Глава 9
- Дамы и господа! – Коренастый седовласый человек в золотых очках обвел присутствующих долгим взглядом. – От имени организаторов форума - издательского дома «Жалю» и всех, кто помогал вам все это время, выражаю искреннюю благодарность за сотрудничество и благожелательную, творческую атмосферу всем участникам и гостям. Надеемся на дальнейшее плодотворное сотрудничество и до новых встреч! На этом официальная часть закончена, а теперь прошу всех на фуршет. Веселитесь господа!
Макс рассеяно бродил между столами, накрытыми в стиле «компаньон-пати» - никаких изысков, только общеупотребительные закуски и напитки – белое и красное вино, виски, фрукты, оливки, сырные тарелки и канапе на пластиковых шпажках. Ничего интересного, скукота. Разрозненные группы людей, говорящих на разных языках, также не привлекли его внимания. Форум закончился, навсегда унося с собой те суматошные, полные надежд и напряженного ожидания дни, и теперь ему просто хотелось расслабиться безо всякой официальной канители и помпезной трескотни. Желательно в какой-нибудь интимно- романтической обстановке. Он огляделся. Нет, здесь такого явно не предвиделось.
- Месье Стрельников!
Макс обернулся. Грациозно лавируя между визитерами, к нему спешила нарядная Изабель.
- Добрый вечер, мадемуазель! Чудесно выглядите! – Максим галантно поцеловал ей ручку.
- О, вы настоящий светский лев! – Девушка обворожительно улыбнулась. – Я вижу, вы скучаете среди наших сотоварищей.
- И вас, конечно же, снова прислал господин Леру? – шутливо прищурился Макс.
Она погрозила ему пальцем:
- Какой вы злопамятный! Нет, на этот раз я сама решила составить вам компанию, не возражаете?
- Сочту за честь, мадам!
- А вы легки на подъем. – Дамочка обвела его оценивающим взглядом.
- Вы правы. Друзья называют меня искателем приключений – как в вашем фильме с Аленом Делоном, помните?
- Конечно, помню. Думаю, нам стоит поискать приключение в другом месте.
Не сговариваясь, они взялись за руки и покинули здание. На улице Изабель вскинула руку перед неспешно катящимся такси:
- На Монмартр.
- Oui, madam!*
А потом они допоздна сидели за гратеном из морского окуня с теплым, хрустящим багетом в маленьком ресторанчике на 2-ой рю л’Абревюр, непринужденно болтая обо всем на свете. Белое «Семильон» 1989 года в высоких фужерах весьма кстати дополнило скромное меню. И не только.
- … а в доме напротив – вон там, видите? – Легкая женская ладонь коснулась щеки молодого человека, направляя его взгляд в окно. - Когда-то там было кафе Клода де Роза, более известного как Роз де Розимонд. Он был одним из актеров самого Мольера.
Максим согласно кивнул, чтобы она продолжала, заинтересовано сложив пальцы «домиком», однако, на самом деле сейчас он был больше впечатлен ее прикосновением.
- Ну и вот, по странному стечению обстоятельств актер, как и директор труппы, также умер на сцене во время представления "Мнимого больного". А в 19 веке в этом доме снимали студии художники, в том числе Ренуар, Дюфи и Сюзанна Валадон.
- А это кто такая? – Чуть сконфуженно спросил Максим. – Простите, не слыхал о ней.
- О! Валадон была та еще штучка! – Щеки Изабель разрумянились. – Она начинала, как цирковая акробатка и натурщица, а позднее сама стала художницей и рисовала в стиле экспрессионизма. Как и ее знаменитый сын, Морис Утрилло, увековечивший на одном из из своих полотен маленький розовый дом, в котором мы сейчас и сидим, кстати. Картина так и называется «La Maison Rose».
- Как интересно! – Искренне восхитился Макс. - Вы будете смеяться, Изабель, но я представлял Монмартр совсем иначе!
- Это надо понимать так, что ваши ожидания не оправдались? – Выгнула бровь девушка.
- Как вам сказать? И да, и нет. Безусловно, я впечатлен тем, что увидел здесь. Но мои первоначальные представления не подтвердились. И эта двойственность меня беспокоит.
- Отчего же? – С чувством произнесла партнерша. - Это нормально. Наши представления так же, как и мечты, в реальности исполняются редко. Такова жизнь.
Макс поднял бокал и протянул в ее сторону. Прелестница, чуть выгнув уголки губ, искушала его улыбкой Джоконды.
