и документы остались. И правда положил на стол знак ветерана отра-сли, и именное удостоверение к нему. Всё это увольняющийся объяснил тем, что хочет на прощание с другом из соседнего отдела, у химиков, распить коньяку, но боится это делать сейчас. Лучше получить трудовую, вернуться, и быстренько опорожнить емкость. Ну а чтоб забывчивость выглядела правдоподобнее, и нужна их помощь. А чтобы коллеги бы-ли сговорчивее, сунул им пятерку, и бутылку оставил тут же, как подтверждение своих планов. Понятно, что участники действа охотно согласились помочь.
          Наш герой прошел в кадры, получил трудовую, тепло со всеми попрощался, благо многих знал лично. Вышел на улицу и вошел в проходную, в ту вертушку, где дежурила его знакомая. Ой Витальевна, представляешь, забыл свой знак, и удостоверение к нему... не пропустишь на пять минут? Только сбегаю, заберу, и обратно, а то коллеги выкинут и хана. Им-то эта фигня ничего не говорит. Дама задумалась, все же это нарушение распоря-дка, но тут прибежали сообщники инженера. Все подтвердилось, и Витальевна пропусти-ла незадачливого мужика, наказав нигде не задерживаться. Тот бегом рванул в свою комнату, забрал всё что надо, и поблагодарив коллег, отправился к химикам. Отдал другу коньяк, но пить не стал, а зашел к главному. Ну а что было дальше, мы уже знаем. На вы-ходе наш герой поблагодарил вахтершу, показал ей свои регалии, и попрощавшись, пошел на остановку. А Котелков в это время уже подбегал к отделу режима, сопя на весь двор и отирая с лысины обильный пот.
          Влетев на совещание, он с ходу накинулся на завотдела, где работал злополучный инженер. Так он же уже уволился, удивился начальник, попрощался со всеми и трудовую уже забрал. Как, когда?! Да сегодня в обед... или даже раньше. Бросились в кадры, потом на проходную, но ничего нового узнать не смогли. Котелков сгоряча рассказал присутст-вовавшим на совещании о недавнем диалоге, но это не помогло, бегать по городу и искать виновного никто не пожелал. А вот главному технологу эта история популярности не добавила, наоборот, в отделах еще долго над ним посмеивались втихомолку. Только через пять – шесть лет вся эта свистопляска наконец забылась. А вот Вася, которому супруга пересказала эту историю со всеми подробностями, запомнил её на всю жизнь. Сперва он долго смеялся, и всем родственникам и знакомым при всяком удобном и не очень случае рассказывал сию повесть. А потом высказался в том плане, что мол, подобную операцию полезно запомнить, мало ли что может быть. А тут есть готовый план, хорошо проду-манный и эффективный. Алла предложила при случае рассказать всё это начальству всех уровней заранее, мол, знай наших. Но муж отказался, справедливо заметив, что подобные вещи страшны, пока не выпущены на свет.
             Суетливая осень.
      Эту осень Алла с Василием начали с поездки в Геленджик, где провели три недели в доме отдыха. Было начало сентября, но погода стояла дождливая и необычно холодная, в море залезли по два – три раза, не считая мимолётного окунания ног в штормовой ветер. Да и загорать им почти не пришлось, даже под навесами. Зато по окрестным холмам наросло множество белых грибов, отдыхающие наелись ими до отвала. Некоторые даже пробовали их сушить, но это оказалось трудновато. Кое-где созрел кизил, но понемногу, год был не очень урожайный. Но пару дней наши герои попаслись под кустами. Зато ежевики было полно, и поспела она поздно, как раз в те дни. Какое-то время половина отпускников ходила исцарапанными вдоль и поперек, а детишки к тому же и измазан-ными по уши. Народ шутил, что мол, поехали на огород за тридевять земель киселя хлебать. Тоже конечно лучше, чем зашибать козла под навесом, или глушить водяру, но всё же хотелось большего.
       Оставшуюся неделю провели на даче, где всё было тихо – спокойно. Но по возвра-щению в город сразу начались неожиданности. В слоистой группе, в темной комнате, где наносили слои и покрытия на подложки, работал некий инженер Алексеенко, крайне редко появлявшийся на основной территории отдела. Впрочем, там ему и делать было нечего, и ходить далеко, а заготовки и готовые детали приносили и забирали сотрудники, что ходили на химию – их комната была рядом. А так как туда носили куда больше железяк, чем на напыление, оказия находилась всегда. Многие даже не помнили, как его зовут – Никита или Никифор, а по батюшке и подавно. Говорили ещё, что он не дурак выпить, и вроде бы когда-то даже имел неприятности на этой почве. Но в реальности всё было тихо и спокойно. Но вот как-то в конце сентября, в неожиданно теплый солнечный день, сей Алексеенко решил посидеть на лавке возле главной проходной, на самом тёплом месте. Ну а поскольку всё же была осень, для страховки глотнул стакан ректификата, и естественно, малость расслабился. Мимо проходил какой-то мужичонка, невзрачный и неприметный, и он сделал инженеру замечание, мол, неча тут торчать в разгар рабочего дня. Тот, конечно, мужичка послал куда подальше, а это оказался новый начальник отдела режима, только пару дней назад заступивший на службу. И пришлось Алексеенко уволь-няться по собственному, что он и проделал очень шустро, за пару дней. Новый режимник хотел было раздуть сей случай до образцово – показательного, но это оказалось трудно – ведь человек ушёл вроде бы сам, без всякого скандала, а задним числом что-то затевать было ни к чему. И дело быстро забылось.
    А вот следующий казус, случившийся буквально через неделю, надолго всех позабавил и развеселил. На стене коридора, напротив слоистых катодов, повесили новый плакат, где на фоне рабочих профилей сияла гордая надпись – честь и слава по труду! На следующий день мимо проходил токарь из малой механички, поддатый по случаю пятничного вечера. Он пристально осмотрел плакат, медленно, почти по складам, прочитал надпись, и мало-сть помедлив, добавил – а пошли вы все в п…у! К своему несчастью, в коридор как раз вышел Олегович, который не преминул сделать выговор невольному декламатору. Тот, естественно, и Юрашку послал в то же место. Слоистый начальник сильно обиделся, и поутру в понедельник написал на токаря жалобу в партком, благо знал его имярек. Но тот оказался сугубо беспартийным, а принимать какие-то административные меры, даже просто объявить выговор, начальник механички отказался наотрез. У нас, мол, рабочих и так не хватает, особенно высокой квалификации, и нечего из-за всякой чепухи городить огород. Олегыч же упёрся, и теперь пошёл жаловаться уже на начальника. Через три дня он добился победы – властителю механички в парткоме объявили устный выговор за недостаточное внимание к политико – воспитательной работе. На том дело и закончилось, но Юрий долго ещё пыжился и хорохорился по сему случаю.
  А вот следующий эпизод потребовал от него куда большего напряжения сил. В одном цеху случилась какая-то авария, и нескольких монтажниц временно переселили в службу главного технолога. Две из них, Альбина Недахова и Оксана Кравченко, попали в слоис-тую группу. Альбина оказалась весьма хозяйственной девушкой, и в обед постоянно бегала в соседний сквер, собирать лесные орехи. Они уже изрядно погнили, да и самые крупные давно уже растащили мыши и сойки, но на халяву и так было неплохо. И как-то увлекшись сбором, задержалась почти на полчаса. И когда Оксану спросили, куда делась её коллега, та остроумно ответила, что Недохуева пошла за орехуйниками. Все заулыба-лись, но тут из-за перегородки послышался негодующий голос начальника, который только что пришёл с обеда и незаметно угнездился за своим столом. Как, мол, можно так говорить о своих ближайших сотрудниках, это мол оскорбительно и просто неприлично. Оксана, слегка смутившись, пробовала отшутиться, потом пыталась доказать, что неудач-ная острота ещё не повод для столь длинной перебранки. Но Олегович стоял насмерть, и в конце концов заявил, что попросит цеховое начальство снизить премию шкодливой монтажнице. Та, обидевшись на столь нелепые угрозы, отвечала довольно грубо, что Юрашке не подчинена, и плевать хотела на его замечания. Ну а он, как говорится, закусил удила, и на следующее утро действительно пошёл в цех со своими жалобами. Потом написал донос в комитет комсомола, о недостойном поведении одной юной ленинки. Сперва все отмахивались от назойливого жалобщика, но через месяц – полтора поняли, что просто так он не отстанет. В итоге начальник цеха, придравшись к какой-то мелочи, урезал квартальную премию тов. Кравченко аж на 12,5 %. Учитывая, что в третьем кварта-ле премии всегда были минимальными, языкастая барышня потеряла где-то рупь семьде-сят, даже чуть меньше. А вот Олегович одних нервов потерял куда больше, не говоря уже о многих часах, потраченных на беготню, склоки, объяснения и писание докладных.
             Смерть генсека.
       С утра ничего не предвещало беды, но после обеда в катодный зашла Галка-матер-шинница, принесла два новеньких подогревателя для зари-м. Алла обрадовалась, мол, до конца месяца сделает оба узла, а в декабре вплотную займется казбеком. Они поговорили о том, о сем, и вдруг Галюха, наклонившись, таинственно прошептала, что по радио уже три часа мяукают всякую х..ню, видно кому-то в политбюро настал п...ец. Да что ты, уди-вилась Петровна, уж не генсек ли наш любимый? Да запросто, усмехнулась сборщица катодных узлов, давно уж пора, намедни на трибуне едва языком ворочал. Петровна испу-ганно оглянулась, но рядом никого не было. На всякий случай она включила приемник, и там действительно по всем трем программам пиликали какую-то заунывную классику. А тут еще позвонил сын и поведал, что мимо их института по проспекту Маркса снуют членовозы, многие даже под охраной мотоциклистов. Жалко телека нет на работе, поду-мала Алла, так бы похороны посмотрели во всех подробностях. Вечером-то покажут только отрывки, да дома особо и не до них.
  Вернулся Сергеич из термического цеха и поведал, что там народ выпросил у начальника литр ректификата и уже поминает Ильича. Алла всполошилась, что у нее два катода на пропитке и три на выпаривании, не напортачили бы чего. Но зам ее успокоил, мол там работают профессионалы, они и во сне сделают все как надо. Но все же Петровна решила после обеда проведать свои детали, как бы чего не вышло. К тому же и повод был – она обещала Татьяне, технологу второй печи, дать на прочтение очередной том Дрюона, он как раз лежал наготове в столе. На обед они с Ириной решили пойти в столовку, не сто-лько из-за истощения запасов, сколько из желания послушать новости. Но толком никто ничего не знал, и наслушавшись самых разнообразных сплетен, вплоть до самых нелепых – что генсека отравили евреи, превратили в мумию китайские агенты (с помощью извес-тного йога из Равалпинди, добавляли самые осведомленные), или убили на охоте егеря, подкупленные Рейганом – дамы вернулись к себе в отдел.
        Теперь можно было идти в цех. Алла сунула книжку в пакет и отправилась в путь. Термисты сидели в соседнем корпусе, идти под мокрым снегом не хотелось, и пришлось лезть на эстакаду, соединяющую оба здания по верхнему этажу. По дороге она встретила Леру из четвертого отдела, и долго с ней беседовала. Та поведала, что и у них в отделе народ разжился спиртом, намешал его с давленой клюквой и теперь ждет, когда пойло остынет в морозильнике. А пока все обсуждают, кто же сядет на царство. Петровну же сие совершенно не волновало, ее родственники и знакомые не имели никаких шансов, а там, наверху, хрен редьки не слаще. Лера была другого мнения, как и большинство советских граждан, но спорить не стала. Наконец, они дошли до цеха, Алла вошла внутрь, а ее подруга побежала дальше, ей нужно было повидать главного механика предприятия, кото-рый сидел в каморке под лестницей на краю корпуса.
   Термисты, видно выпившие за упокой души генсека уже не по одной рюмке, встретили Петровну приветливо, но очень шумно. Она едва успела отдать Татьяне книжку и выяс-нить судьбу своих деталей, как уже оказалась за столом, со стаканом и увесистым бутер-бродом в руках. Где же вы столько жратвы достали, удивилась она, но выяснилось, что еда осталась от октябрьского праздника. Тогда трое болели, у Татьяны дочь вывихнула руку, а начальника цеха и его зама вызвали на какое-то экстренное совещание. А те, кто остались, вымотались до предела, и выпив по стакану самодельной настойки, разбрелись по домам. Так что Леонида Ильича жалко, конечно, но если уж суждено, то очень даже вовремя. Ну, пусть земля ему будет пухом, отвоевался мужик. Да, и воспоминаний больше не напишет, что же дети-то в школе будут теперь проходить…
     Вот теперь и Хрущев может себе власть вернуть, покажет им всем кузькину мать, заме-тил Евсей Афанасьевич, бородатый, похожий на старообрядца мастер первой печи. Да что ты, Афанасьич, замахал на него руками замначальника, он же помер давно. Ну написали так, а ведь мы на похоронах не были, кто там в гробу лежал – не знаем. И хоронили ведь его быстро и тайно, почти никого не пустили на кладбище. И что же из этого следует, поинтересовалась Татьяна, извлекая из холодильника батон финского салями, Алла такого не видела со времен Олимпиады. А то следует, что закопали какого-то бича... внешность-то у Никиты обычная, похожего подобрать нетрудно. А самого его упекли в ссылку, куда подале, дабы глаза не мозолил. Ведь он всегда популярен был в народе, да и в верхах. Ну а теперь самое время все назад вернуть.
       Поднялся шум, все хором доказывали Евсею нелепость его теории, но старый мастер стоял на своем. Только когда выпили по новой, спор немного утих. Колбаса оказалась от-личной, соленые помидоры с чьей-то дачи тоже, и через час с хвостиком Алла поняла, что пора до хаты, а то она и до проходной не дойдет. Пока выпили на посошок, закусили и добавили, распрощались, заели огурчиками из только что открытой банки, еще минут так сорок прошло. И когда наша дама вернулась в свой отдел, там ее уже собирались искать. Ирина резала хлеб с сыром, а Сергеич, с явного одобрения главного, разводил спирт апе-льсиновым соком. Мол, все сомнения рассеялись, так что пора, чем мы хуже других. Как раз до конца работы по паре рюмок примем. Алла ограничилась одной, и та пошла плохо, перед прохождением проходной пришлось погулять вокруг корпуса. Остальные же после второй решили допить остатки, мол, чего эту мелочь хранить. Так что вышло по четыре, а Ирина, больше всех взволнованная кончиной вождя, еще и допила остаток в виде пятой, которая потянула на целый стакан.
  Свое беспокойство дочь отставного генерала объяснила тем, что по слухам на место Бре-жнева стремятся Кунаев и Рашидов, хотя у последнего шансов почти нет. Да и Романов, ленинградский хозяин, говорят тоже не сахар, хотя и хороший организатор. Мужики ей доказывали, что азиатов никто до власти не допустит, особенно Рашидова, про которого говорят черти что, всякие страсти, и уже давно. А Зоя сказала, что по ее мнению выдвинут Андропова, ведь недаром его перевели из КГБ в Политбюро. Народ эту мысль одобрил, и все стали собираться домой. Но сперва им пришлось приютить Галюху, ибо Юзеф своих выгнал домой пораньше, мол завтра аврал и нечего тут пить зазря. Ну а той не терпелось, благо и четвертинка под рукой есть, вот угощайтесь. Угостилась только Иришка, все ещё переживавшая за будущее страны, а большую часть гостья выдула сама. И все побрели до-мой, ибо уже было начало шестого, а блюсти формальности в такой день не желали даже на вахте. Там правда заметили, что Галька шла медленно, и едва пролезла в вертушку, но решили это дело проигнорировать по поводу всенародной скорби.
             Оптический обман.
         Проходя поутру мимо лаборатории подогревателей, Юрий Олегович задержался у двери, дабы переговорить с Еленой Аркадьевной по поводу оплавленного узла. Он на испытаниях постоянно барахлил, то почти не грел катод, а то давал дикие температуры, грозя расплавить всю сборку. Аркадьевна призналась, что уже потеряла надежду на успех испытаний, но скоро будут готовы чертежи по улучшенному варианту, оплавлено – спече-нному, который обещает быть лучше по всем статьям. Сейчас его уже рассматривают в шестом отделе на предмет тепловых потерь, а когда они утвердят исправленные чертежи (если будет что исправлять), все будет в шляпе. Ее собеседник с кислой миной заметил, что шестой отдел самый неторопливый в институте, но согласился, что иного выхода нет. Они еще обсудили какие-то мелочи, и наш герой собрался было идти в свою комнату, но тут его внимание привлекли Эльвира и Валя, со смехом обсуждавшие последний семинар в катодном отделе. На нем Сергеевич, якобы будучи под шафе по случаю свадьбы дочери, перепутал магнетрон с кенотроном, да еще утверждал, что хорошо сконструированный подогреватель способен нагреть катод до температуры, более высокой, чем у него самого. И обвинил подогревательщиков в консерватизме и головотяпстве.
        Юрий Олегович с раздражением подумал, что как коммунист и любимый ученик зам-директора по науке, он просто обязан одернуть зарвавшихся клеветников. Но Валюха была приближенной завлаба, причем в самом тесном смысле, счастливо сочетая злопамят-ность с энергией и расторопностью. А Эллочка была в отделе, да и во всем отделении, лучшим знатоком электронной оптики, и могла за пару минут разнести в пух и прах не понравившийся ей проект. Да и завотдела ценил ее, как старейшую и опытнейшую работницу. И подумав, наш герой избрал сугубо окольный путь. Как будто вспомнив что-то важное, он попросил Эллу уделить ему пару минут, как только они с Валечкой все обговорят. Красноречие у девушек скоро иссякло, или им стало совестно задерживать занятого человека, и минут через десять «они» уже вместе шли в сторону катодного отдела.
    Наш герой расспросил о ходе обкатки злосчастного узла, поинтересовался, когда же его будут пирометрировать в полном объеме. Разговор сам собой перешел на подогреватель оного катода, который никак не хотел работать в нормальном режиме, а потом и на его со-здателей. И улучив момент, Олегович как бы невзначай спросил свою спутницу – а вот скажите, Эльвира Аванесовна, ведь вы квалифицированный специалист, эрудированная сотрудница... что не спросишь все знаете. В театре бываете чаще всех, интересные книги читаете чуть не каждый день… тут Эллочка со смехом прервала его комплименты, спро-сив, в чем же она провинилась. Олегович укоризненно посмотрел на собеседницу, вот мол сбила с толку и смешала все мысли, но помедлив, решил пойти ва-банк.
     - И вот мне непонятно, что вы находите в обществе этой Валентины. Простая грубая девка... у нее и интересы примитивные какие-то, просто даже низменные! И вечно все не так, все подряд критикует, а ведь не понимает ни черта. Ну как можно обсуждать то, в чем ничего не смыслишь?! Ведь в ней какая-то разнузданность сквозит на каждом шагу... никакой культуры. Начальник вытер вспотевший лоб и вопросительно посмотрел на собеседницу. Та на миг задумалась, а потом спокойно ответила, что наверное он прав, но ей общаться с Валей легко и приятно, а это главное. А сколько та классов окончила, и смотрела ли  фильм «Ленин в Париже», ей как-то наплевать. Тут главное чувствовать, а не думать. Наш герой удивился, смешался, и помявшись пробормотал, что, мол, не знает, что и сказать. Вот и чудьненько, мгновенно отреагировала Элла, иногда надо подумать, прежде чем говорить, а не вспоминать заученные фразы. Ее собеседник надулся, и сухо попрощавшись, пошел в свою комнату.
