Фридман, Шахицкий и Егор с Вячеславом вернулись в кают-компанию, где их терпеливо ждали остальные. Все видели из окна, как инфицированный на тракторе сбил модуль электростанции, обесточив дом, — последний дом, где оставалось электричество. Теперь же у них появилась новая проблема — тепло быстро покидало строение, столь гостеприимно приютившее их на несколько последних часов.
Катя Сметкина, проснувшись от холода, присоединилась к своим спутникам, сняв повязку с глаз. После капель Шахицкого она почувствовала себя лучше и радостно сообщила, что зрение к ней практически вернулось. Однако её веселость как рукой сняло, когда она узнала, что произошло, пока она спала.
— На станции больше не осталось ни одного обогреваемого помещения, — сказал Фридман. — Видимо, всё дело рук тех отродий-психопатов, хотя… это уже не важно.
Он покосился на Шахицкого, и тот угрюмо кивнул в знак согласия.
— Через полчаса здесь будет холодно, как снаружи, поэтому одевайтесь потеплее.
Молодые люди не заставили себя долго ждать, и, одевшись, снова окружили профессора, ожидая от него дальнейших указаний. Никто пока и не собирался покидать кают-компанию, потому что пейзаж за окнами заметно потускнел и повалил густой снег.
— Сразу говорю, что оставаться на месте — никакого резона нет, — заявил Герман. — Снаружи резко понизилась температура. Если будем сидеть здесь, то попросту замёрзнем.
— А если разжечь костры, — подал идею Вячек.
— И что будем жечь? — скептически спросил Фридман. — Пластиковую мебель, железные столы, фанеру из бакелитовой смолы? Ну, есть ещё книги в библиотеке…
— А что, давайте хоть книги, — оживился Шумилов.
— Надолго не хватит, — усмехнулся профессор. — Ситуация усложняется ещё и тем, что у нас нет ни одной целой радиостанции. Инфицированные об этом позаботились.
— Тогда что делаем, босс? — спросил Егор.
— Нам остается одно, — Герман посмотрел на брезентовый свёрток, до сих пор лежавший на столе. — Снова стать на лыжи и продолжить путь на полюс.
— Полюс недоступности? — сострил Шумилов. — Вы в своём уме, профессор? Нам надо возвращаться на ледовый аэродром.
— Да, я лично с ним согласен, — подал голос Шахицкий. — Нам надо возвращаться, поскольку помощи ждать неоткуда. Это будет непросто без Царицына, но всё же… хоть какой-то шанс выжить. И потом мы на дрейфующей льдине, как ты знаешь, и, наверно, уже значительно удалились на юго-восток. Дорога на север на лыжах займёт несколько дней, и это безумие!
— Но, может быть, нам остаться здесь, — тихо сказала Лена, — на аэродроме заметят, что мы не выходим на связь и пришлют за нами вертолёт.
— Сомневаюсь, — ответил Шахицкий. — Когда на станции начался весь этот кошмар, было принято решение вначале не докладывать о ЧП. Это не простая СП, и есть секретная директива… — Аркадий осёкся, поняв, что сболтнул лишнее.
— Ну, продолжайте, доктор, — сказал Егор. — Что там у вас за секреты?
— Присадка, — произнёс Дмитрий, и все одновременно с удивлением посмотрели на него, а он не сводил глаз с Фридмана.
— Ты о чём, Димон? — спросил Егор.
— Профессор, я помню о данной мной расписке, но, по-моему, когда речь идёт о жизни и смерти, можно пренебречь военными секретами?
Профессор, поигрывая скулами на лице, пронзил Дмитрия суровым взглядом.
— Становится холодно, — пожаловалась Люба, поёжившись в своем пуховике.
— Так что за присадка? — спросил Вячек. — О чём вы вообще?
Фридман переглянулся с Шахицким:
— А что если нам действительно ею воспользоваться?
— Погодите-ка, ребята, — воскликнул Егор. — Мне кажется, я начинаю понимать! Вы что, испытывали тут какую-то биологическую дрянь, которая обернулась вспышкой инфекции? Димон, поправь меня, если я не прав?
— Твоя правда, — кивнул Дмитрий.
Казалось, Фридман не слушал молодых людей и, повеселев, смотрел на Шахицкого всё с тем же интересом, как будто его посетила какая-то светлая идея:
— Аркадий, образец в порядке?
