Библиотека Саратовского госуниверситета им. Н.Г. Чернышевского славится своими книжными собраниями. Одно из них, в 40 с лишним тысяч томов, некогда принадлежало старообрядцу Белокриницкой иерархии, купцу-миллионеру из города Балакова Самарской губернии (ныне Саратовской области) Паисию Михайловичу Мальцеву . При жизни в старообрядческом мире он был более известен как собиратель старопечатных и рукописных книг. Считалось, что он поначалу просто задался целью снабдить ими старообрядческие церкви, которых в России, из-за постоянных гонений на раскольников, было не так уж и много, и постепенно превратился в страстного библиофила.
Желание сохранить книжно-клерикальное и рукописное наследие Старой Руси вполне понятно. Старообрядцы оказали огромное влияние на экономическое, политическое и культурное развитие страны. Достаточно напомнить, что все великие исторические личности до раскола XVII века придерживались старой веры: от Святого Владимира, крестившего Русь, до Ивана Грозного, укрепившего её крупными завоеваниями. Да и с художественной точки зрения письменные и печатные источники того времени представляют немалый интерес.
Однако выяснилось, что Мальцев начал собирательство не со старообрядческих книг. Об этом в своих рабочих материалах к докладу «Друзья книги» (1927–1929 гг.) написал известный московский букинист Павел Шибанов, с которым у купца установились не только деловые, но и дружеские отношения. Шибанов называет Паисия Мальцева самородком, который «нигде не учился, но знал больше учёных». Своё самообразование он начал с масонских книг. Будущий страстный библиофил собирал их в течение нескольких лет и все прочитал .
Масонство – движение не политическое и не религиозное. Его главный постулат: человек должен стремиться к нравственному самосовершенствованию и духовному росту. Это, по всей видимости, и привлекло Мальцева, который впоследствии прославился и щедростью, и любовью к искусству и наукам.
Впитав всё самое лучшее из масонского книжного наследия, Паисий Михайлович, как пишет Шибанов, «стал предпочитать другие хорошие издания, хотя и для жены» . Чтобы пополнить своё собрание редкими рукописями и изданиями, Мальцев денег не жалел и порой покупал целые библиотеки, что, впрочем, тогда не считалось чем-то необычным.
Откуда у Мальцева появилась такая страсть?
Возможно, это передалось от его отца Михаила Трофимовича, который перебрался в Саратовское Заволжье из Рыльска в 40-х гг. XIX в., в самый разгар борьбы с местными раскольниками. Они лишились своего оплота, Иргизских монастырей, которые были переформированы из старообрядческих в единоверческие, и изо всех сил пытались сохранить свою веру, тайком проводя древлеправославные богослужения. Приезжий богатей, открывший салотопенные заводики в городе Николаевске (ныне Пугачёв) и Балакове, оказался как нельзя кстати. Михаил Мальцев на много лет стал главным покровителем гонимых раскольников . Он не только давал кров для раскольничьих молелен, но и наверняка имел много старинных богослужебных книг, которые в детстве мог с интересом разглядывать Паисий.
Кстати, на Учительном Евангелии, изданном в Москве в 1639 г., из Верхокамского собрания научной библиотеки МГУ, обнаружена запись некоего рыльского купца Я.И. Мальцева от 1735 г. о том, где была приобретена эта книга . Уж не один ли это из предков балаковских Мальцевых?.. Если так, то можно предположить, что собирательство – фамильная особенность этой замечательной семьи.
Мальцев очень любил и классику. Больше всего Лермонтова, которого он, по словам Шибанова, боготворил. И это говорит о том, что купец-миллионер был натурой романтической. Он часто ездил в Пятигорск, где погиб поэт. И даже нашёл извозчика, который вёз Лермонтова на дуэль. Мальцев регулярно встречался с ним и выспрашивал подробности того рокового дня. Его интересовала любая мелочь, и он очень расстраивался, когда извозчик ничего нового вспомнить не мог (в архиве Шибанова сохранилась фотография, снятая во время беседы купца с кучером).
Мальцев считал, что собрание сочинений его любимого поэта достойно шикарного, не похожего на другие переплёта, и, когда Шибанов в 1911 году поехал по своим делам в Париж, он попросил его отдать двухтомник Лермонтова с великолепными иллюстрациями В.А. Полякова в самую лучшую переплётную мастерскую Франции .
