Я нашёл его где-то в районе экватора. День, жара, лютый солнцепёк, да нестерпимая влажность. Каждый вдох даётся с трудом. И новая гроза, что собирается каждый полдень, и топит улицы в потоках ливня.
— И что же случилось, Евсей Нифонтович? Где же ваша любовь к снегам и льдам? -
— Поверишь ли… здоровье. И до сих пор люблю. Просто… Стоит только чуть похолодать — и меня колотит озноб. Любые снега нынче противопоказаны. Перед отъездом я каждое лето только дрова рубил. И большая часть избы была заполнена дровами. Поскольку ходить за ними на двор было невозможно. С осени и до весны я топил печку и день, и ночь. В избе была практически баня. В этом и было всё спасение. И никакой улицы. Ни в каком тулупе и валенках. -
— А Нестор Григорьевич? Он здесь? -
— Нет, в пустыню откочевал. Не поверишь — у него проблемы с лёгкими. Кашель жуткий. Здесь был слишком влажный воздух. -
— А вам в пустыне? -
— Холодно по ночам… -
Я немного подумал.
— А вернуться? -
— Думаю. В конце концов, можно зиму пересидеть. Вот поход на двор — сущая пытка. Да ночью надо вставать, дрова подбрасывать. Не поспишь толком. А кто нынче в моей избе? -
— Приехал один, из этих мест. Всё по джунглям тоскует. Но у него от высокой температуры сердце хватает. На рыбалку шастает, что летом, что зимой. А в избе Нестора Григорьевича — другой, с гор. Тоже проблема с дыханием. Никак к лесам привыкнуть не может. -
— Да что ж за напасть такая?! -
— Кто знает… -
Я поглядываю на синие тучи. Вот и мелькнула первая засветка. Моё здоровье пока позволяет жить там, где хочу.