      Эллочка еще улыбнулась про себя, мол знай наших, и отправилась в шестой отдел, где ей обещали показать какое-то чудо электронной оптики, правда пока что в виде грубого и аляповатого эскиза. Зато размеры картинки впечатляли, эскиз едва помещался на стандар-тном кульмане. Эльвира добросовестно рассматривала чертеж почти полчаса, но так и не поняла, чем предлагаемая конструкция лучше уже существующих. Когда же она спросила об этом авторов разработки, те стали убеждать ее, что новая система эффективнее в рабо-те и чуточку экономичнее. Так зато она стоит гораздо дороже... вот тут управляющие электроды стоят почти впритык, их же надо шлифовать по высшему классу точности, а то все замкнет на фиг. Собеседники пытались убедить ее, что все это мелочи, но наша дама осталась при своем мнении. И когда вернулась в отдел, так и сказала начальнику, что на ее взгляд, все это фигня. Тот поворчал немного, но спорить не стал.
         А скоро из сборочного вернулась Алла, которая паяла там колесо для взгляда. И принесла потрясающую новость — Щукин, ну тот сварщик, что в углу сидит, лысый и маленький, собрался жениться!!! На молодой и красивой, по его словам, а уж как там на деле, никому неизвестно. Ничего себе, ахнула Эллочка, да где ж он такую откопал?! Сам –то, поди, не шибко умен, а по внешности… ну просто шибздик. И вечно всем недоволен, ворчун, зануда и нытик, я бы с ним через день окочурилась. И я бы тоже, а вот нашлась, как видишь, стойкая и упорная… дай бог ей здоровья. Да уж, и терпения просто по библии… если не более. В общем, до конца работы эта новость завладела умами во всем отделении, девушки из угловой даже бегали в цех, под видом срочной работы уточнять подробности. Щукин был с ними сух и немногословен, но факт подтвердил, и даже пока-зал фотографию невесты. Стройная и миловидная, особой красавицей она не была, о чем посланницы с торжеством доложили общественности.
       Тем не менее, сам факт женитьбы такого дундука многих удивил и некоторых, особо в частности озабоченных девушек, даже оскорбил. Даже Сергеич и Юзеф в конце концов втянулись в дискуссию, причем последний заметил, что подобное оживление видел толь-ко раз в жизни, когда на отцовской ферме мышь залезла в улей. Самые рьяные спорщицы – Андревна, Ирина и Таточка задержались на службе почти на полчаса, и только язви-тельное замечание Олеговича, что отгулов им за такую работу все равно не дадут, заста-вило барышень разойтись по домам. Но еще несколько дней эта новость оставалась самой животрепещущей среди любознательной публики.
             Новый год.
    Где-то в начале декабря, перед Днём конституции, катодники обедали вместе с Наталь-ей и Зоей из слоистой группы. Они в очередной раз поругались с Олеговичем, который запретил им обедать на рабочем месте — это, мол, нарушение трудовой дисциплины. Ну, будем нарушать у соседей, ответствовала Наталья Сергеевна, и собрав съестные припасы, они с Зоей так и сделали. Видно, и Новый год придется с вами отмечать или с подогрева-телями, озабоченно молвила Зойка, наливая чай, наш-то совсем одурел. Ну это ненадолго, утешила ее Эльвира, в январе откроют дополнительный набор в ДНД, придется людям отгулы давать. Сперва-то он покочевряжится, а как нагоняй получит от парткома, станет ниже травы и тише воды... на пару месяцев. Мы еще к вам на обед ходить будем.
        Все поржали, но новогодняя проблема отложилась у девушек в подсознание. В самом деле, почему бы не отметить вместе? Будет веселее, интереснее и дешевле, да и чем боль-ше народа, тем легче достать закуску и выпивку в нужном объеме. А через пару дней кто-то предложил на службе лишь слегка обозначить праздник, а потом избранным коллекти-вом, без начальников и соглядатаев, продолжить на чьей-нибудь квартире. К тому же и стол накрыть дома куда проще, чем проносить через проходную бутылки, банки и торты. Да и живут все почти рядом, в одном районе, собраться будет нетрудно. Собственно, раньше всегда так и делали, но вот последние года три – четыре славная традиция как-то нарушилась. А теперь пора и возродить её. Обсуждение было недолгим, тем паче сразу и подходящая хата нашлась – у Андреевны сын уезжал 24 декабря в зимний лыжный лагерь, и она оставалась одна в своей двушке. Квартирка, правда, маленькая, в хрущовке, но 10 – 12 человек поместятся, и на танцы останется место. А больше при всём желании и не соберётся. И вот закипела работа. Хотя закупки начали почти за месяц, дело подвигалось туго, и только за два дня до празднества всё более-менее было куплено, вот только шам-панского неплохо было бы добавить пару – тройку бутылок. Но увы… Спас положение Вовчик, юный пирометрист из шестого отдела. У него бабуся работала на оптовом складе в Солнцево, рядом со станцией, и сжалившись над внуком, достала ему целый ящик. Пра-вда, сорт был необычный, какой-то брют, большинство такого и не видело. Все привыкли к полусладкому или полусухому, изредка попадалось сухое или уж совсем сладкое. А тут предлагалось что-то совсем без сахара, наверное, жуткая кислятина. Но Вован приволок одну бутылку на службу для пробы, и в общем пойло понравилось. Особенно Андревне, которая считалась экспертом по игристым и шипучим напиткам. К тому же и сделали его в Новороссийске, якобы прямо в посёлке Абрау-Дюрсо. Только Зоя немного поворчала, что мол, Вовчик этот больно шумный малый, а тут он будет героем дня, и вообще разой-дётся на всю ивановскую. Но её никто не поддержал.
      Наконец, настало 29 декабря, последний рабочий день в этом году. И естественно, день сокращённый, аж на полтора часа, ибо он был предпраздничным и пятничным. На службе, как и ожидалось, собрались у катодников, в слоистой группе всё ещё шла холодная война. Впрочем, сборы были недолгими, все помнили, что после небольшой разминки их ждёт основная часть торжества уже вне работы. Сергеевич, на правах старшего (шеф был в коротком отпуске), поздравил всех с наступающим праздником, пожелал великих благ и отменного здоровья, ну и чтобы подобные встречи бывали часто, регулярно и долго. Потом выпили за успех предприятия, за то, чтобы премии росли и сотрудников чаще повышали в должности. Затем были более частные тосты, вспомнили ветеранов института, поздравили Наталью Сергевну – у неё племянница неделю назад вышла замуж. За полчаса до окончания работы Сергеевну и Зою вызвал Олегович, он хотел поручить им спаять какую-то хреновину в гранитном цехе. Когда же начальнику напомнили, что скоро, уже меньше 25 минут осталось, помещения начнут опечатывать, он помрачнел, но спорить не стал. И вот уже наши герои весёлой толпой идут вдоль ограды института к конечной 98-го троллейбуса. Теперь от вожделённого места их отделяло всего шесть остановок, от силы двадцать минут, лишь бы рогатый скорее пришёл. Впрочем, погода была тёплая, 1,5 – 2 градуса мороза, и безветренная, так что минут восемь ожида-ния никого не напрягли. Но вот, наконец, и знакомая пятиэтажка, и Андревна в прихожей встречает гостей. Она ушла с обеда, под видом отгула, дабы всё проверить и доделать последние штрихи, и теперь с нетерпением ждала остальных.
          Первые тосты прошли довольно тихо – народ насыщался с мороза и придирчиво дегустировал новомодный брют. Но вот все всё распробовали, многие перешли на водоч-ку или на красненькое, и разговор потихоньку оживился. Много говорили о политике, хвалили Андропова за наведение порядка и борьбу со взяточниками. Позубоскалили про детей и внуков Леонида Ильича, мол теперь самим приходится себя обслуживать. Впро-чем, все сошлись на том, что нахватали они изрядно, всего не отнимешь, и на жизнь им хватит, ежели особо не шиковать. Только по поводу дневных проверок, когда на улице стали останавливать людей и требовать объяснений, почему это они шатаются по городу в разгар рабочего дня, мнения разделились. Большинство считало сие досадным перегибом, и надеялось, что подобные вещи более не повторятся. Но Наталья Сергеевна, Вовчик и Зоя высказались в том плане, что мол это даже полезно. Мы вот сидим на службе от звонка до звонка, почему же другим должны быть послабления. Им возражали, доказывая, что в «ящиках» большинство получает надбавку за секретность как некую компенсацию. Но с другой стороны надбавка мизерная, да и дают её всё же не всем. В общем, немного поспорив, все остались при своём мнении, и разговор потихоньку перешёл на что-то другое, более бытовое и обыденное.
       Тут народ спохватился, что уже три часа все пьют и лопают за обе щеки, пора бы и размяться. У Андреевны был хороший катушечник и несколько больших бобин, специа-льно подобранных под танцы, с разумным чередованием быстрых и медленных ритмов, и всё было отлично. Умаявшись, опять вернулись за стол, и дальше танцы, тосты, еда и разговоры пошли вперемежку, кто чего и когда пожелает. В общем, вечер удался на славу, и одиннадцать сослуживцев вполне комфортно чувствовали себя в небольшой уютной квартирке. Где-то ближе к полуночи сытые, усталые и довольные гости начали понемногу расходиться. Только Алла, изрядно глотнувшая брюта и крымской мадеры, пыталась устроить ещё один круг танцев, но её никто не поддержал. Вовчик даже предложил проводить подвыпившую даму, благо им было по пути. Петровна радостно согласилась и начала собираться. Делала она это столь неторопливо, что Вован с Зоей, уже одетые, вышли на улицу, дабы не взопреть в тепле. Они мирно беседовали с соседкой, которую слегка знали через Андревну, и дожидались последних гостей. Наконец, они спустились на улицу вместе с мужем соседки, коий с трудом вышел встречать свою ненаглядную и, как говорится, лыка не вязал. Вовчика его вид изрядно рассмешил, а муженёк, хоть и не стоял на ногах, страшно обиделся. Слово за слово, страсти накалились, и оскорблённый в лучших чувствах Вован решил заехать оппоненту по уху. Тот, однако, удачно шлёпнулся, избежав удара, а у Вовчика после богатырского замаха рука повисла плетью. Как выяснилось, он вывихнул плечо. А тут ещё, привлечённые криками, к подъездку подошли двое постовых, благо недалеко было метро, да и улица весьма оживлённая.
      Сгоряча стражи порядка хотели забрать злополучного соседа, грязно матерившего всех вокруг, и подошедших ментов в частности. Но сам он из сугроба вылезать не желал, а тащить здорового мужика кило в сто весом никто не пожелал. В итоге постовые удали-лись минут через десять, а Алла с Зоей повели травмированного пирометриста в травмо-пункт, благо до него пешком было от силы минут двадцать. А Андреевна с соседкой остались у сугроба, пытаясь достать из него потерпевшего. К счастью, от холода и сырости он быстро пришёл в себя, и где-то через полчаса все трое уже были дома. А плечо Вовчика после трёхчасового сидения в травмопункте – как оказалось, таких бедолаг в районе было немало – водворили на место без последствий. Правда, он почти месяц просидел на больничном, а потом пару недель разрабатывал ослабевшую руку, но это мелочи. Главное, праздник удался, и было чего вспомнить потом, да и не один раз.
             Народные дружинники.
      Как и предсказала Эльвира, в январе начали вербовать новых дружинников, поскольку за последние месяцы много народу ушло на пенсию. А неохваченные правым делом в заметном числе остались только у Олеговича, и на них насели в первую очередь. Зоя сразу сказала, что без отгулов вокруг лимитных общежитий гулять не будет, так что все вопро-сы к начальнику – он ведь вопреки инструкции не дает им положенных часов. В партбюро удивились, проверили, удивились еще больше, и пошли с жалобой в партком института. Иван Сергеич, парторг отделения, факты ущемления прав дээндешников подтвердил, пос-ле чего Олеговича вызвали на ковер. Он юлил и изворачивался, утверждая, что эти граж-дане сами, мол, вызвались работать в дружине и ни о чем не просили, а он, как человек посторонний, ничего о положенных им отгулах не знал. Ну вот теперь будете знать, сухо заметил второй секретарь, правила есть правила, и никому нарушать их нельзя. Завгруп-пой, оскорбленный в лучших чувствах, молча покинул партком, но на какое-то время о трудовой дисциплине и правда забыл. В итоге Зоя вняла уговорам и записалась в ДНД, а Сергевна отказалась наотрез, мол, отгулы можно заработать попроще. Пришлось и самому Олегычу вступить в добровольную народную
     Дежурили они в основном в Ясенево, на небольшом проезде возле леса. Там стояли три двенадцатиэтажки, длинные, с кучей подъездов и вечно переполненными вонючими мусо-рными баками. Крайний дом был обычный, а два других – общежития для лимитчиков, одно для семейных, а другое для холостяцкой молодежи. Там вечно что-то происходило, Андревна третий год вспоминала, как их затащила к себе какая-то баба, которую грозился зарезать пьяный муж, вот как только нож заточит. К счастью, он по пьяни острил тупую сторону своего оружия, да и нож был настолько стар и сточен, что Юзеф легко согнул его вдвое, и отдал хозяйке, мол всё, опасность миновала, а ты дурак ложись, проспись лучше. Ну а что там происходило на праздники, просто невозможно описать. Та же Андреевна рассказывала, что как-то на Первомай две пьяные девки решили младенца покачать, а дабы не уронить, привязали простыней к качелям. Только положили его вверх ногами, тот орать начал, хорошо какая-то тетка проходила мимо и перевернула беднягу.
       Пока суть да дело, подошло 23 февраля, и пора было дежурить предпраздничным вечером. Народу не хватало, и загребли решительно всех дэндэшников, включая Юзефа и Юрашку. Он конечно ворчал, что дел невпроворот, и уходить с работы на час раньше ему накладно, но подчинился общественному мнению. Ехать было недалеко, но в обществен-ном пункте охраны порядка было дикое столпотворение, как будто полрайона собралось. Через полчаса наши герои кое-как отметились, но путевки не получили, мол подождите немного, и так народу тьма. А через пять минут их забрали в местное отделение, помогать ментам записывать и сортировать пойманных нарушителей порядка. Хорошо конечно, что  их общагой займутся другие, но обычно они обойдя пару раз свой корпус, шли гулять по городу или в кино, а потом, отдохнув, отмечались в пункте охраны порядка. А от ментов так не сбежишь...
      Алла даже предложила, пользуясь бардаком, улизнуть на Литовский бульвар, где жили ее друзья — туристы. Там посмотрим телек пару часов, и обратно в пункт, мол мы отрабо-тали свое. Но Олегович отказался, мол раз уж мы сюда явились, пойдем куда пошлют. В отделении он молодецки представился дежурному, который молча отослал их в соседнюю комнату. Там какой-то мент читал нотацию толстой потрепанной тетке, от которой на верстку разило спиртным. Мол, если еще будут жалобы, ее быстренько упекут на принуд-лечение, дело уже подготовлено, остались мелочи. Тебе бы замуж надо, кошелка,  вдруг сменил он тему, вот смотри, какие дружинники у нас! И добавил, ткнув пальцем в Олего-вича, что столь бравый товарищ любую бабу превратит в человека. Тот, весь скривив-шись, пробормотал, что он завгруппой и кандидат наук. И хорошо, оживился старшина, приобщишь ее к науке, а то знай пустые бутылки по помойкам шарит, да пьет, совсем от рук отбилась. Последующее же робкое замечание, что у завгруппой уже есть жена, просто осталось незамеченным.
        Тут в комнату ввалился бравый сержант, под два метра ростом, и радостно заявил, что дружинникам есть срочная работа. Он отвел всех в помещение с множеством шкафов и кучей каких-то бумаг и папок на огромном столе. Это вот заявления от граждан по пово-ду мелких правонарушений, а в папках дела нарушителей, ежели они ранее уже засвети-лись. Надо все разложить по местам, а на новых завести дела, вот папки, бумага и образец, как чего писать. А потом разложить все дела по трем отсекам, видите, тут пометки есть на папках. Эти самые плевые, эти посложнее, а эти самые серьезные, еще одна жалоба, и можно уголовное дело заводить. Ну и новые папки так же разложите, вот тут все распи-сано. По ходу дела мы будем вам новые бумаги приносить, из сегодняшнего улова. Ну вы и их приобщайте к делу, в том же порядке. А если он кого зарезать грозится, ужаснулась Зоя, а мы эту жалобу по привычке в плевую папку сунем? Но ее успокоили, что мол, по серьезным сигналам сразу принимают меры, и бояться тут нечего.
       Пару часов все усердно работали, но в комнате было прохладно, и постепенно мечта о горячем чае овладела массами. Аллу, как самую обаятельную, на что она возражала, пос-лали на переговоры, вернулась она обнадёженная. И через полчаса в помещение ввалился знакомый нам старшина, с пятилитровым чайником кипятка, заваркой и банкой молотого кофе. А увидев выполненную работу, страж порядка так обрадовался, что притащил еще и поллитру коньяка. Для укрепления напитков, все же зима на дворе. Народ смутился, но им объяснили, что все это совершенно бесплатно – изъято в ближнем магазине за нарушение правил торговли. Ой, а что они нарушили, всполошилась Зоя, мы не отравимся? Да нет, пустяки, замялся сержант, я уж даже не помню… в общем угощайтесь, все будет отлично. Коньяк оказался средненький, но с кофеем пошел хорошо, Петровна с Лучинским даже выпили по второй чашке, чем и прикончили бутылку.
    Потом все еще немного поработали, а там пришло время идти домой. Довольные менты подписали путевку, пожелали всем хорошего праздника, и выразили надежду, что в следу-ющий раз, когда им понадобится подмога, опять пришлют именно их. А то работали тут с завода твердых сплавов, за два дня всего шесть дел обработали, да еще одну жалобу поте-ряли, так потом и не нашли. Полстола своей колбасой заляпали, хорошо хоть не напились в зюзю. Алла заверила эмвэдешников, что и у них на предприятии таких козлов полно, но их группа лучшая из лучших, и всегда оправдает доверие родной милиции. На том они и разошлись, довольные друг другом и прошедшим вечером.
             Немного истории.
      На день Победы Ирина притащила две литровых бутыли венгерского вермута. Ее отец, бывший летчик, получил к празднику огромный заказ, и щедро поделился с дочерью. Элла принесла настоящей чачи, мужики расщедрились на икру и копченого лосося. В общем, за стол решили сесть прямо в обед, все равно, мол, в четыре помещение опечатают. Настрое-ние у всех было приподнятое, благо весна, праздник, да и премию за первый квартал выдали необычно большую. После пары рюмок к ним присоединился и Лучинский, у которого все сотрудники уже ушли домой. У них в комнате сгорел осветительный провод, на радость обществу, и работать стало невозможно. Ну а починить обещали, естественно, только после праздника.
      Постепенно разговор за столом перешел на военные темы. Юзеф поведал, что Юрашка вчера поругался с Зоей, которая посмела высказать крамольные мысли. Мол, когда в бло-каду ленинградцы дохли от голода, в горкоме жрали апельсины с мармеладом и хоть бы хны. В ответ Олегович доказывал, что все это клевета и надо меньше слушать вражеские голоса. Зойка заметила, что ее трехпрограммный репродуктор и Москву ловит с трудом, а двоюродные сестры с матерью всю блокаду были в Питере, и она всё знает из первых рук. Начальник стал ей что-то долдонить о сознательности, об идейной борьбе, что нельзя лить воду на вражескую мельницу и так далее. Даже я не выдержал, вздохнул Лучинский, и заметил ему, что наши пропагандисты иной раз даже соврать складно не могут, друг другу и сами себе противоречат. Как бы он теперь в партком не донес… хотя вряд ли, я всё же старше, и по годам, и по должности, да и в дирекции его многие не жалуют.
        Это вы точно заметили насчет пропагандистов, оживилась Алла, у сына книжка была, что-то про знаменитые корабли и про моряков. Так там на одной странице написано, что корабль после бомбежки сел на грунт, а рядом – что пробоины заделали, и он остался на плаву. И вот еще письмо лейтенанта Шмидта, последнее вроде, что мол, всё хорошо и иду на казнь. И там многоточие в середине, а рядом фото, и там видно, что вместо точек напи-сано «Господь с нами». Хоть бы кляксу какую поставили! Все посмеялись, налили чачи и выпили за просветление умов наших агитаторов. Присутствующие вспомнили похожие ляпсусы, прочитанные или виденные, а Сергеевич поведал, что у него есть словарь соро-кового года, и там красочно описывается, как гнусные англо-французы напали на бедную Германию, стремясь к мировому господству. Ой, точно, оживилась Ирина, отец нам давно рассказывал, как перед самой войной этих немцев обхаживали, даже их форму хотели у нас ввести. Она мол, практичная, удобная и вообще шик-блеск-красота.