Весьма требовательно Мальцев относился и к созданию своего экслибриса. Он считал, что книга может как привести человека в храм слова, так и погубить его: всё зависит от того, как её понять. Именно эту мысль он хотел вопплотить в рисунке книжной печати для своей библиотеки. Мальцев даже конкурс устроил. Но ни один художник с поставленной задачей не справился. Шибанов вспоминает, что сам заказчик видел экслибрис таким: вдали – храм слова, перед ним – сфинкс, держащий в руках книгу, на которой написано изречение: «Разгадай, или я тебя пожру!» Букинист утверждает, что он даже видел у Мальцева такой набросок . Однако что-то того останавливало от окончательного решения. Поэтому ни на одной книге из Мальцевской библиотеки экслибриса нет.
Ещё в начале 1914 г. миллионер-библиофил начал раздумывать, куда бы поместить своё книжное богатство: наследников у него не было, и отдавать судьбу библиотеки на волю случая он не хотел. Обратился за советом к Шибанову. Тот предложил подарить книги молодому Саратовскому университету, который открылся в 1909 г.:
«Саратов для помещения такой библиотеки, как ваша, богатой и древними рукописями, и старинными книгами, и искусством, и серьёзными научными отделами, считают самым подходящим городом, представляющим из себя центр всего Поволжья, не имеющий в своем районе ни одного серьезного книгохранилища. Ну, прямо, говорят, что более удачного выбора почти трудно себе представить».
Причём Шибанов предложил сделать столь существенный подарок с требованием выделения отдельных залов, которые носили бы имя Мальцева и целиком были посвящены его собранию . Но библиотека не сразу оказалась в Саратове.
«На днях, по распоряжению П.М. Мальцева, библиотека была отправлена в Москву. Судить о размерах и ценности библиотеки можно по тому, что при отправке она весила 650 пудов и была застрахована в 78 тыс. рублей. Куда поступит эта библиотека, нам неизвестно», – писал корреспондент балаковской газеты «Заволжье» и сожалел, что она не стала общественным достоянием города .
Долгие годы это вызывало недоумение у краеведов: зачем? Или это ошибка корреспондента?
Ответ на эти вопросы даёт Шибанов. В своих воспоминаниях он пишет, что Мальцев переправил библиотеку в Москву для того, чтобы составить её каталог. Когда работа была завершена, он перевёз её в Саратов .
И ещё одно уточнение от букиниста. По его словам, в последние годы своей жизни Мальцев расширил рамки своих книжных предпочтений, «когда осознал нужду своего родного Саратовского университета». «Он знакомится с его директором , расспрашивает его, в чём, в первую голову, нуждается университет, и начинается массовая закупка книг, подчас целыми библиотеками», – вспоминает Шибанов .
Кстати, на Мальцевскую библиотеку претендовали и одноверцы библиофила. Известный духовный писатель-старообрядец Фёдор Евфимьевич Мельников в одном из примечаний к своей «Краткой история древлеправославной церкви», написанной в 30-40-е гг. XX в., но изданной лишь в начале XXI в., с сожалением заметил: «Паисий Михайлович Мальцев, собрал весьма ценную библиотеку редкостных книг и рукописей и подарил её Саратовскому Университету, а мог бы и должен бы пожертвовать её старообрядческому Институту или Рогожскому Кладбищу в Москве, которое, к тому же, имело и своё великолепное редкостное собрание книг и рукописей. Мальцевская библиотека обогатила бы это собрание» .
Но библиотека не сразу попала в университет. Когда она, в самый разгар гражданской войны, была привезена в Саратов, вокруг неё разгорелись нешуточные страсти. Губернский отдел народного образования, в ведении которого она первоначально оказалась, отдавать её не хотел. Заведующий городским отделом Блинов заявлял: «Она будет публичной, и отдавать её в университет, в эту яму, пропасть или крепость – это значит похоронить её для трудящихся масс» .
Однако усилиями известных фольклористов и литературоведов братьев Соколовых желание дарителя было выполнено. Один, Борис, хлопотал об этом в Саратове, другой, Юрий, – в Москве. Последний добился положительного решения отдела научных библиотек народного комиссариата просвещения, против которого в Саратове уже никто возражать не мог. К сожалению, Мальцев не дожил до этого дня: он был расстрелян в конце 1919 г. (при каких обстоятельства и по какой причине, пока неизвестно) .
