Оберточная бумага в розовых сердечках с треском порвалась, и захваченная врасплох Таки Бетунья заглянула в небольшое круглое зеркало в деревянной раме.
Отражение ухмыльнулось и выпучило глаза в притворном ужасе. Глазные яблоки вывалились из орбит и покатились, оставляя влажные дорожки, по стремительно ветшающим щекам. Кости проступили под тающей кожей. Неопрятный череп в подсыхающих струпьях весело клацнул челюстями, и в зазеркальную глубину посыпались зубы.
«Уложилась в три секунды, — подумала Таки, — чувствуется тренировка!»
Она аккуратно положила зеркало на стол стеклом вниз и сердечно улыбнулась тете Бель:
— Какая прелесть!
По сравнению с часами, украшенными ангелочками, страдающими от ожирения, зеркало было просто отличным. Даже жаль, что оно так быстро разобьется.
— То-то же! Гм! — худые теткины руки суетливо потрогали спинку стула и проверили пуговку на растянутой кофте. — Ты ведь девочка… кхм! А в доме — ни одного зеркала! У тебя такой интересный молодой… кхе!.. человек, тебе нужно — кхаа!— заботиться о своей… э-эм!.. внешности!
— Ну, если уж он ухитрился найти что-то в милой Таки даже без зеркала... — двоюродная сестра Миртл округлила губки, пухлым мизинцем сняла табачную крошку с помады и бросила на Курца томный взгляд из-под безукоризненно наклеенных ресниц.
Курц, невысокий приятный молодой человек в белой рубашке, обнял Таки за плечи, поднял зеркало и широко улыбнулся своему отражению, проверяя чистоту зубов. Кажется, избавиться от подарка быстро не удастся.
— А что мне искать, у Таки все на виду. Она у нас скромняга. Нет, правда! Никакого хвастовства, никакого выпячивания себя. За то и люблю! Нет, правда! — и Курц благосклонно заглянул в декольте Миртл.
«Вот бы, — подумала Таки, — мне было что выпячивать».
Курц подхватил поднос и сделал круг по комнате, с шутовскими поклонами предлагая бокалы гостям. Обернувшись, подмигнул и ехидно улыбнулся. Таки счастливо покраснела.
Курц очаровал всех. Родственники таяли и красовались. Бель, выкручивая салфетку и укладывая нож поровнее, заглядывала ему в глаза и нервно улыбалась. Миртл уронила помидорку в лиф и с визгом ее искала. Вит, любовно оглаживая розовую лысину, рассказывал о новой газонокосилке. Когда же внесли блюдо с мясом по-бургундски — говядина в коричневой подливе мягко распадалась на волокна и поблескивали крохотные луковки — восторгу его талантам не было конца.
Такины салаты никто не ел. Авокадо горчил, а картофельный оказался пересолен.
— Наша Таки совсем не девочка, а готовить так и не научилась! Нет, правда! И если б только готовить! Ты же не обижаешься, милая? — Курц кончиками пальцев подхватил салатницы и осторожно, как бомбы, отнес на кухню.
Молчаливый дядя Дэв буркнул: «Н-ну...» — и на целую секунду накрыл ее ладонь своей. Миртл кинула на сестру странный взгляд и натянула юбку на колени. Но откупорили еще бутылку, заговорили разом, и вечер потек своим чередом. Курц говорил много, легко и остроумно. Ему действительно нравятся низенькие коренастые девицы с неровными зубами? Нет, правда?..
В девять гости разъехались. Любезный Курц подвозил тетю Бель, и Таки выскочила поскорее покормить кота.
Кот был уличным, черным и одноглазым. Драные уши, ломаный хвост, безумный взгляд. Однажды Курц застал ее с блюдцем куриных обрезков у кустов, и целый вечер выговаривал: уличные твари сами найдут себе еду, нечего растить поголовье дармоедов и заражаться всякой дрянью. Теперь она подкармливала Бандита тайком.