         А скажи Ириш, обратилась к ней Элла, отец же у тебя долго воевал, что было самое страшное? Ну, немцев они боялись? Да что ты, замахала та руками, они же их не видели вовсе, ну иногда где-то вдали. Вот отец в сорок шестом ехал в командировку… или его уже демобилизовали, не помню. В общем, он в вагоне больше суток провел, вместе с разведчиком, который три года лазил по лесам. И он всю дорогу рассказывал, как снимал часовых, языков брал, взрывал мосты и землянки. Папаша был в ужасе, мужик двадцать человек зарезал, стрелял направо и налево, гранаты кидал… какого-то власовца они прямо на просеке повесили, вместе с его бабой. И ведь он тогда был подполковник, или даже полковник уже, а тот разведчик простой старшина, ждал дембеля, соскучился, мол, я по мирной жизни. Отец его под конец просто боялся, вот, говорит, достанется кому-то такой супруг, да просто сосед по квартире. Ведь тогда все жили в коммуналках, в случае чего и не запрешься в своей конуре.
        А самое сложное было самолетом управлять. Даже чисто физически, все эти рычаги и штурвалы были тугие, сила была нужна, да еще делать все быстро. Отцу повезло, что он серьезно спортом занимался еще до армии, накачал мышцы и был очень вынослив. А то, рассказывал, посадят в кабину обычного парня, на тренировках все вроде путем, а как реа-льный полет — через полчаса выдохнется, едва сил хватает рычаги дергать, тут уж не до пилотажа. А готовили их мало и недолго, все спешили, давай-давай, мол Родина не ждет. И вот попадает такой пилот на фронт, садится в реальный самолет, где не всё так, как на тренировочном ероплане, и летит в бой. Ему надо за коллегами следить, уклоняться от противника, искать цели, а у него все силы на эту механику уходят. Пот градом, мышцы ноют, сердце как бешеное... какой уж тут бой! И вот вылетят впятером, а возвращаются двое, а то и один. А у немцев управление было куда удобнее, да и готовили они своих дольше и тщательнее, об этом отцовские друзья уже в сорок втором судачили. Жалобы писали, что шланги текут, баки ненадежные на морозе, в жару моторы перегреваются, то да се, пятое-десятое, да никто их не слушал.
    Да, народ у нас особо не жалели, вздохнул начальник катодного, всё для фронта, всё для Победы. Главное, мол, фашизм победить, а за ценой не постоим. Все с ним согласились, вспомнили погибших и пропавших, выпили, чтобы войны больше не было. Помянули не вернувшихся с фронта, из плена и оккупации, поговорили еще о прошлом. Время уже бли-зилось к четырем, Солнце жарило по-летнему, и допивши вермут, все решили расходиться по домам. Праздник удался, и выпивка была отличная, но настроение было немного груст-ным. Алла размышляла, что такой кровавой и разорительной войны до того, пожалуй, в России и не было, и терялась в догадках отчего так произошло. Впрочем, трамвая не было почти час, пришлось бежать на автобус, где ей изрядно намяли бока, да и ехал он страшно долго. И Петровна, вспоминая грядущие дачные дела, скоро забыла нюансы и подробно-сти этого праздничного вечера.
             Вечные проблемы.
      В самом конце мая, когда уже начался дачный сезон, Зоя торопливо шла из сборочного цеха к себе, в слоистую группу. Было утро пятницы, и она надеялась, доделав все дела до обеда, взять полдня отгула и рвануть за город. Её родители лет десять назад купили получастка в живописном посёлке у пл 55 км по Ярославскому направлению. Участки там были довоенные, и «половина» составила аж 25 соток, из которых садом, огородом и постройками было занято не более семи. А на остальной земле стояли большие ели, пара дубов и несколько кустов орешника, который, правда, в еловой тени рос не шибко здорово. Весна была поздняя, и наша дама надеялась собрать на даче корзину – другую строчков, не только на участке, но и вокруг него. В коридорах и в комнате было прохла-дно, и дописав отчёт по сборке, Зоя решила испить горячего чайку. Только она успела приготовить свежую заварку, как в комнату влетела Ольга Абрамовна, взмыленная и злоб-ная. Она с удовольствием налила себе ароматной жидкости, но не сделав и пяти глотков, достала из-за пазухи какую-то бумагу и бросила её на стол. Оказалось, что это эскиз нового подогревателя и обоймы к нему, сделанные только что в шестом отделе. Вот мол, полюбуйся на очередную фигню. Зоя долго рассматривала чертеж, но ничего стрёмного не нашла. Ну кривой весь, кое-где и цифр не разберешь, так у них всегда так. Не курица, а три индюка лапами возили. А, внешний размер говорите? Ну, ща подумаем.
    Ну девятнадцать с половиной, минус полмиллиметра, а что тут такого… допуск велик? Так это ж кусок спеченного порошка, там точно и не сделаешь, это ж не на станке. В ответ Ольга молча показала чертеж обоймы, куда оный подогреватель надлежало вставлять. Зоя пригляделась и ахнула. Так ведь тут дырка внутри 18,8 плюс 0,1... как же 19-и милли-метровый, если не больше, подогреватель может влезть?! Во-во, усмехнулась Абрамовна, я про то и говорю. Опять напортачили гады, теперь будем разбираться месяц. И ведь придется все чертежи проверять, кто их знает, что где и как. При таком-то раскладе. Давно пора этот шестой отдел разогнать, работы-то у него реально на маленькую группу, типа наших слоистых катодов. Подумаешь, тепловые потери, все формулы давно известны, и проверить их легче легкого — взял пирометр и замерил. Ну пирометристы же тоже к шес-тому отделу относятся, заметила Зоя, но Ольга ответила, что их всего-то двое, хотя они и делают почти всю работу отдела. А расширить их группу, видите ли, никаких возмож-ностей нет, даже комнату попросторней выделить не могут.
      В общем, чертеж решили с позором вернуть на доработку, а сами по этому поводу еще попить чайку. Благо обед приближался, а идти в столовку было неохота, да и запас свежих бутербродов властно манил к себе наших дам. Пообедав, Абрамовна понесла чертёж в зад, разработчикам, а Зоя, наскоро закруглив дела, написала заявление на отгул, и через неско-лько минут отбыла на вокзал. Выходные прошли отлично, и прибыв в понедельник утром на службу, она напрочь забыла злополучный чертёж. Но в среду, сразу после обеда, в слоистую группу явились Алла, Эльвира и Ольга, злые и растрёпанные. Оказалось, что когда Абрамовна с утра пришла за новым эскизом (старый она отдала разработчикам ещё в пятницу), «шестёрки» (так за глаза звали инженеров шестого отдела) обвинили её в подлоге. Мол, она сама подделала эти размеры, дабы дискредитировать их разработку. Вот, мол, у них есть исходный набросок, на котором всё правильно. При этом «набросок» выглядел новее и аккуратнее, чем якобы сделанный на его основе чертёж. Хорошо Ольга перед тем как вернуть эскиз, показала его кроме Зои ещё пятерым или шестерым, включая Юзефа. Но на «шестёрок» обилие свидетелей не произвело особого впечатления. Вы там, мол, все сговорились против нас, и нам теперь остаётся писать докладные во все инстанции, от начальника отдела до дирекции и парткома. И написали всё как положено. Тут уж подчинённые главного технолога возмутились почти поголовно, даже Олегович, лучше многих относившийся к шестому отделу, встал на сторону катодников и подогре-вателей. И началась долгая и нудная война, к счастью, в основном бумажная. Алла даже бегала к председателю профкома, которого знала лично, а лет десять назад они вместе ходили в поход на майские праздники. В конце концов, конфликт удалось уладить полюбовно, но времени и нервов у всех участников, включая и начальство, он отнял чрезмерно. А главное, было бы из-за чего огород городить.
             Северный поход.
       С утра этот теплый летний день не предвещал ничего необычного. Разбуженная ярким Солнцем, Алла встала раньше всех, и проводив мужа и дочь, успела до работы пропыле-сосить все три комнаты и зайти в мебельный на Проектной улице. Там было пусто, но тут как раз подкатил автобус, и уже в 9.27 она чинно сидела за своим столом, созерцая цвету-щие розы в маленьком полисаднике, как раз под окном их отдела. Большая часть их раск-рылась как раз в это утро, и приятно было думать, что впереди еще два летних месяца, отпуск, сбор урожая на даче и годовщина свадьбы. Сын прислал письмо из Кизела, писал, что на шахты их гоняют редко, в основном они роют разрезы на окрестных холмах, соста-вляют детальную съемку местности. Все было прекрасно… Но не прошло и получаса, как явился начальник и тут же, даже не сняв пиджака, срочно потребовал все данные по агату, в обеих вариантах. Мол, этот узел вроде бы хотят выдвинуть на госпремию, и надо все тщательно проверить и подготовить.
       Агаты, даже новые, они не собирали уже два месяца, и вообще был слух, что больше этот узел делать не придется. Посему всю документацию и остатки деталей засунули в да-льний шкаф, в самый зад, с глаз долой. Спереди же стояли коробки с бракованной зарей, которые в одиночку сдвинуть было невозможно. Хорошо, где-то минут через десять подо-шел Сергеич, и вдвоем они кое-как, в поту и в пыли, достали нужный хлам, который тор-жественно вручили начальнику. Алла при этом не преминула заметить, что во Фрязино подобный узел делают проще и дешевле, так что если кого и премировать, так «Исток», а не нас. Завотделом возразил, что у них эффективность похуже, и ваще это непатриотично. Затем он углубился в созерцание добытого архива, а сотрудники неторопливо занялись своими делами. А там и время обеда подошло.
        После трапезы Петровна решила украдкой вздремнуть, примостившись за вакуумным шкафом. Но не прошло и получаса, как затрещал городской телефон. Оказалось, что это ее. Вася быстро и неразборчиво прокричал в трубку, что во Дворце обуви дают осенние австрийские сапоги, кожаные, и даже ее мелкий размер есть. Он отложил две пары, но долго их держать не будут, скорее приезжай. Как, куда, ошалело вскинулась Алла, но тут же сообразила, что от института прямо до магазина идет 98-ой троллейбус, и ехать не так уж долго. Спросила мужа про деньги, но Вася уже занял нужную сумму, благо отпускные ему обещали выдать завтра – послезавтра, вместе с авансом. Оставалось собрать вещички и отпроситься у начальства, благо все срочные дела она уже сделала до обеда. Главный, конечно, поворчал, вот работали бы вы, мол, в слоистых катодах, так узнали бы кузькину мать. Ну я-то добрый, ладно, беги за своими шмотками.
     Минут через пять Петровна уже стояла на остановке, дожидаясь рогатого. Народу было много, особенно для полуденного времени, и Алла надеялась, что он вот-вот подъедет. Но прошло шесть минут, восемь, девять… наконец, очень медленно троллейбус выехал с круга. Хорошо, что тут была конечная, хоть все влезли, но ехать пришлось стоя, да при посадке ей чуть не оторвали рукав. После поворота и стоять уже было негде, но публика на остановках никак не хотела в это поверить. Только у метро обстановка немного разря-дилась, и наша путешественница примостилась возле толстого мужика, с сопением читав-шего руководство для начинающих шахматистов. Книжку он изучал очень внимательно, то делал какие-то пометки, то судорожно листал страницы, то искал чего-то в оглавлении. Хорошо хоть локти у него были мягкие, как будто без костей. А тут еще контролер вва-лился, и расталкивая потных пассажиров, пошел искать зайцев.
      Это совершенно вывело из себя начинающего шахматиста, он заорал, что брать деньги за такую поездку – форменное издевательство, машины ходят раз в час, остановки никто не объявляет, троллейбус трясется как телега, и даже окна не открываются, при такой-то жаре! Проверяльщица, пожилая миловидная тетка, отвечала, что за пятачок большего и ожидать нельзя. Вон садитесь в маршрутное такси за пятнадцать копеек, и дуйте с ветер-ком, или спуститесь в метро. А метро можно подумать не за пятак, окрысился пассажир, а ведь ходит как часы, и духоты такой нет. И названия на всех станциях написаны круп-ными буквами, добавила контролерша, а билетик все-таки покажите. Да вот он, бери, подавись, зануда, зашипел толстяк, но дама, сверив серию, спокойно пошла дальше. Алла даже обиделась, что ее проездной вроде бы и не пригодился. Хотя муж как-то говорил, что в их районе контролеры опытные, постоянных пассажиров с проездными отличают почти всегда и почти всех.
  Наконец троллейбус, трясясь и дребезжа, свернул на проспект Кржижановского, до мага-зина осталось три остановки. Но за это время опять набилась толпа, Петровна еле протис-нулась в дверь, которая закрываясь, чувствительно треснула ее по заду. И она засеменила к универмагу, потирая ушибленное место. Там стояла огромная очередь, но Василий уже ждал жену у входа, и сразу потащил в зал. Кое-как убедив публику, что они тут давно и уже отобрали товар, супруги протолкались к нужной витрине и присели перевести дух. Как бы их приобретение не увели, заволновалась Алла. Но продавщица ее успокоила, вот мол ваши две пары, никуда не денутся. Что-то она такая добрая, удивилась Петровна, но муж ей пояснил, что подарил барышне прекрасную розу. Ну помнишь, я рассказывал, у нас возле работы их продает тетка из совхоза «Московский». Розу было очень жалко, но Василий утешил супругу, что летом эта тетка приезжает часто, и он наверстает свое, а ког-да еще завезут такие сапоги, один Бог ведает.
        Наконец, началась примерка. Размер совпал на славу, а глянув в зеркало, она просто ахнула от удовольствия, такой красоты ни у кого нет. Хотя… красные похожие Андревна носит, но вот черные точно вне конкуренции. А в соседнем зале заодно купили туфельки, простенькие, из заменителя, но очень изящные и на высоких каблуках. Как раз на работе ходить. Ага, Юзефа соблазнять, притворно нахмурился муж, но Алла со смехом напом-нила, что у того одни девки в лаборатории, да и Валька особо развернуться не даст. И завязав коробки, счастливая пара двинулась домой.
      У магазина они обратили внимание на местных алкашей, сиротливо переминавшихся у винного отдела. Опять водки нет, а ведь народ берет что-то, давай и мы отметим, может шампанское есть. Шампанского не было, взяли «Салюта», а продавец посоветовал еще какое-то румынское вино, вроде вермута, дорогое, но очень вкусное. Напоследок Вася прихватил еще и Букет Молдавии, тоже мол, в наших краях редкая вещь. И хотя подъезд был рядом, едва допёрли до дома все покупки.
       Дома супруги поняли, что страшно проголодались, и полчаса прошло в полном мол-чании. Затем началось торжество, Алла сновала перед зеркалом, меняя обновки, а ее муж наполнял бокалы и провозглашал тосты. Незаметно настала ночь, спать не хотелось, они выпили еще, потом еще немного, и в итоге порядочно закосели. Спать, конечно, решили «не просто», а Петровна, боясь порвать молнию, решила и сапог не снимать. Так мол, даже интереснее и пикантней, но на деле оказалось очень неудобно. Как заснули, никто не помнил, но поднявшись в шестом часу по нужде, Алла с удивлением обнаружила на себе купленную вчера обновку. Умывшись и попив чаю, она решила больше не ложиться, дабы не проспать, а немного подремать в кресле. Но едва устроилась поудобнее, как тут же про-валилась в глубокий сон.
             Знаток английского.
       Наутро Алла безбожно проспала, и хотя завтракать уже не пришлось, опоздала на службу почти на час. А в проходной в тот день дежурила, как на грех, самая стервозная вахтерша. Хорошо хоть у нее остался пропуск из НИИ ОТОС, с размытым числом и отме-ткой о выходе чуть не в девять утра. Только вот бумажка была старая, потрепанная, и Петровна с грустью подумала, что до осени она вряд ли доживет. В отделе все было тихо, начальник пытался понять очередной прожект, присланный оптиками, а его зам ушел в цех, ругаться по поводу сборочных оправок. Алла поговорила с Эльвирой, поинтере-совалась, что за проект читает главный. Очередная фигня, фыркнула Эллочка, сами не знают, что городят. Мне только чертежниц жалко, опять будут рисовать немыслимые про-екции, а потом окажется, что все это нереально. Попив чаю, Петровна собрала и пере-считала все детали по казбеку. Их осталось на три узла, да и то в обрез, если все ножки согнут и припаяют как надо. А ведь три из них и так вторсырье, вынутое из забракован-ных когда-то деталей…
       Пришлось звонить в пятый отдел и заказывать недостающие причиндалы. Корнеев ворчал, что у них такой проволоки с гулькин нос, и вообще ее скоро сделают подотчетной, мол рений металл дорогой. Алла возразила, что его в сплаве процентов двадцать, да и на узел проволоки уходит пару грамм. То есть за год грамм 50 – 60, а катушка, что у нее в столе лежит, потянет на полкило, и о ней уже никто не помнит. Тут в комнату ввалился Вовчик, пришел попросить хлеба до завтра. Мол есть хорошая колбаса, почти кило, а вот про хлеб он утром забыл. Дал бы нам немного, усмехнулась Петровна, но юный пиромет-рист напомнил, что сегодня придет Витенька, а он его обещал накормить. Пришлось от-дать остатки черного, хорошо хоть полбатона осталось на обед. Пока она общалась с Вов-чиком, Корнеев малость остыл, и по возобновлению разговора обещал к вечеру, ну в крайнем случае завтра к обеду, все обдумать и разрешить.
         Тут в комнату ввалился злобный зам, и сразу набросился на Аллу – сколько у нее годных оправок для казбека, титана и березки. Мол, цеховики до конца года ничего не сделают, даже и не обещали, а осенью поставки возрастут раза в три. Петровна заверила его, что оправки есть, были бы детали для сборки, да годные подогреватели, но разъярен-ный зам не отставал. Но тут главный, хлопнув рукой по бумагам, громко заржал, и крик-нул на всю комнату – Иван Сергеич! Посмотри пожалуйста, что эти обормоты нам тут предлагают, просто слов нет! Сергеич неохотно отошел к его столу, и бегло просмотрев чертежи, пожал плечами. Мол фигня, конечно, но ничего особенного, они подобную кон-струкцию уже пятый год пропагандируют. Ужасно сложно и дорого, рабочие параметры будут те же, как у действующих узлов, а то и хуже, но ведь законов природы они не нару-шают… чего уж так возмущаться. Главный возражал, что управляющие электроды с таки-ми жесткими допусками изготовить невозможно в принципе, а при работе от перепадов температуры и высокого напряжения их неминуемо замкнет, и прибору хана. Хорошо еще, если он не разлетится в куски, как бомба.
       Алла еще немного послушала спорщиков, а потом пошла к подогревателям, выяснять переспективы по березке и титану. Ее заверили, что для летних приборов все уже готово, даже есть один запасной, ежели что сгорит не вовремя. Ну а осенью народ вернется из отпусков, и они до нового года все сделают, какая бы напряженная программа не была на последний квартал. Петровна внутренне усомнилась, но вслух ничего не высказала. Она еще хотела обсудить кое-что со старшей Светой, но та час назад пошла курить, и не вернулась. Небось булки в буфете жрёт, усмехнулась ее младшая тезка, куда только всё влезает. И правда, задумалась наша героиня, она у вас всё время что-то жует, то с кофе, то с чаем, и ничего. Ну слегка полновата, но в самый раз… вполне аппетитная девка. Правда, она полдня по цехам и отделам бегает, то за деталями, то в гранитный зал, то на сборку, или к испытателям… чем не зарядка?