Первым, кто подробно описал Мальцевскую библиотеку, стал член Саратовской учёной архивной комиссии, первый директор Отделения рукописей и старопечатных книг, профессор Саратовского университета Александр Александрович Гераклитов . В 1923 г. в журнале «Студенческая мысль» им была дана общая характеристика собрания рукописных и старопечатных книг:
«Особенною древностью наше собрание похвалиться не может, если не считать отдельных пергаментных листов XII и XIII столетий, но большинство рукописей не восходит дальше XV в. Но среди них есть немало замечательных и по содержанию и по красоте исполнения. В последнем отношении особенно хороши некоторые богослужебные книги, украшенные заставками и миниатюрами удивительными по изяществу исполнения, блеску и свежести красок. По содержанию – рукописи самые разнообразные, но подбор их нельзя назвать случайным. Дело в том, что три группы их, легшие в основу собрания, составлялись прежними владельцами по определённому плану. Так, профессор Шляпкин интересовался главным образом рукописями литературного содержания; Братство святого Креста, преследуя цели борьбы со старообрядчеством, сосредотачивало в своей библиотеке сочинения так или иначе говорящие в пользу православия; Мальцев, в свою очередь, собирал лишь то, что могло служить в пользу старообрядчества. Таким образом, перед нами несколько систематических собраний, взаимно дополняющих друг друга.
Не менее богато Отделение и старопечатными книгами. Достаточно указать на то, что произведения типографского станка первого славянского печатника Святополка Феола имеются в нескольких экземплярах блестящей сохранности. Многострадальная жизнь пионера русского книгопечатания Ивана Фёдорова, поскольку она отражается в послесловиях к его изданиям, может быть прослежена с первопечатного Апостола и до последних Львовских изданий. Имеются в достаточном количестве, несравненные по красоте и изяществу исполнения, Венецианские славянские издания XVI в. Деятельность московской, львовской, киевской и других знаменитых типографий представлена лучшими образцами и во множестве экземпляров. В немногих, но очень хороших образцах представлены и издания западно-европейских типографий до 1500 г.»
Как видим, даже в этой статье нет конкретики: кому что принадлежало. Тем не менее, описание мальцевского богатства существует. Оно окончательно сложилось в середине 30-х гг., благодаря всё тому же Гераклитову, который, о своём отделении знал всё. Вот выдержка из документа, датируемого 2 мая 1936 г.:
«Мальцевская библиотека занимает 331 полку, всего стоит более 20 тыс. томов, не считая периодики (43067), брошюр (12-15 тыс.), дублетов (2207). Из них по содержанию: 2226 – богословие, 2001 – история, 1610 – беллетристика, 1030 – правоведение, 999 – политика и экономика, 855 – математика и физика, 815 – военное дело, 7101 – биографии, 628 – путешествия, 561 – языковедение, 552 – естественные науки, 583 – философия, 308 – статистика, 337 – энциклопедии, 323 – библиография, 211- финансы, 337 – литературные сборники, 112 – календари и месяцесловы, 111 – указатели, 100 – техника, 97 – сельское хозяйство, 78 – медицина, 803 – книги особо малого или особо большого формата, 1674 – на французском языке, 1769 – на немецком, 263 – на английском, 435 – на латинском, итальянском, арабском и польском, 176 атласов, карт, чертежей» .
В те же 1930-е гг. 780 рукописных и более 100 старопечатных книг было отправлено в Москву. Часть из них попала в Центральный государственный архив литературы и искусства, а затем в Центральный (теперь Российский) государственный архив древних актов . А в наиболее ценном фонде отдела редких книг СГУ на сегодня к мальцевскому собранию причисляют предположительно около 20 тыс. светских и около тысячи рукописных и старопечатных книг. Среди последних наиболее примечательны: «Часослов» (Краков, печатник Фиоль, 1491 г.), «Триодь постная» (Краков, печатник Фиоль, 1493 г.), «Книга Иисуса Навина» (Прага, типограф Скорина, 1518 г.), «Псалтирь с восследованием» (Венеция, типограф Б. Вукович, 1520 г.) Не менее значительна и подборка изданий времён Петра I. А несколько десятков книг и альбомов по искусству отправили «по назначению»: в Саратовский художественный музей им. Радищева.