Микробиолог, потупив взор, покачал головой:
— Нет, Герман. Образец опасен. Мы не имеем права использовать его на людях.
— Так ты мне солгал? Не было никакого тюленя? Киреев был прав насчёт тебя?
— Я не знаю, что тебе сказал Киреев, — проговорил Шахицкий. — Но за последние часы я многое переосмыслил. Они ведь хотели прикончить всех нас не ради забавы, а чтобы инфекция не переселилась отсюда, с этой льдины на континент.
— Постойте, доктор, — сказал Егор. — Но вы-то целы и невредимы. Вы-то эту заразу не подцепили, значит, она не так опасна, как кажется.
— Да, Аркадий, — согласился Фридман, скривив губы в усмешке. — Ты действительно выглядишь очень неплохо, даже будто помолодел. Так иногда бывает, с носителями инфекций.
Все с любопытством уставились на Шахицкого, ожидая, что он снова чем-то парирует в этой научной перепалке. Однако он промолчал.
— Знаете что, уважаемые учёные, — громко сказала Чирковская. — Я не собираюсь испытывать на себе никакие ваши образцы, так что и не пытайтесь. Лучше замёрзнуть, чем стать такими, как те двинутые на снегоходах.
— Я тоже, — поддакнули Лена с Любой в один голос.
— А я тем более, — сказал Дмитрий. — Просто знаю об этом не понаслышке. Военные, видимо, всё никак не успокоятся, для них биологическое оружие — всё равно что опасная игрушка. Наверное, кого-то из генералов там, наверху, такие забавы сексуально возбуждают!
— Мне послышалось, «геералов», — сострил Вячек и все поддержали его шутку, нервно хохотнув.
Катю Сметкину, впрочем, его скабрезный юмор ничуть не зацепил. Пока шёл этот путанный разговор, она незаметно отодвинулась подальше от всех в самый дальний сумрачный угол, потому что дикая боль неожиданно вернулась к её воспалённым глазам с утроенной силой. Даже скудный свет ненастного полярного дня в этот момент крайне неприятно подействовал на глаза, так что ей снова пришлось их зажмурить, хотя ещё минуту назад она не испытывала никаких проблем.
Это было похоже на внезапный приступ неизвестной болезни. Как только она закрыла глаза, у неё закружилась голова, к горлу подкатила тошнота и, теряя сознание, она сползла по стене на пол.
Заметив это, Чирковская с испуганным криком бросилась ей на помощь. Следом подбежал и Фридман, перевернув девушку на спину и пальцами осторожно приподняв ей веки. То, что он увидел, ему крайне не понравилось. Радужная оболочка изменила свой цвет на какой-то мутно бледный, почти молочный, причём это произошло сверхъестественно быстро и уж точно не могло быть обычным симптомом снежной болезни. В этом было что-то аномальное.
Он пошлёпал её по щекам, пытаясь привести в чувство и громко спросил:
— Очнись, Катерина! Ты меня слышишь?
Катя, встрепенувшись, открыла глаза, неожиданно громко засмеялась и плюнула ему в лицо. Это вызвало оторопь у всех, кто был рядом, и они инстинктивно отодвинулись подальше. Фридман изумлённо смахнул со щеки слюну, но по-прежнему крепко держал девушку.
Внезапно Катя изменилась в лице и жалобно проговорила:
— Где все? Я ничего не вижу! Глаза жжёт, меня кто-то ошпарил кипятком? Боже, как жарко! Я вся горю!... — Она с силой оттолкнула профессора от себя и попыталась подняться без посторонней помощи.
— Ей жарко? — произнёс Павел, которого уже давно начала сводить судорога от холода.
— Где дверь? — вдруг взвыла Сметкина голосом слепой ведьмы из гоголевского «Вия», медленно двигаясь вдоль стены, поскольку действительно полностью ослепла.
Ей никто не ответил, и девушка неожиданно зарычала, будто какой-то озлобленный зверь. Никто не посмел прийти к ней на помощь, все были испуганы столь неадекватным поведением, и просто наблюдали за ней. Когда она снова повернулась к ним лицом, всем показалось, что цвет радужной оболочки глаз стал теперь уже снежно-белым, точно шарики из обледеневшего снега, магически пугающим, словно у настоящей ведьмы.
Наконец, продвигаясь наощупь, девушка шагнула в предбанник, а потом, открыв входную дверь, вышла из здания. Фридман в недоумении последовал за ней, хотя останавливать её у него почему-то не возникло никакого желания.