        - И домой ездит на трех автобусах, с кучей пересадок – повернулась к ним Елена Аркадьевна – тут уж не до жиру. А вечер ещё, ночь, выходные? Вы же видите, она тут никогда вечером не остается, с нами никуда не ходит, звонит кому-то по три раза на день. Вот вам и зарядка… любовью то заниматься самое энергоемкое дело. Кто-то возразил, что Света к мужикам вполне равнодушна, хвалебные комплименты и самые заманчивые пред-ложения слушает всегда равнодушно, даже и не улыбнется иногда. Естественно, париро-вала Аркадьевна, если у неё давно кто-то есть… и не «кто-то», а по всем признакам очень даже ого! Тут уж не до комплиментов в коридоре или на лестнице. А чего же она тогда замуж не выходит? Нууу… всяко бывает… да может боится такого монстра. Эту мысль барышни дружно отвергли, но в общем и целом идея показалась здравой.
     Тут Алла почувствовала, что ей тоже захотелось плюшек, а взглянув на стену, поняла, что пора обедать, тем паче она сегодня без завтрака. В столовку идти не хотелось, и она, собрав недоеденные бутерброды, конфеты и плюшки пошла к соседям, в группу слоистых катодов. Там уже Наталья Сергеевна и Зоя накрывали на стол, им помогала Верочка из угловой, которая нынче тоже решила столовку проигнорировать. А в углу сидел Витенька, их курьер, который привез письма Вовчику и Зое, и был оставлен сердобольными дамами на обед. Аллины плюшки вызвали восторг, да и остальное пришлось кстати, и все зато-ропились. Через пару минут закипел самовар, и можно было приступать к делу. Наталья Сергеевна насыпала себе и Витеньке растворимого кофе, а барышни решили продегус-тировать китайский чай, недавно привезенный верочкиным дядей. Даже не дождались выпечки от свекрови, пили с котлетами, благо заварился он быстро. Впрочем, напиток и впрямь вышел отменный.
       Выпивши по первой кружке, дамы разговорились о детях, помянули недобрым словом школьную программу, Зоя вспомнила, как ее сын в сочинении везде написал Митя и Пожарский, дабы поддразнить соседа по парте, и никто этого не заметил. Петровна обру-гала преподавательницу инъяза в школе у дочки, она мол, пол урока болтает в коридоре с коллегами, а однажды и вовсе все занятие была черти где. Во-во, откликнулась Зойка, моя в десятом классе спросила училку, как водород по аглицки, та и отвечает – гидроген. Они потом в классе шутили, что если всё произносить, как пишется, то кислород будет охуген. Все заржали. А яаа тоооже по английски умею гаавариить! Вдруг мечтательно произнес Виктор. Ой правда, оживилась Верочка, а скажи что-нибудь. И правда, Витенька, поддер-жала ее Наталья Сергеевна, что ты знаешь по аглицки? Нууу, вот много... заарест гаавер-меннт, актоуба революююшшшн... соу шиелизззззм, консти тьюшннн, айкадмииишшшн сидроуффф — важно ответил Витенька. Подожди, подожди, всполошилась Наталья Сергевна, а последняя фраза — что это по нашему? Академик Сидоров, это... директор институуута. Какого института? Ой не помнююю... забыл. Но есть тааакой, тоочно! Да наверняка, согласилась Алла, а что ты Витенька плюшки не ешь? Хочешь еще кофею? Ой нет, спааасибо, Алла Петровна, я сыыт. Меня дядя Вооова колбааасой накормил. А что же тебе в жизни не хватает, Витенька, поинтересовалась Наталья Сергеевна, ты что-то после-днее время какой-то печальный ходишь. Витенька задумался, даже покраснел от чего-то, и подвинувшись к собеседнице, прошептал трагическим голосом: ооочень воот трааахаться хочется... жуууть! И сделав столь смелое замечание, Виктор застыл в оцепенении, со слегка открытым ртом.
      Его собеседница испуганно оглянулась, но Алла, Вера и Зоя продолжали обсуждать школьные проблемы своих отпрысков. И слегка поразмыслив, Наталья Сергеевна решила действовать. Так тебе Витенька жениться надо, с таинственным видом прошептала наша заговорщица, ты парень хороший, добрый, не пьешь и не куришь. Давай мы тебе невесту найдем? Витя опять задумался, и его собеседница решила продолжать. Она неторопливо и вдумчиво объяснила Витеньке все прелести семейной жизни, не забыв и про кофе с плюш-ками, а под конец поведала, как плохо живется старым, да и не очень, холостякам. Ее собеседник потихоньку расплылся в улыбке, но все же заметил, что хорошей девушке он наверно не понравится, больно умом слаб. Да что ты, замахала руками Наталья Сергеевна, я же тебя не за профессоршу сватаю. Считать умеешь и в магазин сам ходишь, чтению и письму тоже обучен, руки моешь всегда перед едой и моешься регулярно. Сам посуди, чего же еще надобно?
     Виктор пытался объяснить, что пишет он плохо, и читает в основном вывески, ценники в магазинах, да указатели в метро. Но Сергевна вошла в раж и быстро доказала ему, что в век НТР этого вполне достаточно, остальное все равно скоро будут делать разные машины и механизьмы. Тут как раз пришла пора Витеньке бежать на почту, к четырем часам ожидались вечерние телеграммы и посылки. Я к вам пооосле завтра приду, таам надо будет письма забрать… в отделе у Аллы Пееетровны, на прощание пообещал наш герой. Его собеседница велела обязательно и к ней зайти, и ежели у дяди Вовы колбаса закончи-тся, они охотно восполнят сей пробел. Проводив знатока английского, Наталья Сергевна о чем-то надолго задумалась, а потом пошла в угловую комнату. По дороге она заглянула к Вовчику но ненадолго, буквально на пару минут.
       В тот день в угловой было малолюдно. Таточка еще бюллетенила, Лена была на обеде, а Ольга Абрамовна пошла ругаться в шестой отдел, откуда опять прислали эскиз оплав-ленно-спеченного узла с взаимоисключающими размерами. Наталья в углу грохотала на машинке, доделывая срочный отчет, а Верочка на своем кульмане пыталась изобразить мудреную проекцию, смысл которой не понимал и сам автор прожекта. Сергеевна вполне искренне похвалила чай, обругала очередную причуду оптиков, из которой все равно ничего не выйдет, и подсев поближе, перешла к делу. Слушай Верочка, тихо сказала она, а не выйти ли тебе замуж за Витеньку? Он такой аккуратный и добросовестный, не пьет и не курит, все по дому делает с удовольствием. Ну слабоумный конечно, но ведь чуть-чуть, писать — читать умеет и в магазин ходит, деньги сосчитать может. Ну, квартира у него не очень, так у вас будете жить, изолированная комната и все удобства. Опять же он покла-дистый, никаких проблем с тещей не предвидится.
    Верочка сперва молчала, приоткрыв рот, но потом посыпались возражения. Да я же старше на пять лет... ну положим, на четыре, и то неполных, и в данном случае это фигня. И я же выпить люблю на посиделках, и курю много, как тут быть? Господи, зубы чисть получше перед сном и все...  вон большая Света дымит как паровоз, а такого парня отхва-тила! И Сергеевна кратко рассказала содержание предыдущей беседы, умолчав только, что все это пока догадки. Или вот наша Алла — как праздник, пьет дай боже, и дома они приложиться любят, сама признавалась, как на Новый год лоб расшибла... и спать как-то весной залегла в ветровке. И ничего, живут с мужем прекрасно уже сколько лет, двое детей... нам бы такого мужа. А вот мелкая Светлана — вся из себя положительная, как ангел, и никому не нужна, и старше тебя уже намного. Ну, у неё требования высокие, робко возразила Вера, но тут же вспомнила, что пару-тройку раз были вполне подходящие кандидатуры, даже очень. Во-во, и все куда-то пропали в итоге, язвительно заметила Ната-лья Сергеевна, а наша красавица так все в девках и ходит. И останется еще, не приведи господь, старой девой.
     Тут в комнату влетела взмыленная Алла, которая бежала от самой сборки. Она решила, пока есть время, собрать подогревательный узел для казбека и пару для березки и титана, благо они совершенно одинаковы. Ну а катод прилепим после, какой раньше обточат и пропитают. Но эти чертовы сварщики потеряли свой чертеж, а без него, видите ли, делать нельзя. Да зачем там чертеж, хором удивились дамы, положил стержни в пазы, зажал оправку и вари. Им видно просто лень под вечер аппарат включать. В общем, Верочка под честное слово отдала свой экземпляр до утра, и Петровна умчалась, чуть не сломав второ-пях роскошный каблук. А собеседницы, позлословив по адресу ленивых, тупых и неук-люжих сварщиков, вскоре вернулись к основному разговору.
      Верочка уточнила еще какие-то детали, и собравшись с духом, перешла к главному. А вдруг он импотент, Наталья Сергеевна, испуганно прошептала она, у психов такое часто бывает. Сергевна заверила ее, что обратное бывает гораздо чаще, надо же организму куда-то девать нерастраченные силы. Тем паче, что умственная работа самая тяжелая, и когда ее почти нет... А в нашем случае, таинственно улыбнулась она, все в полном ажуре, ты заметила, что он никогда в джинсах не ходит? То есть как-то пришел, очень смущенный, мол брюки все порвались, и даже в здание не проходил, все письма и посылки нам сразу отдал. Я сперва не поняла, а как глянула... И вот Вовчика на всякий случай спросила, не подарить ли нам Витеньке на рождение хорошие брюки, а то он в каком-то старье вечно ходит заштопанном. А тот замахал руками, мол тут надо выбирать очень точно, биология мол сложная. Поняла? И тут же смутился, стал объяснять, долго и нудно, что он имел в виду. Мол, Витек излишне мнителен, каждую вещь должен осмотреть и обдумать полдня и т. д., и т. п. В общем, я все тут окончательно поняла.
    Дамы еще поговорили немного, но Верочка окончательного решения не высказала, хотя и было заметно, что идея её заинтересовала. Вернулась Алла с чертежом, усталая, но до-вольная, она успела все-таки сварганить все три заготовки. Эти му...и меня за...и вконец, в сердцах сообщила она, то аргон не идет, то транс барахлит, то электрод грязный. Приш-лось самой его драить, всю шкурку извела, а они еще кривятся, мол неровно отшлифовала. Козлы! И поблагодарив за чертеж, Петровна пошла собираться домой. Верочка тоже стала переодеваться, заметив, что давно не видела Аллочку столь сердитой. Ну с такими козла-ми, как правильно было замечено, еще и не то ляпнешь, вступилась за подругу Сергеевна. И заметила напоследок, что главное — вести себя естественно и разумно, иногда и креп-кое словцо к месту, никто не обидится. Ну а остальное приложится. На том они и распро-щались, пора было идти домой. Но последняя беседа имела неожиданное продолжение.
             Нечаянный диспут.
   Через пару дней после вышеописанных событий завгруппой слоистых катодов по какой-то надобности зашел прямо с утра в лабораторию подогревателей. Там уже вовсю кипела жизнь – обе Светы пили кофе с конфетами, украденными каким-то знакомым с «Красного Октября», Аркадьевна озабоченно рассматривала туфли, которые ей чуть не порвали в ав-тобусе, а Валя спорила с Эльвирой из катодного по поводу какого-то узла. Наш герой, как известно не одобрявший пустого времяпровождения, одобрительно посмотрел на спор-щиц, и попытался понять суть вопроса. Лучше бы он этого не делал, ибо дамочки громко и азартно обсуждали возможность применения внешнего электрода от большой зари в качестве холодильника при перегонке браги. То есть принципиально вопрос был решен, барышни уточняли частности, вспоминали, не вреден ли молибден для здоровья и стоек ли он к спирту, уксусу и винной кислоте.
  Демонстративно отвернувшись, наш герой тяжело вздохнул. Мол, вот с такими людьми приходится жить рядом, да еще и строить коммунизм. Никто не отреагировал, и отойдя к обеденному столу, он спросил у мелкой Светы, когда будет их завлаб. Когда приедет, тогда и будет, буркнула та, не в силах оторваться от конфет, но ее тезка была приветливее. Садитесь Юрий Олегович, перекусите, а то пока дождетесь… он ведь из пригорода едет, на электричке – подняла она голову – это же просто подвиг. Не то что мы, грешные, по автобусам скачем. Но завгруппой отказался, мол он только что позавтракал, и продолжал стоять у стола, о чем–то глубоко задумавшись. Послушайте, Светлана Леонидовна – вдруг подчеркнуто официально обратился Олегович к Свете – вот вы вечно что-то едите, курить бегаете… вот кофе пить сели прямо с утра. А вам же надо работать, карьеру делать, потом кандидатскую защищать, в партию вступить хорошо бы… а у вас как-то все несерьезно. Вот и будете всю жизнь по цехам бегать… простым инженером, при таком-то подходе к жизни. И так до самой пенсии!
    Света сперва опешила, у нее даже обычное полусонное состояние как-то прошло. Юрий Олегович, задиристо молвила она, мне двадцать девять скоро, а я даже замужем не была... ни разу! А вы про какую то фигню талдычите! Начальник пытался доказать, что честная и беспорочная служба много важнее, но барышня стояла насмерть. Вы еще комсомол наш ссаный бы вспомнили... ну ладно, погорячилась, пардон, просто сраный. Олегович ехидно поинтересовался, чем ей так не нравится Ленинский, да еще и Коммунистический союз молодежи. Света слегка смутилась и объяснила, что нет, комсомол в общем неплохая вещь, вот они в школе ходили в театры, в походы, и в институте все было путем. Ну а тут... сидят козлы всякие в комитете, собирают взносы да дебильные собрания по отделам устраивают. Хорошо хоть в рабочее время. Начальник скривился, но промолчал, и поду-мав, перевел разговор немного в иное русло.
   Так ведь зато в комсомоле вся наша молодежь, объяснил он собеседнице, вот мужа себе и найдете. Светочка фыркнула, что бегая по институту, она и так общается с кучей народа, всех интересов, народов и возрастов, и сидеть часами на скучных сборищах совершенно уже незачем. Да и ваще, мне наши мужики не очень... вот ваш зам — молод еще, а бирюк бирюком. Правда спать умеет за рабочим столом, да так ловко, с открытыми глазами... вот тут я пас. Олегович отпарировал, что это ничтожнейшее из его достоинств, но барышня возразила, что о вкусах не спорят, да и критерии у всех разные. Юрий пытался что-то еще возражать, но Свете этот спор явно надоел. И неторопливо допив кофе, она сообщила, что ей пора в буфет, пока еще не остыли свежие булочки, да и курить уже страшно хочется. Встала, невзначай задев грудью оппонента, галантно извинилась, и изящно повернувшись на каблуках, поплыла по коридору, демонстративно виляя бедрами.
  Начальник слоистых катодов проворчал, что вот все подогреватели такие, да и катодники не лучше. Все делают спустя рукава, и только когда прижмет, а так болтают да все что -то вяжут, читают, или говорят по телефону. Ну не правда, возразила Елена Аркадьевна, вот Алла на днях три узла впрок заготовила... всех сварщиков поставила на рога, они до сих пор ворчат. И Эллочка вчера бегала с утра часа три, даже чаю не выпила. Это у нее по заре -б готовый узел при итоговой обточке треснул, усмехнулся Олегович, а резервного нет. Ну до конца квартала далеко, отпарировала Аркадьевна, заря ведь прибор единичный, не то что наши взгляды и расцветы. И добавила, что ей пора в цех, проверить последний заказ. Юрик, оставшись без собеседников, еще поворчал что-то насчет нынешней моло-дежи, но потом махнул рукой, и вернулся в свою группу.
   Там как обычно все трудились в поте лица. Сережа рассматривал какой-то чертеж, делая на нем пометки, причем так плавно и равномерно, что завгруппой невольно вспомнил светочкино замечание. Зоя собирала очередной катод на спекание, а Наталья Сергевна по-казывала Верочке, молодой чертежнице из угловой, какие-то огрехи на огромном ватмане. Если бы начальник был повнимательней, он мог бы заметить, что обе дамы чем-то встре-вожены и взбудоражены, и его приход им явно не по нутру. Минут через пять старшая собеседница решила сменить тактику.
     - Ничего не пойму я в этом дурацком прожекте, вечно эти оптики городят черти что… какие-то проекции, прости господи. Вера, а исходный чертеж у тебя есть, который они са-ми рисовали? Есть конечно, ответила Верочка, прямо на кульмане у меня и висит, вместо прокладки. Куда же Кульману без прокладки, фыркнула Зоя, да так, что половина не спре-ссованных еще слоев разлетелась по столу. Хорошо хоть не на пол. Начальник сразу же нахмурился, строго оглядел комнату, и Верочка взяла быка за рога. Он такой огромный, я его даже снять боюсь – обратилась она к Сергеевне – пойдемте к нам, и все видно будет. Та для приличия подумала полминуты, кивнула, и схватив недоделанную проекцию, дамы неспешно вышли в коридор.
       - Ой, Наталья Сергевна – зашептала Верочка, едва закрыв дверь – к нам Витюшка сегодня зашел с самого ранья, какой-то срочный пакет принес. Ну я и говорю, какой ты Витенька молодец, никогда не опаздываешь, все так делаешь четко и аккуратно. И сам всегда такой опрятный и красивый, ну загляденье просто. Он весь расплылся, вы говорит Верочка такая добрая и заботливая, всю жизнь бы на вас любовался. Ну и смотри, отвечаю ему, меня ж не убудет, да и самой приятно. Ну тут он застеснялся, но я его успокоила, приходи говорю в нашу комнату, как только все письма разнесешь. И ведь зашел, пред-ставляете, но поговорить не успел, его Вовчик утащил колбасу жрать. Я сперва хотела как-то задержать его, а потом решила не надо, вдруг заподозрит кто чего. Пусть поест хоть спокойно, от души.
      Все правильно – одобрила ее тактику старая заговорщица – полчаса роли не играют, успеем еще не раз. А лишние сплетни нам не к чему. А сейчас он где, все у Вовчика? Да, что-то они сегодня засиделись… с чего бы это? А вот сейчас и выясним, оживилась Сер-гевна, мне как раз надо спеченную зарю-б пирометрировать, узел почти готов. А у них на установку вечно очередь, как раз пора записаться. И проводив Верочку до рабочего места, она отправилась к Вовчику. Правда, не сразу — сперва они рассмотрели злосчастный чертеж на кульмане, оживленно обсудили какие-то детали, задали пару вопросов Галине Абрамовне. И лишь убедившись в сотый раз, что понять эту задумку нормальному чело-веку невозможно, барышни расстались на время. Сергеевна обещала зайти сразу же, как только закончит свои дела у пирометристов, оставив свою юную подругу в сладостном, но несколько тягостном, ожидании.
     Хотя напарник Вовчика был в отпуске, в комнате у них было оживленно. Хозяин при-лаживал на установку здоровенный узел, ругаясь, что он с трудом влазит под вакуумный колпак. Иван Сергеич из катодного помогал ему, правда больше словами, утешая, что все наладится. Судя по его виноватому виду, этот гроб притащил именно он. Витенька тихо сидел в углу, доедая колбасу, и внимательно следил за работающими. Наталья Сергеевна тепло с ним поздоровалась, расспросила о здоровье, о работе, о планах на выходные. Тут, впрочем, ее собеседник ничего сказать не смог, он обычно все выходные спал и возился по дому, помогая родителям. А тут и Вова наконец закрыл колпак, включил откачку, и был готов выслушать просительницу. Узел он знал, работал с подобными не раз, очереди в связи с отпусками почти не было, и немного подумав, Вовчик записал большую зарю на послезавтра, прямо с утра.
     Такой прыти Сергевна не ожидала, она испугалась даже, что не успеет собрать узел к сроку. Но подумав, решила что все путем, так даже лучше. Однако приходилось спешить, и она побежала восвоясьи, так толком ничего и не разведав. Спросила, правда, Вовку, накормил ли он Витюшку, тот ответил что да, до отвала. То-то он сегодня такой доволь-ный, усмехнулась Наталья, но в общем разговора не вышло. Так она и доложила Верочке по дороге на сборку, где предстояло доделать экраны вокруг катода. А потом еще надо было прогреть узел в вакууме, и не один час, дабы он не газил при измерениях. В общем, дел полно, но Вера от таких новостей особо не огорчилась. Все равно он теперь в инсти-тут только на той неделе заявится, и обязательно зайдет, и к нам, и к вам. У Вовки-то вся колбаса закончилась, а мы теперь фиг им чего дадим. Сергевна похвалила такую предус-мотрительность и галопом умчалась на сборку.