Ещё одну, «гражданскую», библиотеку Паисий Мальцев составил для санатория в Ессентуках. Вместе с братом Анисимом и нижегородским купцом Бугровым, который состоял с Мальцевыми в родстве, они открыли его для малоимущих и назвали «В память 17 апреля 1905 г.» (в этот день Николай II подписал Манифест «О веротерпимости», практически уравнявший в правах людей разных вероисповеданий; это было особенно важно для огромной армии старообрядцев, которые в течение нескольких столетий подвергались гонениям). В библиотеке было более полутора тысяч книг совершенно разной направленности. Тут тебе и географические атласы и описания, и история России и русской церкви, и энциклопедические словари, и книги по культуре, естествознанию и философии. Среди философских книг был даже «Капитал» Карла Маркса, который впоследствии превратили в один из учебников русской пролетарской революции и записали в неугодные российскому самодержавию, а теперь и современной российской буржуазии.
Но больше всего, конечно же, было поэзии и беллетристики. Из писателей особенно выделяется Н.Н. Каразин. Его произведений насчитывалось аж 14 томов, не объединенных в собрание сочинений. Теперь имя этого писателя забыто, а на рубеже XIX-XX вв. он печатался во многих российских журналах и был завсегдатаем одного из самых читаемых еженедельников – «Нивы», где, кстати, очень часто публиковал и свои рисунки, которые пользовались не меньшей популярностью.
Среди любимчиков читающей публики ходил и Конан Дойль (21 книга) с его рассказами и повестями о сыщике Шерлоке Гольмсе (так тогда писалась фамилия Холмс) и другими приключенческими и историческими произведениями.
А в отделе письменных источников Государственного исторического музея есть фонд Мальцева: посольские грамоты XV-XVIII вв., материалы о масонстве, автографы политических деятелей и писателей, документы из семейных архивов известных дворянских фамилий – Самборских, Шаховских и Кологривовых, документы времён Отечественной войны 1812 г. Но, что самое интересное, письмо великого русского писателя Н.В. Гоголя к матери, листок с молитвой, который он брал с собой, отправляясь в Иерусалим, и домовая тетрадь семьи Гоголей. Эти реликвии поступили в музей в 1928 г. из банка «Юнкер и К°», где хранились в специальном сейфе. Причём, в мальцевском собрании находились и вещи, которые распределили по другим отделам. Например, в отделе металла и драгоценных камней хранится перламутровый образок и коробочка, привезённые Гоголем из Палестины. Каким образом все эти ценности оказались у Мальцева, – собирал ли он их или они попадались ему в случайно, в составе покупаемых им библиотек, – неизвестно .
Имел какие-то связи Паисий и с Саратовским художественным музеем им. Радищева. Из указанной выше переписки с Шибановым выяснилось, что в одной из своих телеграмм, датированной 1914-м годом, букинист просил своего постоянного клиента:
«Когда будете в Радищевском музее, пожалуйста, расскажите, как надо открывать ящики, картины привязаны ко дну, кроме самой большой, чтобы они не силились их отрывать» .
Из музейной летописи известно, что 9 ноября того года здесь открылась выставка в пользу раненых воинов. Возможно, для неё и предназначались картины. Но подарены ли они были, или просто Мальцев оказывал помощь в их доставке, это ещё предстоит выяснить.
Паисий Михайлович считался и заядлым театралом. Говорят, он даже вложил деньги в строительство МХАТа. Балаковский краевед Пётр Круглов считает, что косвенное свидетельство тому есть. В переписке Чехова сохранилось письмо писателя к одному из сотрудников журнала «Русская мысль» с просьбой прислать ему технический проект народного театра: якобы он, ночуя 22-23-го марта 1897 г. в гостинице «Славянский базар» (где обычно снимал два номера Мальцев) встретился с одним богатым человеком, который этот проект хочет посмотреть . Богатый человек, считает краевед, и есть балаковский купец. Но этот факт пока документально не подтвердился: в списке главных жертвователей МХАТа балаковского купца-старообрядца нет. Впрочем, отсутствие информации не опровергает полностью эту версию. Мальцевы были скромны и особенно не афишировали свою щедрость .
В последние годы интерес к истории старообрядчества в России заметно вырос. Благодаря этому из исторического забвения возвращаются люди, сыгравшие большую роль в культурном и экономическом развитии страны. Список их растёт, и в этом списке достойное место занимают братья Мальцевы.
2018 г.
На фото:
П.М. Мальцев с извозчиком, который вёз Лермонтова на последнюю дуэль