- Наверное, вы правы, мадемуазель. И по этому поводу у меня есть тост!
- О ля-ля! Да на него явно подействовало и вино, и женские чары, - подумала девушка. Что ж, проверим, так ли примитивна женская логика, как ее рисуют мужчины. Она тоже приподняла бокал и, откинувшись, положила ногу на ногу.
- Предлагаю выпить за исполнение наших ожиданий! – Торжественно провозгласил
молодой человек.
Они чокнулись и пригубили светлое терпкое вино. Однако, от внимательных глаз кокетки не укрылся быстрый взгляд собеседника, мазанувший по ее обнажившимся коленям.
В зале зазвучала негромкая музыка: трио – аккордеон, ударные и гитара исполняли знаменитые хиты прошлых лет. И вместе с щемящей сердце, до боли знакомой мелодией «A Paris» и загадочно-волнующим взглядом красивой женщины рядом, и неприхотливой обстановкой с потрепанной временем мебелью, тусклым блеском затертых столовых приборов, старыми фотографиями на стенах времен Первой и Второй мировой, и небольшого окна с облупившейся синей краской, распахнутого настежь в душную ночь - в душе разливалось теплое и радостное чувство узнавания. Да-да! Будто после долгого-долгого перерыва ты снова возвращаешься домой, в свои любимые места. И перед его внутренним взором вдруг снова возникла уже знакомая картина, словно сошедшая с полотен Утрилло и Моне:
…женщины в длинных платьях и широкополых шляпах, их кавалеры в коротких пиджаках и канотье, шустрые, немногословные гарсоны в белых фартуках и терпкий запах сигарного дыма, смешивающийся с тонким ароматом цветущей акации…
Ноздри молодого человека затрепетали, когда он вдохнул этот волшебный, пьянящий аромат. Его отпускало.
Изабель смотрела на него влажными глазами.
- Может быть, нам перейти на «ты»? – Неуверенно предложила она. Нежный темный румянец чудесно гармонировал с гладкими, зачесанными назад волосами и тонкими правильными чертами лица, с волнующе прорисованными серебряной тушью контурами глубоких агатовых глаз.
Максим опомнился, тряхнув головой, освобождаясь от заполонившего его наваждения.
- Прекрасно! Только у нас принято сначала выпить на брудершафт. Согласны?
- Попробуем, - томно поощрила красавица.
Макс поднял бокал и шагнул к девушке.
- Чин-чин!
Во время поцелуя он почувствовал ее влажный разгоряченный язык, требовательно ожегший его губы. В затуманившемся от желания сознании конфузливо-целомудренно пронеслось: Франция!
Аккордеон медленно повел «Люби меня нежно», вздыхая мехами на «ларго ди мольто».** Вечер становился многообещающим. Очень.
- ...ну, если только еще кусочек! Только из твоих рук – ум-мм, объеденье! - Скосив глаза к переносице, Ингвар оттопырил щеки пальцами и свесил язык сквозь вывернутые валиками губы: - Все, амба! Тащите на убой! Нет, стойте! Еще во-о-он тот чудный хрящик… - Гам-ам-м-мм!
Люсьена прыснула и чуть не выронила тарелку с остатками ужина. Она смеялась, откинув голову, и переливистые нотки ее голоса напоминали чистый звон Рождественских колокольчиков, развешанных у входа под красивой вывеской «Счастливого Нового Года 1936». Стерн залюбовался ею.
- … нет, я больше не могу! Посиди, я сейчас… - Она поднялась и неуверенно переставляя ноги, двинулась в сторону стойки с указателем «WC».
- Осторожно, дорогая! Там винтовые ступеньки и дурацкая складная дверь - что надо заходить в нее сразу спиной! – Напутствовал девушку кавалер.
Он прикурил сигарету и подошел к растворенному окну. Новогодние гирлянды, развешанные на уличных столбах и в витринах магазинов, опутывали Монмартр праздничной мишурой, а цветные сполохи реклам на крышах домов напоминали брызги бенгальских огней. В мглистом воздухе, уносящем сизые струйки сигаретного дыма, уже чувствовался привкус мокрого снега, вот-вот накроющего город белой кисеей.
Люсьена вернулась еще более соблазнительной – освеженные «блеском» губы и чуть подведенные ресницы искушали волнующим обещанием… многого.
- Что-нибудь на десерт, господа? – Гладко выбритое лицо гарсона ненавязчивой свето-тенью фона прибавилось к черно-белому пейзажу.