    Все три дня, оставшиеся до выходных, она вкалывала до обалдения, и только в поне-дельник перевела дух. Впрочем, за эти дни ничего особенного не произошло, кто-то ушел в отпуск, а кто-то уже вернулся, Алла с Верочкой совершили очередной налет на Дом книги, но вернулись злые и усталые, не солоно хлебавши. Там давали какой-то шикарный альбом, гэдээровский, но с вполне современными художниками, даже говорят, и постмо-дернисты, и авангардисты мелькали среди классики. Но через полтора часа стояния в очереди всем объявили, что альбомы закончились. Стоявшие возле самой кассы устроили дикий скандал, но так ничего и не добились. Хорошо хоть вахтерша на входе была знако-мая, пожурила только их за часовое опоздание с обеда (на самом деле они опоздали почти на полтора), но ничего реального не предприняла. Пирометрирование прошло нормально, а в понедельник утром, уже выходя из дома, наша героиня вспомнила, что сегодня должен зайти Витюшка с кучей писем и бандеролей, которого им надо будет покормить, напоить кофеем и приласкать.
          Первое свидание.
         Всю дорогу до института Наталья Сергеевна вспоминала, что она должна сделать прежде всего, придя на службу. И только подходя к своей комнате вспомнила, что хотела подарить Вите бракованную ниобиевую заготовку для теплового экрана от какого-то бо-льшого узла. Она по форме напоминала блюдце, а витина мамаша очень любила цветы и вечно жаловалась, что ей не хватает подставок под горшки, и вода сочится на подокон-ники. Где лежала нужная железяка она конечно забыла, пришлось попотеть. Зато когда юный курьер  зашел в угловую, она уже сидела рядом с Верочкой, с подарком в руке.
  Дамы приветливо поздоровались со своим другом, помогли ему разложить письма по адресатам — их было много, как никогда. Верочка даже сама отнесла какую-то посылку в термический цех – мол, ей все равно туда за анодными сборками идти, а Виктору это сов-сем не по дороге. Витюшка был в восторге, обещал быстро все раздать и вернутся к чаю. Из осторожности пить его, как обычно, решили у Натальи Сергеевны, пока её начальника не объял очередной приступ административного рвения. Через четверть часа все собра-лись, Зоя уже заварила чай и достала банку варенья, булочки и кексы. Первое время народ молчал, наслаждаясь угощением, но вскоре завязалась оживленная беседа. Сергеевна уже собралась перейти к главному, но тут в комнату влетел Олегович, как обычно деловой и жутко озабоченный. Он сразу накинулся на своих сотрудников — мол, в соседнем отделе-нии ему только что предложили поставить слоистый катод в самшит, очень переспектив-ный прибор, но конечно страшно сложный в сборке. Да ладно сборка, вскинулась Зоя, там же диаметр катода сантиметров пять, и форма его сложная, и нагрузки дикие. Разлетятся наши слои при первом же испытании.
      Начальник оскорблённо повернулся, вымолвил любимую фразу о техническом риске и конструкторской дерзости, поговорил о славных традициях предприятия и отрасли. Тягос-тное молчание прервала Верочка, как человек независимый и посторонний, да ей к тому же не терпелось вернуться к прерванному разговору. Она заметила, что эти чертовы сам-шиты горят и ломаются по любому поводу, видно, изначально конструкция дебильная. На грош пятаков захотели оттяпать, вот и получили по заслугам. Олегыч аж весь покраснел, но ничего не успел вымолвить, его по телефону вызвали к начальнику отделения. Вроде бы по каким-то административным проблемам. Небось опять на базу начнут гонять, вздо-хнула Зоя, как раз урожай поспевает, а гноить его некому. А пойду-ка я кстати к химикам, заодно и послушаю, о чем они там гуторят. Ведь зав отделением за тонкой фанерой сидит, и в химотделе все слышно. С ней отправилась и Андревна, которой как раз надо было заб-рать кучу деталей после отмывки и обезжиривания. Так наши заговорщицы неожиданно остались наедине с Витюшкой.
         Витенька, а тебе кексы понравились? - участливо спросила Верочка. Ответом было довольное мычание, поскольку работник связи как раз доедал последний кусок выпечки, большой и сладкий. Витюшка, а ты знаешь, Вера сама умеет такие вот штучки печь, очень вкусные! - как бы невзначай заметила Наталья Сергеевна. Ой, даааа что вы, изумился Виктор, оййй, как хооорошо-то! Он хотел еще что-то добавить, но тут в комнату ворвался Вовчик, и потащил ошеломленного курьера к себе, есть какое-то необыкновенное сало, из сибирской деревни под Иркутском. Дамы и ахнуть не успели, как остались в гордом оди-ночестве. Сергевна выразила робкую надежду, что он еще может быть зайдет после оргии, но Вера считала, что после сала не побегаешь. Впрочем, ему же завтра все равно прихо-дить, забирать какие-то срочные посылки. Так что потерпим, пока все хорошо.
        А через пару минут прибежала Зоя, взмыленная, но довольная. Она подслушала весь разговор у начальства, и была совершенно права — их отделение на всю следующую не-делю посылают на овощную базу. Ну не всех конечно сразу, а по очереди, как раз на пять дней народу хватит. А там пошли ранние овощи, народу тьма, суета и содом, так что мож-но будет кое-что унести безо всякого риска. Смотри, хихикнула Верочка, а то будет как с морковкой прошлой осенью. Ну тогда я переборщила, каюсь, ответила виновница профсо-юзно-партийного разбирательства, столько было и не дотащить. Да и народу в тот раз работало мало, а теперь как пойдем толпой, хоть вагон выноси. Ну и там наедимся, само собой. Все это было прекрасно, но наши дамы немного беспокоились, удастся ли им за четыре дня как-нибудь продвинуть свою интригу. Впрочем, пару раз он обязательно при-дет, подвела итог Сергеевна, а если постараться, то и три. А там небольшой перерыв даже полезен, будет скучать без тебя. Или без кексов, возразила Верочка, но в общем разговор закончился вполне оптимистично.
            Вторая попытка.
      Как и предсказала юная чертежница, после поедания сала их друг отправился на почту, в ожидании новой корреспонденции переваривать добычу. После обеда все сотрудники как-то хором разбрелись по цехам и отделам, и встретились только на следующее утро. Когда Сергеевна вошла в угловую, Витюшка уже наслаждался кексами, расхваливая Веро-чку на все лады. Та даже покраснела от обилия неожиданных комплиментов, явно опаса-ясь подвоха. Но послушав пару минут, ее старшая подруга поняла, что все это вроде вполне искренно. Пора было форсировать события. Так тебе, Витенька, правда наша Вера нравится? - участливо осведомилась Наталья Сергеевна. Тот немного смутился, но приве-тливый тон и широкие улыбки собеседниц успокоили, видно, добродушного курьера. Он утвердительно закивал головой, не в силах оторваться от сладкого, а прожевав, наконец, последний кекс, издал нечленораздельный вопль восторга и восхищения. Сергевна сперва даже опешила от такого наплыва чувств, испугавшись неизвестно чего. Но когда Вера, очень натурально покраснев, слегка запинаясь и забывая слова, начала ответную речь, на-ша сводница преисполнилась гордости за свою ученицу.
       Ой Витюшка, спасибо! Ой, правда, я тебе нравлюсь?! Ой, как здорово, ты такой хоро-ший парень… ну просто классный! Витенька, ты мне так нравишься, даже не знаю что сказать… а давай поженимся! Я каждую неделю буду плюшки печь… даже чаще, и кофей варить по утрам. И квартиру пылесосить будем вместе, и пыль вытирать… ведь вдвоем все делать быстрее и легче. Витюшка, а ты какое кофе любишь – растворимое или молотое? Да, оно же разное бывает, бразильское там, африканское, еще какое-то…
        Виктор сперва улыбался, потом, видно потеряв нить Верочкиных идей, насупился, но вопрос с кофеем вернул его к жизни. Он радостно заявил, что в кофеях не разбирается, вот какой Верочка заварит, тот и выпьет, у нее же все так вкусно и аппетитно. Затем последо-вали взаимные комплименты и прочие словесные упражнения. Дамы уже было решили считать сие официальной помолвкой, но как выяснилось зря. В самый разгар беседы вдруг явился Вовчик, приветствуя всех радостным ревом. Он мигом заглотнул пару кексов, выдул чашку кофея, налил еще, объясняя по ходу дела, что не ел со вчерашнего вечера. Утолив голод, он бодро доложил Сергевне, что ее узел на всех режимах работает норма-льно, только вот верхняя обойма греется больше, чем ожидалось. Но это фигня, запас мощности у подогревателя хороший, и скорее всего, ничего менять не придется. Наталья сердечно его поблагодарила, и осведомилась, хороши ли Верочкины кексы.
     Кексы наш герой одобрил, как и их автора, в чем был горячо поддержан Витенькой. Но тут Вовчик, пристально осмотрев курьера, сурово спросил его, с какой стати тот нажрался сладостей, ведь им предстоит дегустировать телячью грудинку сибирского копчения. Ви-тюшка растерянно захлопал глазами, потом признался, что сааавсем про это забыыыл. Да мы ее зааавтра съедим, дядя Воова, ладно? Дядя Вова не возражал, но все же отчитал всех присутствующих за злоупотребление кексами, напомнил о диабете, и заметил, что только мясная пища содержит полноценные белки, витамины и аминокислоты. И пока обалдев-шие барышни обдумывали свой ответ, молодые люди удалились доедать вчерашнее сало. Для оптимизации углеводно – жирового баланса, как мудро заметил напоследок знаток правильного питания.
           История с геологией.
    Пока наши дамы занимались матримониальными интригами, Алла бегала по институту, собирая узлы и заказывая недостающие детали. Ей оставалось две недели до отпуска, а надо было еще сдать два взгляда и березку, да запастись самыми сложными железяками. А то после заслуженного отдыха останешься на бобах, а заказчики не дремлют. Пока все шло неплохо, но в последнюю рабочую неделю, во вторник, пришло очередное письмо от сына. Петровна достала его из ящика утром, по дороге прочесть не удалось, трамвай был набит битком. Только ближе к обеду, сдав последний взгляд, она отдалась эпистолярному жанру. Прочла, удивилась, перечитала еще раз и нервно забегала по комнате. Ребенок соо-бщал, что в Луньевское шахтоуправление срочно требуется маркшейдер, можно даже без верхнего образования. Ну а потом доучусь, мол, на заочном. На первое время дают комна-ту в коммуналке, призыву такие специалисты не подлежат, и зарплату обещают почти три
сотни, для начала. Работа в основном наверху, в шахты лазить придется редко. И вообще ему тут, мол, понравилось, красивые места, спокойная жизнь, и полным-полно ягод, грибов и черемши с орехами.
  Сын явно что-то не договаривал, и подумав, Петровна решила, что его охмурила какая-то местная красотка. Но чего бы ей не переселиться в первопрестольную? Может она старше лет на десять, или пьет горькую... да мало ли чего. В Кизел полетела длинная телеграмма с просьбой не спешить и всё как следует продумать, тем паче, что подобные вакансии  на-верняка будут еще. Лучше уж доучиться нормально, и в любом случае можно всё сладить следующим летом, без спешки и нервотрепки. Алла долго думала, не намекнуть ли на свои подозрения, но в конце концов решила не рисковать. Парень был обидчивый, вдруг что поймет не так, потом расхлебывай. Он конечно отходчив, и долго дуться не будет, но может сгоряча и в загс рвануть. Там конечно обязаны месяц выждать, но кто их знает… по знакомству или за хорошую мзду сладят и за неделю. В итоге она основной акцент сдела-ла на работу. Мол, раз человек требуется срочно, и никого сия должность не прельстила, наверное и место не шибко пригожее. Ну а за год – полтора наверняка найдется что-то получше, район большой и шахт много.
      Ответная телеграмма пришла быстро, в четверг вечером, но родителям показалось, что прошла неделя. Впрочем, это обычное дело в таких случаях. Сын писал, что мама скорее всего права, его местные друзья тоже считают, что лучше подождать. Что за друзья и от-куда они, не уточнялось, что косвенно подтверждало женский след в деле. Через пару дней пришло письмо, более подробное, но и из него личности новых друзей установить не удалось. Впрочем, в общем и целом дитя соглашалось с предками и обещало до возвра-щения в первопрестольную ничего не предпринимать. Это позволило супругам с легким сердцем доработать последние дни перед отпуском, и заняться сборами в поход. А то уж Петровна подумывала смотаться на Урал, провести разведку вместо заслуженного отдыха. Ну а после возвращения с практики сын о своих былых идеях и не заикался, посему все решили, что это была случайная прихоть. И на следующий год всё было тихо и спокойно. Очередная практика проходила в Средней Азии, и будущий геолог воспринял сие скорее положительно, а вернувшись много рассказывал о богатстве тамошних недр и обилии памятников старины. Упомянул как-то и о повышенной зарплате в некоторых местных рудоуправлениях, вполне сравнимой с северной. Это впрочем никого не взволновало, родители знали, что их сын плохо переносит жару, да и девушек предпочитает светло-волосых или рыжих.
     Забегая вперед, скажем, что институт наш геолог закончил нормально, распределился в «Аэрогеологию», где три года занимался поисками редких металлов в Забайкалье. Летом с удовольствием ездил в поле, а зимой обрабатывал собранный материал, писал отчеты, да изредка ходил в лыжные походы, в кино и театры. Пару – тройку раз появлялись в его жизни новые девушки, но никакого продолжения не последовало. В отпуск, который выпадал на раннюю весну или позднюю осень, ездил на море или в Узбекистан, смотреть хивинские и бухарские древности. А как-то в марте отправился в лыжный поход по Архангельской области, вернулся в диком восторге. Но на четвертый год работы в отпуск отправился в августе, сократив с большим трудом полевой сезон, чем вызвал недоволь-ство начальства, правда не шибко сильное. Родителям было заявлено, что море юному изыскателю поднадоело, пора осваивать озёра средней полосы, заодно и в плане водного туризма. Ну а осенью там уже холодно и неуютно. Вот есть такое озеро под Тюменью, Леушинский Туман, говорят отличное место и красивейшие виды. С него и начнем, опять же там рядом однокурсник работает, на кварцевом руднике.
          «Под Тюменью» оказалось за три сотни верст от облцентра, почти на широте Лени-нграда. Лето правда там теплое, а зимой нормальный сибирский мороз, под тридцать. И опять же Пермские края недалеко, по геологическим меркам. Но ничего путного Алла возразить не смогла, договорились лишь, что сын дважды в неделю будет писать письма, коротенькие, но внятные. Мы мол там и там, делаем то-то и то-то. И вот сборы в дорогу, вокзал, прощальное напутствие, и как поется в песне «обними папашу, поцелуй мамашу, и бери билет на Магадан». Поезд, впрочем, до ближайшей к озеру станции Устье-Аха ехал не полгода, а менее недели, о чем в нужный срок и пришла телеграмма. Первые дни всё было «по программе» – купание, катание на лодке, сбор грибов и ягод. Но через неделю очередное письмецо, судя по штемпелю, пришло почему-то из Свердловска, хотя из текс-та этого узнать было никак нельзя. Пришлось ждать следующего послания. Оно, как и по-ложено, пришло из Междуреченского, сын писал, что они смотались на экскурсию, всё было классно, только город большой и шумный. Посему теперь едут в поход на семь –  восемь дней по Конде, смотреть бобровые места. Почты и телеграфа там конечно нет, но река тихая, спокойная, еды набрали с запасом. Там повсюду охотничьи избушки, погоду обещают отличную, народ опытный, волноваться не о чем, и всё будет отлично.
           Но как потом выяснилось, не всё было так просто. Пока туристы плыли по уремам бывшего заповедника, наш герой уже был в Кизеле. И последнее письмо он написал заранее, а друзья отправили его в условленный день. А в это время юный подпольщик уже мотался по городам и поселкам, подыскивая работу получше. Это оказалось делом нетру-дным, народа не хватало всегда и везде, хотя для привлечения кадров район был прирав-нен к крайне северным местностям. Кроме повышенной зарплаты, это имело и тот плюс, что за приезжими сохранялась их родная прописка. А вскоре подоспела и очередь загса. Как оказалось, невеста первый раз вышла замуж ещё в восемнадцать, будучи в положе-нии, и в первое знакомство еще не успела развестись. А вот теперь всё было в порядке. Брак оказался удачным, и через 11 лет, заработав на кооперативную квартиру, молодые вернулись в столицу уже с тремя детьми. Впрочем, эта уже совсем другая история.
           Овощные бдения.
       В четверг Алла благополучно забрала последние детали с очистки, и последний день перед отпуском, как и предполагалось, провела на овощной базе. Им страшно не повезло – вместо ранних овощей электронщиков поставили перебирать прошлогоднюю капусту, в надежде найти в огромной осклизлой куче что-то съедобное, или хотя бы сносное на вид. К тому же несколько раз моросил дождик, и хотя было тепло, но настроение было пога-ным. Время тянулось страшно медленно, а куча гнилья почти не уменьшалась в размерах. Юзеф, исчерпав запас польских слов, перешел на венгерский – у них в группе был студент из Ужгорода, который объяснил сокурсникам смысл непереводимых фраз из «Швейка», и научил правильно их произносить. Алла и то запомнила, что в их основе лежит известный глагол, но приложимый не только к какой-то матери, но и к жизни, Богу и миру.
         Ближе к обеду мужики, пошептавшись, послали Вовчика, как самого молодого, за портвейном. К тому же он был и самым худым, и без труда пролазил в дырку под забором. Идти было недалеко, вдоль забора метров триста, потом по мосту над железкой и вот уже заветная хибара под вывеской «Вина – воды». Внутри толпилось с десяток злобных рабо-тяг – как выяснилось, с сегодняшнего дня портвейн подорожал на 30 – 40 копеек, смотря по сорту. Вовчик пробился к витрине и стал прикидывать в уме свои возможности. Ты это откуда такой грязный, вдруг заорала на него продавщица, в канаве валялся?! С овоще-базы, мы там гнилую капусту лопатим, важно ответил наш герой, промокли и умаялись вдрызг. Дама тут же сменила гнев на милость, и даже пропустила Вовочку без очереди, отодвинув спорщиков. Вы тут, мол, полдня базарить будете, а человека на службе ждут. Пошушукавшись с работницей прилавка, наш пирометрист взял три «Кавказа» и поллитра пшеничной, Кингиссепского завода из Ленинградской области.
        На обратной дороге опять зарядил дождь, тропинка размокла, и боясь шлепнуться, Вовчик шел еле-еле. Но все обошлось, да и напитки оказались терпимые; впрочем, народ так озверел, что выпил бы любую бурду. Юзеф с Галкой сперли из соседнего вагона ящик мандарин, хлеб был, и соль, и связка репчатого лука нашлась поблизости. А после трапезы выглянуло, наконец, солнышко, и наши герои воспрянули духом. Алла, придирчиво осмотрев капустную кучу, громко заявила, что тут осталось одно гнилье, и надо по-быстрому все перекидать в помойку, и бежать домой. Мужики с сомнением оглядели пахучую горку, даже поворошили ее хворостинами, но ничего возразить не смогли. Яма с отбросами была рядом, и встав цепочкой, наши друзья минут за сорок переправили в нее все остатки. Только бурая лужа грязи остались на месте высокой и широкой кучи.