Летний душный вечер звенел цикадами, мотыльки бились в экстазе на свету. Таки, тревожно озираясь, поставила тарелку с остатками мяса у кустов на парковке. Бандит возник беззвучно, боднул в ногу, мяукнул и жадно принялся есть.
— Ко-о-отя… — Таки осторожно, одним пальцем провела по черной спине, и Бандит предостерегающе дернул кривым хвостом.
Курц шагнул из-за ее спины и пинком отправил кота в кусты. Бандит, вопя и извиваясь, вывернулся, проскреб землю когтями и исчез в темноте. Следом за котом отправилась тарелка, капля соуса упала на белый кроссовок, и Курц выругался.
— Трогала его? Паразитов хочешь? — он схватил Таки за запястья, оцарапав ключом от машины. С силой сжал ее руки, перевернул ладонями вверх и несколько раз встряхнул так, что Таки взвизгнула. — Живо руки мыть! Дура какая… нет, ну, правда!
Тщательно вымыв руки, Таки убирала со стола. Сердитый Курц ушел спать. Она виновато втягивала голову в плечи и старалась двигаться тише, но вилки, как назло, с грохотом падали на пол, а дверцей посудомойки пришлось долго хлопать. Перед глазами стоял Бандит в полете.
Закончив, Таки села на диван и огляделась. Всего-то месяц они вместе, а его вещи — рисунки, кубки, головоломки и книги — уже захватили все полки, вытеснив ее коллекцию стеклянных ежиков в коробку на антресолях.
«Я подхватила паразита, — подумала Таки. — И люблю его».
Сумку собирала долго. Целовала, хлюпая носом, каждую фотографию Курца — на математической олимпиаде, на заплыве юношеской сборной, на заснеженной вершине. Складывала флешки, отвертки, головоломки, пилки, трусы и носки. Личная кружка, фляжка, шахматы, кофемолка. Таблет, три зарядника, камера и ковбойская шляпа. Расческа.
Утерла слезы, пошарила в бельевом ящике и села к зеркалу, выставив перед собой красный блокнот как флаг парламентера. Секундная рябь отражений — и к ней пришла Директриса. Растрепанная и зареванная, в домашнем платье с пятнами на подоле, она держалась так, что Таки села прямее и поставила ноги ровно. Кивнула на сумку у дверей, показала свежую царапину и блокнот. Директриса задумалась. Заколебалась. Кивнула и выпустила Хулиганку, скачущую до самого зазеркального потолка. Издав беззвучный вопль и взмахнув томагавком, Хулиганка плюнула на маленькую крепенькую ладонь и припечатала ее к стеклу изнутри. Из спальни послышалось ворчание. Плакса Таки вздрогнула и скорее, палец к пальцу, приложила руку к зеркалу. Лицо ее опустело.
Первым делом Хулиганка нашла последнюю запись в блокноте и скривилась: Плакса продержалась больше года! Записав новую дату, Таки достала скалку.
Курц спал на боку, сбросив одеяло и обняв подушку так, как мог бы обнимать ее, Таки. Хулиганка заколебалась. «Нет, правда!» — прозвучало в голове, и она, матюгнувшись, с размаху опустила скалку на оттопыренный поджарый зад.
Через четыре минуты Курц, путаясь в сползающих джинсах, влетал в лифт. Напоследок Таки долбанула скалкой по закрывающимся дверям так, что звон пошел по этажам, и с удовольствием прислушалась к удаляющемуся воплю ужаса.
Вернувшись в дом, заглянула в зеркало. Плакса в глубоком кресле рыдала в три ручья, сугробы смятых салфеток качались на соленых волнах, Сморщившись, Хулиганка вспомнила насмешливую и ласковую улыбку Курца и как они, Таки, таяли, таяли, таяли... Шмыгнула носом и скалкой разбила зеркало.