- Что ты хочешь, милая? Выбирай все, что понравится, сегодня наш день! – Стрем продолжал смотреть на девушку горящим взглядом.
Она накрыла его руку прохладной ладонью.
- Ты ведешь себя, как Крез! Если не остановишься, домой придется топать пешком.
Мужчина отнял ее руку от своей и прильнул губами к нежной ладошке:
- Не волнуйся, детка, сегодня я почти богат!
Гарсон исчез также незаметно, как и появился.
- В прошлый раз ты говорил тоже самое, а…
- Тс-с!.. - Он не дал ей закончить, перебравшись губами к ямочкам на запястье.
- В прошлый раз я наврал.
Она снова рассмеялась, пустив в ход Рождественские колокольчики:
- Я знаю, милый!
Псевдо-нувориш придвинулся ближе, поманив девушку движением подбородка. Люсьена заинтригованно подалась навстречу его сложенным в трубочку губам. Втянув носом воздух, как перед прыжком в воду, он крепко обнял ее за талию и жарко выдохнул: в нежное девичье ушко:
- И еще я не умею плавать! Вот…
Люсьена пораженно отстранилась, но глянув на смущенное лицо кавалера, расхохоталась.
- Ты снова меня разыгрываешь, чертов норвежец!
- И не норвежец я вовсе, – тихо прибавил обманщик. – Мать умерла при родах, отец женился на заезжей шведке, та и придумала мне имя.
Люсьена положила голову ему на плечо.
- Мне наплевать, что ты не умеешь плавать, капитан.
Он прижал ее к себе, что было сил.
- А знаешь, я согласна на…
Его губы замерли в двух дюймах от ее лица.
- …десерт. Закажи еще птифур и ирландский грог с жженым сахаром – будем праздновать, а что еще нам делать?
- Целоваться! – подсказал Стерн.
… Подгоняемая к завершению волнами гитарных аккордов и басовыми вздохами аккордеона, музыка стихла, оставляя после себя мимолетное чувство утраты – танец закончился. Максим проводил девушку к столу и, усадив, поцеловал запястье:
- Извини, дорогая, покину тебя ненадолго. Не скучай, у меня большие планы на сегодняшний вечер!
- Jamais!*** – Изабель жеманно передернула плечиком.
Спускаясь по винтовой лесенке под вывеской «WC», Максим тихонько урчал себе под нос мелодию их последнего танца. Тем паче, что узкие старые ступени жалобно поскрипывали в такт. Перед последним заворотом лестничного винта он больно ударился «косточкой» большого пальца о перила, прикрепленные к стене расшатанными болтами – как раз на заключительном «фа диез»…
- Да, чтоб тебя! – Он раздраженно потряс кистью. - А еще заграница, Париж!...
Вдобавок, где-то коротнуло и на мгновенье погас свет, но тут же включился снова, дрожащим светлячком набирая полный накал электрической спирали в сиротливой лампочке под потолком. И тут на него нашло.
Каждый свой следующий шаг он «видел» заранее – за секунду до реального воплощения, как будто вспоминал что-то давным-давно забытое из-за долгого отсутствия, а теперь память возвращалась к нему «на автомате»: - Сейчас еще поворот, а за ним высокая последняя ступенька – узкая-узкая, ногу сломишь, черт! Вот же она…. Надо же, сколько лет, а все никак не починят, разгильдяи! – Так, а теперь фокус-покус какой-то должен быть, что-то этакое, не помню… приблуда какая-то с дверью, вроде. А-а, вот и дверка в туалет – ну, ты глянь! Она же складная – хрен войдешь по-человечески… А ноги уже сами развернулись, чтобы сделать шаг внутрь «спиной вперед». Оп-ля! Дверной замок умиротворенно щелкнул – получилось!
Поднимаясь вверх по скрипучему серпантину дощатых ступеней, Макс почувствовал, что в нем поселилось какое-то новое, радостное ощущение узнавания себя в этом, еще несколько минут назад казавшимся таким чуждым мире. И впечатление досады от несовпадения его давешних иллюзий с реальностью куда-то испарилось.
На последней ступеньке он остановился и, воздев глаза к небесному просвету, полыхающему синевой сквозь оконный проем, прошептал:
- Господи, я вернулся!
Затем шагнул в зал и поискал глазами Изабель. Ее не было.
* Да, мадам (фр.)
** Largo di molto – очень широко ( муз. итал.)
*** Ни за что! (фр.)