          Вызванная для приемки работ начальница цеха сперва поворчала, что, мол, мало отобрали годных кочанов. Но проверив помойку замолчала, а когда Галька продемонстри-ровала ей пустые кошелки и пакеты, мол, тут и спереть было нечего, сменила гнев на милость. В общем, в полвторого с подписанной путевкой и закрытым нарядом наши друзья уже стояли на остановке, дожидаясь автобуса. Кроме Юзефа, поехавшего прямо до дома электричкой. Опять зарядил дождь, и Галочка порывалась сбегать в известный нам магазин, добавить и усугубить. Но до лабаза теперь было далеко, опять переодеваться в грязное никто не хотел, а стоять в очереди тем более. А тут и нужный автобус подкатил, да почти пустой, так что все ехали сидя, с комфортом. Некоторые, ехавшие до конца, до «Калужской», даже успели поспать после ударной работы.
    А в субботу утром начался отпуск. Алла с Василием на радостях проспали до обеда, и только гневные речи голодной дочери заставили их вылезти из кровати. Впрочем, наскоро перекусив, дитя рвануло на дачу с институтскими подругами. А наши герои уезжали вечером в воскресенье, в очередной водный поход. На этот раз по реке Унже, от города Мантурово вниз по течению до Пучежа или Чкаловска, а ежели получится, то до Городца или даже Балахны. Главное, чтобы погода не подвела. Группа была небольшая, всего шесть человек, без детей и стариков, и все надеялись пройти маршрут быстро, с длинными «заплывами» и короткими остановками. А ежели в конце похода останется время, потра-тить его на грибы-ягоды, да на рыбалку. Сборы были недолгими, вещей у наших туристов набралось немного, и часов в шесть вечера они уже стояли у большого и тусклого табло Ярославского вокзала, высматривая на нем свой поезд.
            Река Унжа.
         Хотя билеты на поезд покупались заранее, но август есть август, и ничего путного достать не удалось. Пришлось ехать в общем вагоне пассажирского поезда Москва – Ха-баровск, который стоял у каждого столба. И шел он через Кострому, более двухсот верст по местной линии, со скоростью первых паровозов. Тем, кто ехал на Дальний Восток, это было пофигу, ну а нашим туристам лишние полтора часа езды оптимизма не добавляли. Хорошо хоть отправился состав почти вовремя, опоздав менее чем на полчаса. С трудом пристроили на третьи полки рюкзаки и лодки, а чай обещали только утром. В вагоне было жарко и душно, заснуть удалось только под Ярославлем. Но в Первушино, где стояли 17 минут, проводник забыл закрыть дверь, и в полшестого народ проснулся от холода. К сча-стью, через час и кипяток поспел, и продрогшие туристы, наконец, нормально поели. Кое-кто предлагал разбавить пару стаканов для согрева, но спирта было мало, и его решили экономить. К тому же взошло Солнце, и скоро в вагоне опять стало тепло.
        В Галиче, пока меняли локомотив, погуляли по перрону, полюбовались окрестными горами. Потом подремали еще пару часов, пока вновь не настала жара. Поболтали о том, о сем, пообедали, собрали вещички. Проехали Антропово, Нею, Брантовку… В Петрушино стояли всего минуту, до Мантурово осталось где-то километров двадцать, и наши туристы стали потихоньку носить вещи в тамбур. Вот уже на горизонте показалась долина широ-кой реки со старицами и протоками, вот и большая станция, а проводник преспокойно сидел в своей каморке. Он вообще отличался величавой медлительностью, еще в Москве на вокзале открыл вагон минут за пять до отхода. Потом, правда, галантно извинялся, что только что вернулся из предыдущего рейса и не успел выспаться.
        Туристы даже засомневались, может это какая-то малоизвестная товарная станция на подходе к городу. Но трое местных, тоже собравшиеся на выход, твердо заявили, что тут никаких других станций нет. А тут и вокзал обозначился, с недвусмысленной надписью на фронтоне. Пришлось звать проводника, ибо запертую дверь самим открыть не удалось. Он долго не верил, что это и есть Мантурово, но в конце концов сдался, открыл дверь и отки-нул площадку. Впрочем, стоянка была 15 минут, и все обошлось. На площади у вокзала зашли в темный узкий магазинчик, взяли спичек, кипу газет для растопки и костромского сыра прямо из Караваева. Хлеб обещали завезти часа через три, пришлось запастись мест-ными булками. Минут через двадцать поймали частника, который за пятерку отвез все вещи и двоих туристов на берег реки, чуть ниже пристани, где было удобное место для сборки байдарок. Через полчаса подошли и остальные, а еще через час двинулись в путь.
         Первый ночлег наметили недалеко, километров через сорок. Все же день клонился к вечеру, да и народ еще не втянулся в работу. Заночевать решили на правом берегу, у дальнего конца большого села Угоры. Там под обрывом, на сухом ровном месте, склады-вали топляк, выловленный из Унжи после весеннего сплава. Так что были и дрова, и ска-мейки, и некое подобие стола, да и палатки было ставить сподручнее. До нужного места добрались быстро, благо вода стояла выше обычного и текла шустрее. Пока варился ужин, Алла с Васей решили слазить наверх, посмотреть остатки чьей-то усадьбы чуть южнее Угор, по дороге в Давыдово. От построек там остались одни фундаменты и погреба, да кое-где какие-то колья, от ограды или навеса над гумном. А вот липовая аллея по север-ной стороне усадьбы сохранилась почти вся, уцелели огромные дубы у бывшей веранды, старые яблони в саду и куча каких-то кустов вдоль забора. Пока супруги любовались останками, на дороге показались два мужика, судя по всему комбайнеры, возвращавшиеся с жатвы. Так как местный колхоз был богатым и благополучным, Алла попросила их продать молока, хотя бы три – четыре литра, а лучше ведро.
  Один собеседник оказался бескоровным, второй же, задумавшись, пояснил, что доить его жена будет часа через два – три, а в темноте лазить по обрыву с бидоном... да и вставать завтра рано. Лучше мы с утренней дойки отправим вам ведро с пастухом, он в начале седьмого как раз у дровяной кучи будет наше стадо прогонять. Так там же травы мало, и та вся жухлая, удивился Василий, трем козам не хватит. Оказалось однако, что живность весь день пасется в пойме, на другом берегу, там зелени на три таких стада хватит. А чуть ниже их стоянки есть удобная отмель, там глубокого места метров тридцать, даже при такой воде. Любая телка проплывет. Неужели коровы умеют плавать, ужаснулась Алла, они ведь такие толстые и неуклюжие, с короткими ногами? Но ее заверили, что умеют, получше иных двуногих. И уточнив приметы пастуха, супруги полезли вниз, благо уже стемнело и их могли хватиться встревоженные товарищи. Да и есть хотелось страшно, а ужин, наверное, уже простыл.
         Наутро уставшие от дороги туристы безбожно проспали, их не смутило ни мычание коров, ни лай пастушьей собаки, ни звон колокольчиков. Предводителю полорогих приш-лось проорать в каждую палатку по паре известных русских фраз, прежде чем заспанные отпускники выскочили наружу. Впрочем, молоко оказалось отличным, густым и еще теплым, так что кроме обещанной платы пастуху предложили стакан разведенного спирта с домашним салом. Он с благодарностью принял предложение, мол, спешить нам некуда, летний день долог, чего ж не поболтать с хорошими людьми. Алла спросила про коров, правда ли они ежедневно переплывают реку, и можно ли на это посмотреть. А чего ж нельзя, удивился поводырь, вот пройдите метров триста за изгиб реки, там есть удобный перекат, мелкий, широкий и течение не сильное. Вот там мы водную преграду и форсиру-ем, каждый день утром и вечером. Вася поинтересовался видами на урожай, похвалил местных – мол, работают допоздна и ни в одном глазу. Собеседник усмехнулся, что, мол не все и не всегда, но вообще-то хозяйство крепкое, дай Бог всем так жить. Хотя... бывало и лучше, многие до сих пор помнят.
 Удивленные туристы попросили рассказать поподробнее. Ну, тут на Унже всегда крепкий народ жил, голытьбы почти не было. Земля, конечно, плохонькая, хлеба не хватало, порой и скоту сена не было. Зато лес валили, нанимались на реку, плоты гонять, чистить фарва-тер от коряг и наносов. Жгли уголь, извозом на тракте занимались, плели корзины... в общем, работа всегда найдется, и доход будет. Самые бедные подрабатывали в усадьбе, хотя местные баре были не шибко богаты, да и земли у них было немного. Так что зря в начале тридцатых стали народ в артели сгонять, кооперация и так в каждом селе была. И сбытовая, и потребительская, да и самые трудные работы делали сообща. Тот же фарватер чистить, плоты гонять или укреплять берега. И бревна обычно возили артелью, дураков -то мало в одиночку корячиться. А тут, дай Бог памяти, где-то весной тридцать первого, приперлись забулдыги из города, и давай всех в колхоз сгонять. А кое-где народ до сих пор этому противится.
   Туристы очень удивились, задумались, потом посыпались вопросы. Неужели середняки, если уж бедняков почти не было, не понимали выгоду колхоза? Ну если никакой выгоды и в помине не было, что ж тут понимать. К тому же половину народа в кулаки записали, отняли все, что могли. А вы не преувеличиваете, ведь были же кулаки, почти в каждой деревне? Ну, это как считать – может, на черноземе 15 – 20 га это типичный кулак, а на этом песочке не всякий середняк прокормится. И три коровы на Севере не роскошь, а прожиточный минимум. А главное, как началась эта возня, многие просто разбежались – в город, на лесозаготовки, на железную дорогу. Я вот по молодости в тридцать третьем подался на Урал, там думаю больших строек полно, пойду плотником. И вроде работал нормально, невесту себе нашел, в Нижний Тагил переехал, нашел там каморку. А осенью сорокового, я уже на вагоностроительном заводе работал, опоздал в цех на полчаса и заг-ремел в лагерь. Ну плотники везде нужны, отсидел нормально, возвратился в город. И такая тоска меня взяла на этом заводе, плюнул на все и вернулся домой. Сперва строил избы, сараи да коровники, а теперь вот под старость коров пасу.
     Путешественники еще пораспросили пастуха о былом, и тут кто-то хватился. А в каком смысле народ до сих пор противится и чему? Ну как же, вот недавно на Меже, это приток Унжи, недалеко отсюда, верст сорок от устья, сельсовет сожгли. А до того райкомовца одного застрелили на охоте, да так ловко, что никого и не нашли. Проверили всех охот-ников и их ружья, да все бестолку. Видно, умный человек был, стрелял из левого ружья, которое нигде не числится. Ну и раньше что-то бывало, уже не припомню. Наши друзья пытались объяснить это случайностью, но безуспешно. А тут и время переправы подошло. Восхищённые туристы всласть налюбовались плавающими парнокопытными, а потом и сами отправились вниз по реке.
            Завершение похода.
         На второй день отдохнувшие и повеселевшие туристы отмахали почти восемьдесят верст, встав на ночлег лишь у пристани Красногорье в низовье реки. Тут уже чувствовался подпор Горьковского водохранилища, и течение было очень медленным. По дороге лишь раз отдохнули после обеда пару часов, и более никаких остановок не делали. Кое-кто вор-чал, что мол, такие красивые места проскочили, но Василий, бывший у них капитаном, объяснил, что за Юрьевцем места еще лучше, а выбираться оттуда проще. К тому же он там бывал ранее и помнит все подробности. Да и рыбачить на водохранилище гораздо удобнее, чем на реке. Народ с ним согласился, и больше никто не возражал, когда их байдарки проносились мимо высоких крутых берегов и вековых деревьев.
          После ужина усталые путешественники тут же задрыхли без задних ног. Но наутро встали рано, разбуженные ярким Солнцем, светившим прямо в лицо. Отоспались на славу, и наскоро перекусив, туристы двинулись в путь. Теперь приходилось махать веслами изо всех сил, и тем не менее за день они прошли всего лишь тридцать км, и на ночлег встали совершенно измученные. Но заветные места, со сказочной рыбалкой и ягодными полями, были уже близко. На следующий день, буквально через час, остановились как раз в наме-ченном месте, в устье реки Шомохта. Здесь уже было настоящее «море», до высокого пра-вого берега везде было не менее двух вёрст открытой воды. Местность и впрямь оказалась очень грибной и ягодной, да и рыболовы были довольны. И что всех радовало, вокруг почти не было болот, ходить по соснякам и берёзовым перелескам было легко и удобно. Простояли здесь аж четыре дня, а потом потихоньку двинулись на юг. От пристани Селя-нцево на пароме переправились в Юрьевец, на правый берег, дабы посмотреть тамошние достопримечательности. На осмотр Юрьевца, Пучежа и Чкаловска ушло почти три дня, да ещё по дороге часто останавливались в живописных местах, фотографировались и жарили шашлыки из местной баранины. Пару раз разжились местным самогоном, ароматным и крепким, а уж парного молока выпили наверное по ведру. Однажды на водохранилище разыгрался шторм, и пришлось несколько часов пережидать в укромной бухточке, но в общем погода не подвела. Но вот наконец и Заволжье. С трудом упаковали все шмотки, кое-как закинули их в электричку, и вскоре уже были в Горьком.
       Там никаких билетов до столицы не было, и наши туристы прожили на вокзале двое суток, околачиваясь вокруг касс дальнего следования. Правда, за это время по очереди осмотрели город, побывали в Кремле, на территории бывшей ярмарки, походили по живо-писным улицам нагорной стороны. Наконец, отчаявшись сесть на поезд или самолёт, решили ехать на перекладных. Самая дальняя электричка из Горького в сторону столицы ехала до Гороховца, вот на ней-то рано утром, ещё только начало светать, наши туристы и отправились на запад. Доехали довольно быстро, но к их удивлению, станция оказалась километрах в трёх от города, а центр ещё дальше. А наши путешественники хотели осмот-реть город, благо время позволяло. Впрочем, от вокзала в центр регулярно ходил автобус, но тут вскрылась очередная беда – в Горьком накануне вечером, в вокзальной забегаловке, они наелись чебуреков, а теперь оказалось, что те качеством были не очень. Двое едва доехали до Гороховца, а там прочно расположились возле вокзального сортира, ещё одна пара, подумав, присоединилась к ним. Зато было кому сторожить вещи – хоть на станции после отбытия «их» электрички обратно в Горький народу не осталось вовсе, но кто знает, что будет через час. Василий чувствовал себя лучше остальных, и решил ехать в город, часа на три, несмотря ни на что. Алла, хоть её иногда мутило и подташнивало, чуть подумав, решила следовать за мужем. Город ведь небольшой, зелёный, много частной застройки, так что подходящие кусты всегда найдутся, а на вокзале сидеть совсем скучно. А тут как раз и автобус подъехал на посадку.
       Городок оказался на удивление живописным, на высоком берегу Клязьмы, и два здоровенных собора казались очень древними. Но больше всего туристов поразило обилие каменных домов в центре, довольно старых и очень внушительных. Наверно, богатые купцы строили, предположил Вася, и попытался уточнить сие у местных. Сперва у него ничего не вышло, день был будничный и прохладный, и те, кто не работал, сидели дома или копались на огородах. Но через полчаса на супругов налетел рассерженный дед, искавший по всему городу особую простоквашу, вязниковскую или владимирскую. Как будто она чем-то отличалась от обычной. Поругавшись на госторговлю, он подтвердил Васины догадки и добавил, что местные купцы в иной год бывали первыми на Нижего-родской ярмарке. Редко, конечно, но бывали. Потом дедок рассказал много интересного про город, его окрестности и богатую историю. А тут ещё отменили ближайший автобус до вокзала, так что наши герои пробыли в Гороховце больше четырёх часов. Впрочем, они могли и не торопиться, к моменту их возвращения «желудочный вопрос» так и не был решён. Только к полуночи туристы добрались до Коврова, где просидели на вокзале всю ночь, страдая от голода и жажды. К тому же там было прохладно, и дуло изо всех щелей. Зато народ окончательно оправился, и во Владимир, на самой первой электричке, ехали в нормальном настроении. А в древней столице с утра пораньше накупили отличной жра-твы, и под обильные остатки Пучежского самогона наелись до отвала. На всё про всё, считая с отдыхом после обжираловки, ушло почти три часа.
          Во Владимире все туристы уже были, и большинство не раз, и посему некоторые решили рвануть в Суздаль, благо это рядом и день субботний, до работы полно времени. Ну а на дачу на сутки ехать довольно глупо, к тому же в Суздале торгуют отличной медовухой, которая тогда по стране была почти неизвестна. Но на этот раз Алла с мужем решили никуда не ехать. В древней столице Суздальского княжества они были дважды, один раз целый день с хорошей экскурсией, да и медовуха им понравилась не очень. К тому же оба сильно устали прошедшей ночью, ибо им, как самым здоровым, пришлось загружать и выгружать из электрички почти все шмотки. И теперь они по очереди лениво гуляли вокруг вокзала по тенистым и холмистым улочкам, наслаждаясь теплом, тишиной и покоем. В магазине, где они затаривались утром, Василий обнаружил румынское шампанское, сладкое, но очень приятное, а после полудня завезли свежую выпечку, и наш герой к обеду принёс кучу вкусняшек. После еды гуляла его супруга, и тоже осталась очень довольна. На станции она обратила внимание на товарняк, который по словам стоявших рядом железнодорожников, ехал в Орехово-Зуево. А зачем же тогда у него электровоз менять, удивилась Алла, это же рядом. Но ей объяснили, что напрямую тут проехать никак нельзя, в сторону белокаменной фунгицирует постоянный ток в три киловольта, а на Ковров переменный, аж в 25 киловольт. Вот такие, оказывается, бывают тонкости. Наконец, после шести, вернулись любители медовухи, усталые, но очень дово-льные. И как раз минут через сорок уходила электричка на Москву. По случаю выходного дня народу было полно, но наши туристы договорились с помощником машиниста, и он открыл им двери первого вагона заранее, ещё до официальной посадки. Так что все разместились даже с неким комфортом. В столицу прибыли в полночь, но к счастью, все успели на свои пересадки и в метро, и на трамваи-автобусы. Так закончился сей поход, который, по зрелому размышлению, решено было признать удачным, несмотря на мелкие сложности и недоработки.
            Опять кексы.
         Пока счастливые супруги наслаждались отдыхом на реке, их коллеги продолжали усердно трудиться. Кроме Вовчика, который ушел в отпуск одновременно с Аллой, они и на базе последнюю кружку портвейна пили за удачный отдых. Верочка же, не получив обещанной путевки в Крым, особенно и не расстроилась. Теперь она собиралась в октябре в Термез, к дальним родственникам, на сбор винограда, дынь и прочей вкуснятины. Ну а Наталья отгуляла положенное еще в июне, когда ездила к сестре в Ленинград, на белые ночи. В связи с отпускным временем работы было немного, и наши дамы могли в полной мере отдаться своему новому увлечению.
      Перед отпуском юный пирометрист усердно кормил Витюшку мясными деликатесами, мол, не уносить же их обратно домой. К пятнице курьер еле волочил ноги от обжорства, и жаловался на боли в животе, понос и какую-то странную слабость. Верочка даже встрево-жилась за судьбу своего суженого, но всё обошлось. В понедельник он мотался по другим точкам, но во вторник прямо с утра явился в угловую комнату. Там его ждала торжест-венная встреча с кофеем, кексами, свежими помидорами и венгерским салями. Хотя наши дамы накануне сумели убедить Витеньку в безвредности своих кексов, все же, на всякий случай, меню решили разнообразить по максимуму. Наш герой от такого богатства при-шел в восторг, и как обычно долго и немного путано благодарил девушек.
         Минут десять прошло в молчании, но вот Наталья Сергеевна решила перейти к делу. Вот видишь Витенька, ласково промолвила она, как хорошо тебе с Верой. А что твоя мама скажет, если ты на Верочке женишься? Курьер задумался, даже слегка покраснел от нату-ги, но честно признался, что не знает. Ну ты ей объясни, что девушка хорошая, хозяйст-венная, и готовит вкусно. Витя одобрительно закивал головой, но вдруг опять задумался, и испуганно вымолвил, что у них квартирка маленькая, как бы не было тесно. Но его успо-коили, что у Веры есть своя комната, уютная и просторная, и они вдвоем там разместятся без проблем. Обговорив еще какие-то мелочи, барышни велели своему другу обрисовать ситуацию мамаше, сделав упор на Верочкины достоинства. Он долго переспрашивал и уточнял детали, но в конце концов вроде бы всё запомнил.