Оставшиеся в помещении молодые люди выглянули из окна и в изумлении увидели, как она прошла мимо, сбрасывая с себя пуховик. Продолжая сдирать с себя верхнюю одежду и двигаясь теперь даже увереннее, чем прежде, как будто попав в более знакомую среду, вскоре она скрылась из виду в снежном вихре, подобно жуткой Снежной королеве.
— Что это было? — озадаченно спросил Егор.
— По-моему, она просто инфицирована, — невозмутимо ответил Шахицкий самым обыденным канцелярским тоном.
— Просто инфицирована, — передразнил его Дмитрий. — Её надо вернуть!
— Так идите и возвращайте.
— Вы поплатитесь за всё это, доктор, — сказал Егор. — Вы заварили эту кашу, вы будете и… — он умолк, потому что в комнату влетел Фридман, набросившись на микробиолога с криком:
— Совершенно точно, он будет и отвечать! — учёный яростно схватил коллегу за ворот куртки, едва не сбив его с ног. — Давай, выкладывай, что за капли ты ей закапал в глаза! Что ты тут мутишь, тварь?! — Он выхватил из кармана пистолет, нацелив его прямо в испуганное лицо Шахицкого.
— Она замёрзнет, бедняжка, — проговорила Лена, всматриваясь в снежную бурю за окном.
— Инфицированные не чувствуют холода, — ответил Шахицкий и тут же получил за это сильный удар рукоятью пистолета по лицу.
После этого, Фридман оставил его в покое, задыхаясь в исступлении. Он схватил со стола брезентовый свёрток и яростно закричал:
— Всем собраться в дорогу! Встать на лыжи, мы выходим через пять минут. А этот… — он махнул рукой на Шахицкого, — пусть остаётся здесь подыхать.
— И куда мы идём, профессор? — с наигранной учтивостью осведомился Егор.
— На Северный полюс! Это приказ.
— Простите, профессор, но по моему скромному убеждению, вы больше не можете нами командовать, — тем же ровным тоном заметил сибиряк. — Ситуация вышла из-под вашего контроля.
— Да, — кивнул Дмитрий. — Вполне возможно, что все мы заражены. Или скоро будем… вот как она, например, — он указал пальцем в окно, за которым, впрочем, уже никого не было.
— Хорошо, — ответил Фридман. — Вы вольны распоряжаться своими жизнями — в конце концов, все взрослые люди. Можете оставаться или отправляться назад. Но, может быть, у меня найдутся единомышленники. Кто пойдёт со мной?
Все молчали, никому не хотелось рваться за старым профессором сквозь стужу, ледяной ветер и высокие торосы на полюс, хотя сидеть на месте теперь тоже никому не казалось наилучшим выходом из ситуации. Поэтому все медлили с ответом.
— Поймите, что у нас будет больше шансов вернуться на большую землю на полюсе, чем здесь или если бы вы двинулись назад. На это у вас нет необходимых знаний, так что остаётся сидеть на месте и несколько дней ждать помощи. Но за это время, если продолжится такая погода, вы все замёрзнете. Вы тут просто пропадёте.
— Мы уже и так почти пропащие, профессор, — ответил Егор. — Поэтому я остаюсь. Девчата, вы со мной? Двинемся обратно?
Сибиряка поддержали все, кроме Вячеслава.
— А ты-то куда? — удивился Егор.
— Я с боссом, — усмехнулся Шумилов. — Ведь взять на приступ Северный полюс — моя заветная мечта!
— Вячек, не дури! — сказала Света. — Я чувствую, что помощь скоро будет. Не знаю почему, но я это знаю!
— Это мое окончательное решение, — твёрдо ответил Вячеслав.
Профессор с улыбкой похлопал его по плечу и развернул свёрток. Внутри оказался металлический штырь примерно в метр длиной с остро заточенным концом из какого-то закалённого металла, к которому был прикреплен ярко-синий флаг с позолоченной надписью «NORD».
— Это знамя мы установим на Вершине мира, Вячеслав. Прихвати с собой карабин, скоро мы выдвигаемся.
— Оставим карабин им, — отмахнулся Шумилов. — Мне он не нужен.
— Твое благородство не уместно. Оружие необходимо хотя бы для защиты от белых медведей… Впрочем, у меня есть пистолет, на двоих нам хватит. Следуй за мной.
Захватив из предбанника лыжи с палками, они вышли из кают-компании.