  Однако в следующее посещение курьер даже не заглянул в угловую, да и к Наталье тоже. У него, правда, была гора писем и телеграмм в другие отделы, а для них ничего. Но Вера, уже свыкшаяся с ролью невесты, печально заметила, что маман видно резко против. Сер-гевна её утешала, но и сама терзалась смутными сомнениями. Конечно, у Витеньки была запарка, он едва успел всё раздать и забрать, но хоть поздороваться мог бы зайти. С дру-гой стороны, он мог просто забыть в спешке всё на свете, кроме работы, ибо наш герой к почтовотелеграфным делам относился крайне серьезно. А следующее его посещение ожи-далось уже на следующей неделе, во вторник. Вера печалилась, что за это время опять наберется гора писем, а Наталья ее утешала, что время летнее, отпускное, и подобное вряд ли повторится. Она порывалась даже сбегать в кадры, узнать домашний телефон их друга, но хорошенько подумав, решила не торопиться. Пока ничего страшного не случилось, а лишнее внимание к столь эпизодическому сотруднику могло вызвать вопросы, ответить на которые, правдоподобно и кратко, будет трудновато.
           Решение оказалось архиверным, ибо во вторник, прямо с утра, в угловую явился Витюшка, ухоженный, причёсанный и довольный. Сперва мама немножко рассердилась, но когда он ей всё подробно рассказал, сменила гнев на милость. Как поняли дамы, особенно ей понравилась отдельная комната в большой квартире. Но всё же маман хотела бы встретиться с невестой, поговорить по душам, и подробно всё обсудить. Ну а Витя для себя уже считал, видно, дело решенным, и протяжно рассуждал, какие вещи ему надо будет захватить с собой при переселении. Наши заговорщицы решили ковать железо, пока не остыло, и вечером Вера долго говорила по телефону с матерью жениха. Обе стороны в общем и целом остались довольны, но перед очной встречей созванивались еще не раз, длабы избежать неожиданностей. Алена Марковна, так звали мать жениха, пожурила не-весту за пристрастие к табаку, высказала еще ряд замечаний, но в общем была настроена мирно. Верочка же вела себя почтительно и спокойно, со всем соглашалась и по мере сил хвалила Витюшку. Затем пару раз они встретились уже втроём, потом Витя познакомился с родителями невесты. Тут не обошлось без казусов, хотя стороны уже были заранее и основательно подготовлены к встрече. Но это уж житейские мелочи, без них к сожалению не обойтись. Ну а дальше события пошли по накатанной колее.    
           Опять база.
         Не успела Алла проработать и недели после отпуска, как её опять отправили на овощной фронт. Всего собрали человек пятьдесят, если не больше, благо новый урожай уже везли вовсю. Но из их отдела оказалось всего двое, она и Андревна, хотя намедни на планерке обещали отправить чуть ли не треть. В сборочном цехе по какому-то старинному узлу вышел прорыв, и пол-отдела направили к ним на сварку, сборку и доводку. Ну а мы лучше помидоров пожуем, заметила Андреевна, а то глядишь, и на мандарины поставят. Но химики заявили, что судя по разговорам местного начальства, им предстоит фасовать морковку и свеклу, а сварщики из гранитного уверяли, что их отправят на картошку, вон два вагона торчат под открытым небом.
        Но все они жестоко ошиблись – не успели наши герои переодеться, как их чуть не бегом отправили в соседний склад. Там стоял крытый вагон с луком, который предстояло пересыпать в ящики «для длительного хранения». И ничего съедобного вокруг не было. Конечно, набрать домой два – три кило свежего репчатого тоже неплохо, но как назло никто из знакомых ничего съестного не взял. А посещать местную столовку отваживались лишь самые неприхотливые, и те потом долго вспоминали свой подвиг. Правда, часа через три Авдеев и Петренко, знакомые монтажники из гранитного, в поисках сортира якобы заблудились, и в одном сарае наткнулись на мешок яблок, сочных и сладких. Их было столько, что сразу все съесть не смогли, остатки спрятали под вагоном на полдник. Только Вовоша, низенький и толстый парень из лаборатории очистки, почему-то прозванный Есаулом, был недоволен, и считал, что обед должен быть минимум из двух блюд.
    Ну чисти лук и ешь, не выдержала Андревна, ножик есть, была бы соль еще… Но юный обжора ответил, что соль у него есть, только вот одному жевать как-то неловко. А очень хочется, аж живот свело. Дамы долго отнекивались от такой радости, но Есаул так часто и жалобно вздыхал, что в конце концов они сдались. Лук был свежий и сочный, но уж боль-но едкий, пришлось его обильно заедать яблоками. Окрестный народ, не в силах вынести такого зрелища, взялся помочь, и скоро почти вся группа давилась слезами и яблоками. Вовоша был в восторге, и доедая двадцатую (или тридцатую, все уже сбились со счета) луковицу заявил, что они уже сэкономили целый ящик, теперь и грузить легче. Но минут через десять Алла взбунтовалась и потребовала прекратить эту дикую жрачку и вернуться к работе, а то они тут подохнут. Никогда призыв к труду не встречал столь бурного и всеобщего одобрения. Почти час все усердно трудились, лишь Есаул иногда хрустел осо-бо аппетитными репками. Постепенно народ расслабился, работа пошла медленнее, вновь послышались разговоры и шутки. Время близилось к четырем, и все надеялись, что их уже скоро отпустят по домам.
      Но тут на склад влетел начальник цеха, рослый кавказец, и громко, но беззлобно начал стыдить электронщиков за плохую работу, над чем-то посмеивался и бурчал себе под нос какую-то фигню. Как позже выяснилось, у него на днях дочка сыграла свадьбу, а нынче утром пришло письмо от сестры, что ее сын наконец-то поступил в университет. Андрее-вна сперва неопределенно улыбалась, но потом перешла в наступление. Мы тут с голоду дохнем, какая уж работа, возмутилась она, вот с голодухи уже ваш лук жрём! Начальник заржал, но принюхавшись понял, что это не шутка. Обалдел, удивился, опять заржал и бросился к выходу, зовя Сергеича, видно кого-то из своих. Когда тот явился, что-то ему приказал, и велел всем лезть на второй этаж. Там над рельсами оказалась большая комна-та с опрятным столом, где местные вели бухгалтерию, ели и отдыхали. Наши герои едва успели вытащить остатки яблок из под вагона, как уже были наверху. Вскоре сюда влезли и Сергеич с кавказцем, едва тащившие огромный ящик. В нем оказались марокканские мандарины, а поверх них лежали три свежих лаваша. Вот ешьте, бедолаги, раз уж сами не можете прокормиться. Одно слово – научники…
         Щукин с Аллой возмутились было таким насмешкам, но Андревна резонно ответила, что дареному коню и не такое простится. Кто-то заметил, что неплохо бы и выпить по случаю торжеств, но завцехом эту идею отверг. Я мол, не в винной лавке работаю а здесь, и сам иногда плачу втридорога за всякую бурду. И пожелав всем приятного аппетита, умчался по своим делам. Народ приступил к ужину, но за полчаса не одолел и половины ящика. После лука, оказывается, особо не развернешься. Химики даже сбегали в столовку, набрали бидон чая «для смазки». Но и чай не помог, даже Вовоша не мог уже съесть ни крошки. Это заметила Андреевна и вдруг налетела на него с руганью. Ты, мол, заставил нас всех жрать этот чертов лук, ну и доедай теперь остатки, не выбрасывать же. Есаул робко возразил, что мандарины можно и домой забрать, тут осталось-то по паре штук на рыло. Но плоды были спелые, очень мягкие и крупные, и даже те три – четыре штуки, что причитались каждому, с трудом поместились среди яблок и лука. Полтора десятка самых сочных после долгих споров решено было все же доесть. На это ушло ещё минут двадцать, и лишь в полседьмого электронщики, усталые и грузные, побрели на остановку.            
          Автобуса долго не было, а когда он пришел, в него и половина народа втиснуться не смогла. Правда, следующий прилетел следом, и трех минут не прошло. Но и в нём приш-лось стоять всю дорогу, хорошо хоть в такой давке большинство проехало задаром. Ну а дома Алле пришлось долго спорить с мужем – он никак не мог понять, почему его супруга не хочет ужинать. А он-то на остатки отпускных денег купил оленины в «Дарах природы» на Ленинском, и весь вечер жарил ее по древнему эвенкийскому способу. Мясо и впрямь вышло отличное, но Алла оценила его только утром, а вечером даже от кофея отказалась. Впрочем Василий, узнав всю подноготную, долго смеялся и обижаться не стал. Он сам когда-то на базе объелся перезрелыми бананами и почти неделю приходил в себя. А через пару дней новые события заслонили собой этот курьезный случай.
            Сенсация районного масштаба.
      Однажды в самом конце сентября во вторник, прямо с утра – народ едва успел войти в комнату, раздеться и включить чайник, к Алле зашли Наталья Сергевна с Верой. Уже с порога было видно, что пришли они не просто так, а с важными новостями. Наталью прямо распирало от гордости, а Верочка заметно смущалась, хотя и выглядела весело. Ну, что у вас стряслось, говорите, сухо спросила Петровна, она озябла по дороге на службу и не могла дождаться, когда закипит чайник. Но узнав, что Вера намедни вышла замуж, тут же забыла про чай и засыпала гостей вопросами. А когда услышала имярек жениха так удивилась, что потеряла дар речи. Пришлось всем сесть, выпить чайку, и отдышавшись как следует, продолжать разговор.
   Алла придирчиво расспросила гостей о моральных и физических качествах жениха. Тут, впрочем, она была неоригинальна, и почти дословно повторила Верочкины опасения трех-месячной давности. Ее заверили, что всё было продумано и проверено заранее, к тому же молодые уже прожили вместе неделю, и пока все прекрасно. Оказалось, свадьбу сыграли еще 21 числа. Прямо на рождество Богородицы, ну поздравляю, вдруг раздался за шкафом чей-то голос. Это был Евсей Афанасьевич из термического цеха, который принес Петров-не целую коробку готовых катодов, сама мол, она бы их не допёрла. Но услыхав разговор, решил что катоды подождут, и с интересом слушал барышень. Выбор жениха он одобрил, мол все под Богом ходим, и чем проще, тем лучше. А то иной умник гору статей напишет, диссертацию защитит, а чай согреть или носки постирать не может. Поговорив еще нем-ного, Евсей предъявил детали, ещё раз поздравил невесту и удалился.
   Не успел он уйти, как в чайный угол ввалились начальник отдела с замом. Они невольно подслушали дискуссию, и тоже пришли с поздравлениями. Жених, судя по всему, им не шибко понравился, но они об этом благоразумно промолчали. Допив чай, все разошлись по своим местам, но долго работать Алле не пришлось – прибежали Андреевна и мелкая Света, уже прослышавшие о свадьбе и жаждавшие узнать все подробности. Петровна с трудом удовлетворила их любопытство, напоследок отослав к Наталье. После обеда она ушла в сборочный цех, где и проторчала до конца работы – местные не могли разобраться с браком по розе, самому мелкому узлу. Когда-то, лет семь назад, Алла собирала его ещё в своем отделе, но конечно многое позабыла. В конце концов выяснилось, что в сборочной оправке за много лет стерся последний виток резьбы, и она неплотно прижимала стержни к обойме подогревателя. Ну и после сварки некоторые из них отваливались при первом прикосновении. Хорошо хоть все чертежи сохранились, и начальник смены самолично – дабы сделали побыстрее – оформил заказ и отнес его в механичку.
         Все эти хлопоты как-то заслонили в сознании Верочкино сватовство, и на следующее утро Алла про него уже и не вспоминала. Но перед обедом в их отдел зашел Витюшка с пачкой писем и телеграмм. Он выглядел столь румяным и довольным, что Петровна не преминула учинить курьеру подробный допрос, конечно в очень мягкой форме. Впрочем, ничего нового она не узнала – Витенька свершившимся был доволен, жилось с женой ему хорошо, да и её вроде бы все устраивало. Алла еще порасспросила его о бытовых подроб-ностях, выяснила, что живут молодые у Веры, с родителями жены он ладит, и мать вполне довольна. Правда, ей теперь приходится самой убираться в квартире по выходным, но Петровна решила про себя, что это не бог весть какая потеря. И напоив курьера чаем, отпустила его с миром и всяческими пожеланиями.
  Однако отделы и лаборатории, более далекие от места событий, узнали новость не сразу, а узнав, спешили уточнить подробности у более приближенных особ. А Витюшку в инсти-туте знали многие, благо он был единственным курьером, связывавшим электронщиков с почтово – телеграфным ведомством. В итоге дискуссия, то затихая, то разгораясь вновь, тянулась почти до Нового года. И иногда в неё вовлекались граждане, которые по идее Веру и её мужа не знали и знать на могли. Но видно, новость и впрямь была свежа и нео-бычна, так что в конце концов сотрудники и особенно сотрудницы отдела привыкли к роли экскурсоводов и рассказчиков. Ну а потом всё вошло в норму. Кстати, где-то через полгода Витюшка перешел работать в другое почтовое отделение, поближе к своему ново-му жилью. Все знавшие его сотрудники немного погоревали по сему поводу, но делать было нечего. Особенно огорчился Вовчик, лишившийся столь благодарного нахлебника. Но всё хорошо не бывает, да и народ вскоре свыкся с уходом юного курьера.
             Не луком единым...
      Не прошло и двух недель, как затихли разговоры и сплетни про Верочкину свадьбу, а в службе главного технолога приключилась новая сенсация, куда более неприятная и скан-дальная. Началось все с мелочи – как-то Андревна с Большой Светой, выходя из-под лест-ницы, где была курилка, заметили нечто странное. Из женского сортира вроде бы вышел мужик и быстро исчез за поворотом. Девки сперва даже не поверили, потом решили, что это какой-то ремонтник, благо отхожее место давно требовало починки. Но через пару дней Аркадьевна, спускаясь по лестнице, тоже заметила, что кто-то, вроде бы мужской внешности, вынырнул из дамского клозета. Она также приняла его за сантехника и быстро забыла сей казус. Но на следующий день уже Галька, опять же выходя из курилки, заме-тила на том же месте странный силуэт. Может и женский, но явно незнакомый, а кому придет в голову спускаться со второго этажа или идти по трем коридорам до обычного сортира? Вернувшись, она невзначай упомянула про это в каком-то разговоре, и тут-то выяснилось, что это не первый случай. Народ поохал, но особого интереса не проявил, все решили, что это как-то всё же связано с ремонтом. Только Галка, в силу природной непо-седливости и обостренного любопытства, решила эту проблему выяснить до конца.
      Сперва всё было тихо. Прошла неделя, и даже самые подозрительные дамочки успоко-ились, решив, что ежели что-то и было, то прошло. Но Галочка продолжала наблюдение, по возможности скрытное, за подозрительным объектом. Для этого она часто и подолгу заходила к их отдельскому завхозу, которая сидела как раз напротив подозрительной двери. Та очень скучала в своей каморке, и могла часами болтать о чем угодно. В двери её комнатушки было окно, слегка приоткрыв которое можно было видеть вход в нужник, не выдавая своё присутствие. И вот как-то, уже под конец работы, когда наша ищейка собра-лась уходить, она увидела Вовошу-Есаула. Быстро скользнув глазами вправо-влево по коридору, он тихо юркнул в сортир. Споро закруглив разговор, Галка осторожно вошла в туалет. Средняя кабина была занята, крайние свободны и пусты, и на первый взгляд там все было нормально. Слегка помедлив, она тихо вышла в коридор, решив что утро вечера мудренее. Тем паче, что детальное обследование в одиночку сделать было трудно, а народ уже разбредался по домам.
   На следующий день, рано утром, когда большинство сотрудников еще тряслось в транс-порте по дороге на службу, Галька и Андревна тщательно обследовали злополучный кло-зет. Ничего особенного они не нашли, но в перегородках между кабинками обнаружились отверстия. Через них, сидя в средней, можно было видеть что творится в крайних, на уровне унитаза и чуть выше. А вот наоборот, из крайних, ничего толком не было видно, то ли освещение было слабо, то ли дырки слишком узки. То есть Есаул, как видно, залезал в среднюю не зря. Осталось поймать его с поличным на месте преступления, но это оказа-лось нелегко. Он, как оказалось, в сортир хаживал нечасто, и очень нерегулярно, видно сообразуясь с какими-то своими жизненными циклами. Кроме того, приходилось блюсти полную секретность, иначе всё дело пошло бы прахом. Впрочем, три – четыре дня, пока в отделе обсуждали Верочкину свадьбу, наблюдение почти не велось, и было очень поверх-ностным. Но потом Галочка добросовестно отработала свое. Только через три недели после обнаружения дырок удалось застукать Есаула на месте преступления. К счастью, двери кабинок запирались и снаружи, так что нарушителю спокойствия даже не удалось сбежать после разоблачения.
     Потом было профсоюзное собрание, беднягу выгнали из комсомола и лишили кварта-льной премии. Впрочем, в тот раз она была очень маленькой, а в Ленинском союзе моло-дежи Вовоше оставалось пребывать (по возрасту) месяц – полтора. Через полгода, когда страсти улеглись, он тихо уволился по собственному, и вряд ли на новом месте работы кто-то что-то узнал. Но в службе главтеха сей казус при случае вспоминали очень долго. Особенно любила эти рассказы Галка, главная героиня расследования, но и она с годами как-то потеряла интерес к этому делу.
            Восточный колорит.
         Как-то дождливым утром в конце октября Алла пила чай с начальником и его замом. Сперва ничто не предвещало неожиданностей, но минут через двадцать в комнату влетела мелкая Света. Она с утра ходила в отдел электрообработки, где в искровой лаборатории никак не могла добиться согласия на изготовление какой-то хреновины. Искровики считали, что её проще и дешевле сделать в механичке, а начальник оной утверждал, что столь твёрдая и сложная деталь им не по зубам. В общем-то дело было пустяковое, тяну-лось давно, да и особой надобности в сей железке не было. Посему Алла даже испугалась, узрев Светлану столь нервной и возбужденной. Гостье налили чаю, угостили булочками с повидлом, и малу-помалу завязалась беседа. Довольно скоро Петровна поняла, что дело вовсе не в детали, а просто её собеседница узнала какую-то интересную новость. Почему-ей почудилось, что у Верочки какие-то нелады с мужем, или они сильно поругались, но всё оказалось гораздо забавнее. Когда начальники насытились ароматной жидкостью, и пожелав хорошего аппетита дамам, вышли из-за стола, гостья приступила к делу. Ты пре-дставляешь, выкатив глаза, страшным шёпотом произнесла она, у Олеговича есть любов-ница... в искровой группе. Алла слегка опешила, но тут же усомнилась в услышанном. Да он же почти импотент, вечно простужен... и ваще плохого здоровья! И она привела еще массу аргументов, что мол, этого не может быть в принципе.
          Света выслушала её подчеркнуто внимательно, а потом возразила, что это всё одна теория. А практика показала, что их часто видели вместе, хотя слоистый завлаб всячески это дело скрывал. А вот сегодня она почти час караулила их у лестницы на второй этаж, ну в самом центре корпуса. Там такой закуток есть, внизу, закрытый со всех сторон. Но если наверху встать за вентиляционной шахтой, то весь закуток худо-бедно виден, а сам наблюдающий в полутьме неразличим. И вот сегодня ей удалось всё увидеть и услышать воочию. Они там ворковали очень нежно, целовались - обнимались, потом договорились встретиться, но когда и где она не расслышала. А в конце дама попросила деньжат, и Юрашка дал ей четвертной! Вот это да, ахнула Петровна, зная скупость Олеговича, и тут же осведомилась о личности избранницы. Но увы, тут Света ничего сказать не могла – та пришла на встречу в каком-то платке, что закрывал ей не только лицо, но и пол туловища. Да и Юрашка закутался в огромный шарф, если бы не его голос и характерная походка, нипочем не узнать. А как же ты узнала, что она из искровиков, усомнилась Алла. Но оказалось, что в прошлый раз даму проследили до закутка, но как отследить там, ещё не знали. Рост, объем и походка совпадают, да и вряд ли у него ухажёрок куча. Кстати, она и в прошлые разы ходила закутавшись до пят, так что что-то понять было трудно.
         Прямо как на Востоке, рассмеялась Алла, девушка в парандже и мавр Отелло. Тут же они вспомнили, что начальника искровой группы зовут Арам Шамильевич Наязбеков, и заржали ещё шибче. Однако пора было приниматься за дела. Света пообещала, что как только узнает что-то новое, тут же сообщит, а пока просила никому ничего не говорить. А то всякие нетерпеливые, вроде Ольги и Валюхи, полезут напролом, и всё испортят. Её коллега согласилась, что дело это тонкое, нужна приватность и осторожность, а торопли-вость только вредна. На том они и расстались, разбежавшись по цехам и отделам. После-дующие дни были полны суеты на службе и авралов дома, в выходные мотались на дачу, где неожиданно провалился пол в сарае. Нужных досок не было, пришлось собирать ящики у магазинов и сшивать всякие обрезки, порою даже крест - накрест. И постепенно Петровна совсем забыла про таинственных влюблённых.
      Так прошли октябрь и ноябрь, наконец, закончился хлопотный дачный сезон. С трудом починили сарай, но вышло всё крепко и надежно, хотя и не очень ровно, да и возились долго. Но делать было нечего, весной было бы ещё хуже. Последний раз приезжали уже в мороз, холили по снегу, а пилить и строгать доски пришлось прям тут же, в сарае. Потом часа три обновлённое помещение подметали и мыли. Но это уже мелочи. В начале дека-бря вернулась из отпуска мелкая Света, загорелая и отдохнувшая. Она была в месячной турпоездке по Узбекистану, и с увлечением рассказывала про мавзолей Саманидов,  Гур-Эмир и Самаркандские медресе, Тамерлановы ворота и старые кварталы Хивы. На эти экскурсии ушло почти три недели, а остаток туристы провели в горах, на двух турбазах поочередно. Вторая из них, знаменитый горнолыжный курорт к северу от Ташкента, поч-ти на казахской границе, был величествен и красив, но у людей, далеких от лыж, особого восторга не вызвал. Да и снега в горах было ещё очень мало. Правда, в шикарной столо-вой приезжие первый раз встретились с обслуживанием, которое позже назовут шведский стол, и очень ему радовались, благо вкусной еды было много. В один погожий день доеха-ли на рейсовом автобусе до конечной, в самой глубине гор. Полюбовались на ущелья бур-ной реки, не замерзавшей и в самые лютые морозы, на ледники и еловые рощи на крутых горных склонах. Хотели ещё съездить в соседний посёлок, где была крупная ГЭС, но на следующий день проспали, а потом времени уже не осталось.
         А вот первая турбаза, что притулилась в узкой долине горной речки, на высоте более километра, всех туристов удивила, восхитила и очаровала. Там раньше был урановый руд-ник, небольшой, всего-то шесть – семь штолен по обеим берегам ущелья. По окончании добычи вход в них бетонировали, оставив лишь узкий лаз, запертый массивной стальной дверью. Но одна, видно самая последняя, осталась открытой, там даже не сняли полотно узкоколейки и контактный провод для электровоза. И сам миниатюрный, ростом в пол-тора метра, локомотив стоял на рельсах на другом берегу речушки. Сохранился и мост, по которому шахта сообщалась с большой землей через реку – её портал выходил на отвес-ный откос, и там сделать какую-то площадку было нереально. А вот вагонеток не осталось ни одной, наверно их было проще увезти по горным кручам, чем длинные рельсы и тяже-лые балки. Ну а электровоз даже внешне был очень потрёпан, и видно никому не хотелось тащить сию рухлядь вниз, на равнину. Сперва туристы ходили вокруг да около, разгля-дывали мост, тёмный провал штольни, кучи щебня на разгрузочной площадке и какие-то странные, висячие стрелки. Их можно было перевести стоя, не наклоняясь... когда-то, года три – четыре назад. А теперь всё заржавело, и сдвинуть старый механизм не получилось и вдвоём. А на локомотиве сохранилась надпись, что управлять им можно только в резино-вых перчатках – видать, изоляция рукояток и рычагов была не ахти.
          На третий день самые смелые решили залезть в штольню. Вышли оттуда быстро, так как уже метров через тридцать в кромешной тьме ничего не было видно. Но впечатление сложилось отличное, и на следующий день Света тоже рискнула войти в штольню. Прав-да, не одна, а с солидным мужиком из Томилино, который, как поняли слушатели по кос-венным признакам, обхаживал её всю поездку. По дну выработки широким ручьём текла вода, но вдоль левой стены остался некий настил, по которому можно было пройти. Первые 10 – 12 метров стены штольни были из бетона, а потом шёл просто рваный гранит. Видно, скала была так крепка, что никакой облицовки не требовалось. В одном месте в стене была огромная, почти полметра толщиной, жила кварца, которая даже в полутьме блестела, как алмаз. Ну, а потом стало совсем темно, настил скрипел и прогибался, и наши
герои вернулись назад. Попросили у экскурсовода фонарик, он обещал поискать, но всё дело испортил сосед, при всех заявивший, что тоже полезет в шахту, там мол, жутко инте-ресно. Ну начальник, услыхав такое, никакого фонаря не дал, и ругал потом несозна-тельных туристов весь день. Так что повторная вылазка сорвалась, ну да это мелочи, а так, в общем и целом, всё было отлично.
        Тут постепенно разговор перешел на томилинского парня. Дамы засыпали Свету воп-росами, требуя подробностей, а прослушав краткие и невнятные ответы, хором решили, что мужик нормальный, надо было охмурять. Незадачливая туристка сперва вяло отнеки-валась, а потом перешла в наступление. А вы тут без меня хоть что-то разведали? Ну, про Юрашку и его бабу? В ответ все смущенно примолкли, потом кто-то пытался оправдаться, мол, работы было много, потом больничный, база, ремонт, мол, дома затеяли… Только Андревна за весь месяц сделала что-то полезное, и то ненароком. Она часто ходила на вто-рой этаж, в анодный отдел, и при этом всегда проходила мимо искровиков. И вот пару раз
некая особа из подчиненных Шамильича действительно ходила в парандже под лестницу. И судя по всему, задумчиво добавила Андреевна, это их технолог по эрозионной резке всякой мелочи, вроде проволочек, ну та, что в углу сидит, за спиной начальника. Да она ж вроде старая, хором удивились слушательницы. Ну Олегыч тоже на мальчик, и выглядит так себе… а она стройная такая тетка, и выше его. Почти на голову. После долгого обсу-ждения решили, что всё же скорее на полголовы, тем паче, что слоистый начальник вечно ходит согнутый. Алла не поленилась позвонить в профком своей подруге, и та посмотрела учетную карточку подозрительной особы. Она и впрямь оказалась почти на восемь лет старше Юрика, но это мелочи. Тем паче, им же не в ЗАГС идти, и детей не рожать. Теперь Свете предстояло проверить добытые сведения и работать далее.
          В первую неделю, однако, она не смогла приступить к делу – было много работы, и Юзеф ворчал, что ходить в отпуск поздней осенью – это просто саботаж какой-то. Отды-хала бы летом, как все, а теперь вот план горит, куча недокомплектованных узлов и битых заготовок валяется по столам. Но вот наконец аврал прошёл, работы на ближайшие дни не было, и можно было аккуратно, не торопясь, делать свои дела. Оказалось, однако, что всё не так просто – то ли подопытные почуяли слежку, то ли просто повздорили, но за три недели ни он, ни она даже ни разу не приблизились к заветной лестнице. Впрочем, Олегыч в эти дни защищал ОКР по слоисто – спеченному узлу, который и в классическом испол-нении вечно барахлил.  Все предыдущие экземпляры работали плохо и недолго, а большая часть их разваливалась при первом испытании. С огромным трудом удалось слепить нор-мальный образец, да и тот вот-вот мог сгореть. Намаялись с ним страшно, и программа шла с трудом, хотя часть работы удалось списать из старых разработок. Наконец, испыта-ния худо-бедно завершились, отчет, хоть и с кучей замечаний, был подписан и утвержден в главке. Теперь, по логике, настало время расслабиться и предаться неге. Так как в оди-ночку справиться было трудно, Светлана привлекла к наблюдению наиболее осведом-лённых коллег по отделу, заранее с ними кое о чём договорившись.
         И вот свершилось! Однажды Андреевна сидела у искровиков, обсуждая какую-то ме-лочь, и вдруг подозреваемая особа, прихватив пакет, отправилась в столовку. Почти в три часа, когда там ничего путного не осталось, да и закрывалась она через двадцать минут. И вид у гражданки был какой-то странный, скажем так, радостно – озабоченный. Андревна встряхнув головой, как будто что-то вспомнив, спросила собеседницу, можно ли позво-нить по местному. Мол, она была на очистке и надо бы сообщить подогревателям, что их узлы готовы, все как один. А то мелкая Света нервничает. Ей конечно разрешили, и через минуту главная наблюдательница услышала, что все детали готовы и их можно забирать. По этому сигналу силы заговорщиков разделились. Алла пошла отслеживать Юрашку, а Светлана засеменила к полутемному холлу, где по всем расчетам мадам должна была маскироваться. Андреевна же, плавно закруглив разговор, прямиком двинулась к нужной лестнице, где и заняла вышеописанное убежище.
       Всё удалось как нельзя лучше. Олегович по дороге заглянул в сортир, откуда тут же вышел в шарфе и с пустым пакетом в кармане, и барышня нацепила свою шаль в нужном месте. Потом они полчаса ворковали в самом милом тоне, с поглаживаниями, вздохами и поцелуями, а затем Юрий вернулся на рабочее место. Но шарф он снимал уже в другом месте, в закутке у запасного выхода во двор. Мадам же постояла еще пару минут рядом с лестницей, читая какие-то объявления, затем быстро сняла «паранджу» и неторопливо отправилась восвоясьи. Обогнав её, Андревна точно и бесповоротно удостоверилась, что это Она. Часа через полтора наши заговорщицы под вполне благовидными предлогами сошлись в угловой, где в это время кроме Верочки никого не было. Там, вчетвером, они и подвели итог столь сложному и тонкому делу. Заодно попили чаю с плюшками, а всласть наболтавшись, хряпнули по рюмке Верочкиной настойки. В её рецепт, кроме обычных можжевеловых ягод и черносмородиновых листьев, входили ещё гвоздика и душистый перец, причем все компоненты были добавлены в оптимальных количествах. Вкус оказа-лся превосходным, и собрав остатки закуски, настойку решили допить. И согласитесь, повод был, причем самый наизамечательнейший.
         Молодёжь сгоряча хотела разболтать столь свежую новость по всем знакомым, но Андреевна была решительно против. Это всё ж компромат, пусть и мелкий и не особо важный, и негоже его тратить так бесцельно. Мало ли чего в жизни может случиться. Алла сразу поддержала свою подругу, добавив, что в случае чего они всё равно всё и всем расскажут первыми, и от благодарных слушателей не будет отбоя. А пока и правда лучше помолчать. Света и Вера поворчали, но согласились со старшими товарищами. А через несколько месяцев «голубки», как прозвала их Петровна, стали встречаться всё реже, а потом и вовсе перестали видеться. То ли охладели друг к другу, то ли нашли нормальное место для свиданий. Наши барышни при случае ещё долго смаковали подробности этой истории, но с годами страсти улеглись, и былая драма вспоминалась всё реже и реже.
          Новые веяния.
         Первые два года перестройки прошли для наших героев как-то незаметно. Борьба с пьянством ограничилась парочкой собраний, долгих и нудных, да ещё усилили контроль за расходом спирта. Много говорилось об ускорении, принимались всяческие планы, обя-зательства и программы, но ничего реального за ними не было. Народ, конечно, шушу-кался по углам, взахлёб обсуждал печатные новинки и скандальные телепередачи, но всё это никак не сказывалось на текущей работе. Партком, профком и комитет комсомола вели себя так же, как и при Леониде Ильиче, как будто в стране ничего нового не про-исходит, и долго ещё не произойдёт. Но всё на свете, как известно, бренно и преходяще, и вот однажды сонное состояние институтской общественности было грубо и бесцеремонно нарушено. И ладно бы какими-то глобальными силами, или воздействием сверху, так нет же – возмутителем спокойствия оказался комсорг химотдела, женатый парень лет 27-ми, большой любитель турпоходов, санаториев и отдыха на воде. Он предложил за ненадоб-ностью ликвидировать ВЛКСМ вообще, а ежели сие не пройдет, начать с их родного института. И для начала закрыть, или распустить, комсомол своего отдела. У него уже всё готово к ликвидации, осталось лишь утвердить протокол общего собрания. И раздать скудное имущество их ячейки бывшим членам.
     Подчинённые нашего героя восприняли идею с радостью, всем скучные комсомольские мероприятия уже давно надоели. Кто-то предложил вышеупомянутое имущество отдать на исправление падших женщин, или в крайнем случае, в пользу слепых или глухонемых. Одна девица предложила комсомол не распускать, а перепрофилировать в монархический, царский или императорский союз молодёжи (монсомол или имсомол). Были и другие идеи, но вышестоящим лицам было не до смеха. Они дружно накинулись на весёлого комсорга, включая и представителей администрации, которым по идее сие должно было быть пофигу. Но нет, видно они сильно обиделись на не в меру смелых молокососов. Больше всех негодовал Олегович, на первом же партсобрании потребовавший изгнать гнусного смутьяна и его присных из рядов ВЛКСМ. Ему грубо напомнили, что сие есть компетенция самих юных ленинцев, старшие товарищи в столь частном деле вольны лишь советовать и увещевать. Тогда он чуть не бегом ринулся в местный комитет комсомола,  где с пеной у рта повторил свои требования, да ещё и не один раз.
     Пробудившись от приятной неги – они как раз что-то отмечали, и только отвалились от стола – комсомольские боссы обрушили на незваного пришельца вал упреков. Забавно, что не отрицая в принципе законность его претензий, комитетчики ополчились на столь внезапное и бесцеремонное вторжение в их обитель. Напиши, мол, заявление, отдай сек-ретарю и жди ответа. Наш герой возразил, что при ваших порядках ответа можно и три года ждать, но ему ответили, что это не деловой тон. Во всём должен быть порядок, и неча руками махать. А не нравится наша организация, так и нечего жаловаться на её членов. Юрашка обиделся, и вернувшись на рабочее место, заявил принародно, что такой комсо-мол нам и правда не нужен, пора распускать. Но не келейно и с дележом шмоток, а с позо-ром и оглаской, дабы другим неповадно было. Непонятно только кому… Впрочем, через день он уже забыл о проблемах молодёжи, и занялся собственными. Дело в том, что кто-то распустил слух, что его сын в пионерлагере всем рассказывал, что его родители дома ругаются и орут весь день, а то и до драки доходит. А если мирятся, то только после изрядной выпивки. Учитывая, что наш герой и пару бокалов вина выпивал с трудом, это казалось малореальным, да и в остальное верилось с трудом. Посему оные сплетни никто всерьез не принял, да и забылись они очень быстро.
        Однако слоистый начальник, видно уязвлённый до глубины души, так это дело не оставил. Он стал подозрительно общительным и разговорчивым, и даже пару раз заходил в курилку, якобы узнать у большой Светы про подогреватель для какого-то там вроде бы перспективного узла. И сие пустячное дело умудрялся обсуждать по 10 – 15 минут, нево-льно слушая соседние разговоры. Галка в своей обычной манере раз даже заметила, что ежели Юрию Олегычу приглянулся кто-то из них, то пусть так и скажет, они всегда готовы пообщаться максимально тесно. На этом походы под лестницу прекратились, но наш герой по-прежнему прислушивался и приглядывался ко всем разговорам в отделе и вокруг него. Однако ничего выяснить так и не удалось. А потом главой РСФСР стал Ельцин, пошли всякие указы о департизации и демократизации, и нелепый слух забылся сам собой, и очень быстро. По этому поводу началась ленивая склока между партийцами и комсомольцами. Последние утверждали, что они вовсе не какая-то партия, а просто молодёжная организация, на манер скаутов, и их убогий закуток никому не нужен. А вот партийцам давно пора потесниться. В ответ коммунисты заметили, что комсомол всегда был частью партии, просто её молодёжным отделом, и несёт такую же ответственность за всё про всё. Пусть так, отвечали юные ленинцы, но головная организация всё же КПСС, и начинать по логике надобно с неё.
  Впрочем, все эти споры были чисто теоретическими, покидать насиженные кресла никто не собирался. Мол, объект у нас режимный, и пока какие-нибудь проверяльщики оформят все бумаги, сто лет пройдёт. Да и незаметно было, что какие-то демократы хоть как-то интересуются их «ящиком». Но вот промелькнул и растаял, как призрак, ГКЧП, распался Союз и началась приватизация. Директор и его команда быстро смекнули, что им лишние нахлебники совсем ни к чему. Профкомовцы, правда, сохранили свои «хоромы», и даже обзавелись парой компьютеров за счет предприятия. По странам СНГ тогда как раз шли шахтёрские забастовки, и руководство слегка нервничало, опасаясь расползания заразы. На площадях трёх самых непрофильных (или самых убыточных) отделов в то время завер-шался монтаж серийной линии по выпуску бытовых СВЧ-печек, и в такой ситуации внеза-пные простои и срывы были никому не нужны. В этих условиях профком вёл себя весьма жестко, и однажды даже добился отстранения от должности некого завлаба, часто и регу-лярно нарушавшего КЗОТ. Впрочем, по мере свертывания многих производств, закрытия ряда цехов и отделов, появления «лишних людей», роль профсоюза в жизни института медленно, но верно снижалась.
       Ну а партийцев и комсомольцев выперли из их комнат вскоре после неудачного путча, ещё до Беловежского совещания. Причём быстро, грубо и без всяких шмоток – это, мол, всё народное добро, награбленное не по чину заевшимися бюрократами. Кое-кто пытался протестовать, и среди них, конечно и Юрашка. Но его быстро поставили на место, грубо намекнув, что научные и организационные заслуги нашего героя столь мизерны, что уво-лить его – раз плюнуть. Олегович оказался понятливым, и более про авангард советского народа даже и не вспоминал. Более того, он напрочь забыл свои слоистые фигни, столь любимые ранее, и занялся оптимизацией катода для самого обычного магнетрона, что использовался в кухонных печах. Ну а прочие герои нашего эпоса первое время опосля распада Союза работали как и ранее, почти без изменений.
      Заключение.
    Итак, нам остается лишь кратко описать дальнейшую судьбу главных действующих лиц повести. Когда началось свёртывание производства, сперва медленное, а через пару лет уже сильное, за ним последовали неизбежные сокращения. Впрочем, многие уходили сами, заранее, не дожидаясь конца. Верочка ещё в 90 году закончила солидные компьюте-рные курсы, а потом несколько раз повышала свою квалификацию, став заправским прграмистом. Понятно, что ушла она одна из первых, как только разгоревшаяся инфляция стала заметно обгонять рост зарплаты. Её супруг так и проработал на почте до пенсии, правда, она у него была льготная, и на покой он ушёл в 53 года.  Из четырёх детей двое умерли совсем маленькими, но двое других оказались вполне здоровыми и умственно полноценными, не в пример своему родителю. Андреевна тоже ушла одна из первых, и проучившись более года на разных курсах, устроилась в аудиторскую фирму. Юзеф и Елена Аркадьевна ушли на пенсию сразу по достижению желанного возраста. А вот Алла проработала почти три года после 55-ти, и лишь потом отправилась на «заслуженный отдых». А её муж работал до глубокой старости, благо продукция их заводика всегда оставалась востребованной. Через пару лет разбрелись кто куда и остальные герои нашей повести, лишь Олегович, Галка и Сергей работали по-прежнему, но теперь уже в чисто производственном плане, без всяких ненужных изысков. Вот пожалуй и всё.