Когда я был маленьким, даже по тем временам мы жили бедно, экономили на всём и, конечно же, на игрушках. Их у меня было немного, но самой любимой с 6 лет и по сей день был и остаётся маленький резиновый шарик - попрыгунчик. Тогда я узнал, что такое имя он получил за своё волшебное свойство подпрыгивать при ударе об землю. И чем сильнее был бросок, тем выше он прыгал, не пострадав при этом от броска любой силы, в отличие от тех предметов или людей, которые возникали на его пути. В первое время мне нравилось именно бросать его изо всей силы, а самому куда-то прятаться или хотя бы пригинаться. Однако дома после нескольких разбитых вещей и последствий от их разбитости я так уже не бросал.
Помню, как-то мы с дедушкой поехали в санаторий в холле которого была прекрасная стена и минимум того, что можно было бы разбить. Вот только про дедушку я не подумал. Он не умел пригибаться так быстро, как я. И однажды после моего броска попрыгунчика со всей силы в стену, тот срикошетил ему прямо в глаз. Удар был очень сильный, дедушка обеими руками взялся за глаз и стал ругаться. А до этого он никогда на меня не ругался, даже не кричал, никогда не бил. За всё моё детство он только два раза вполне заслуженно скрутил мне ухо, ито не достаточно сильно, даже не до слёз. Я и сам тогда понимал, что наказание слишком мягкое, больше как предупреждение. Но этот поступок был куда хуже всего, что вообще можно было представить, и я впервые испугался дедушку, испугался по-настоящему, испугался, что выбил ему глаз и что такое он мне никогда не простит. Это слово «никогда» было особенно страшным. В тот момент именно оно звучало в моей голове: «Никогда такое простить нельзя. Даже мой дедушка, который очень сильно меня любил, любил, возможно, больше, чем мама, даже он не простит мне такого. Никогда всё уже не будет, как прежде». И всё, что мне оставалось сделать - убежать, убежать навсегда.
Спустя несколько часов, когда шок слегка спал, я осознал, что моя жизнь была окончена, окончена совсем. Вернуться к дедушке я уже не смогу, а мама слишком далеко. Я не знал, куда мне податься, и решил просто ходить по коридорам санатория разных этажей, но кроме своего. Идти куда-то далеко мысли не возникало. Наверное, потому, что далеко от дома я в принципе в то время никогда не уходил и был совершенно домашним мальчиком. Слёзы лились ручьём, я уже сильно устал и был уверен, что скоро силы закончатся, спать мне негде, и я так и умру на одном из этих этажей. Для этих целей я выбрал самый высокий - пятый. Трудно сказать, сколько времени прошло. Мне казалось, что весь день, но дедушка меня всё же нашёл. Он побранил меня, но не сильно, и даже не столько за глаз, сколько за моё бегство. Даже уши мои на этот раз остались целыми, как и дедушкин глаз, который, к счастью, оказался на прежнем месте. В тот миг и от моего сердца тоже отлегло.
Дедушка ещё часто жаловался на глаз, на чёрное пятно, которое постоянно видит. Оказалось, что тогда он сразу сходил в медпункт, там ему оказали помощь. Затем он долго меня ждал, потом сам пошёл искать и едва нашёл, не подумав даже, что я спрячусь не на улице, а на верхнем этаже. По возвращению домой он обращался к глазному. Травма всё же была, глаз пострадал, и впоследствии дедушка им видел хуже, и тёмное пятно долго не проходило. Меня же он, кажется, всё же простил, хотя я даже сам себя не смог простить за это. Но знаю, что дедушка меня очень любил, да и он после мамы был для меня самым любимым и дорогим человеком. Тот попрыгунчик я бросил ещё лишь раз и со всей силы за то, что произошло с дедушкой. С тех пор я больше никогда его не видел.
Второй попрыгунчик мама купила мне вскоре по возвращению из лагеря, так как я очень тосковал без любимой игрушки. В продаже был только однотонный бледно-розовый попрыгунчик. После первого красивого он смотрелся совершенно неказисто. Маме он не нравился, но зато он прыгал почти, как первый, и это было главным критерием. А спустя некоторое время в киоске появились очень красивые, новые попрыгунчики, и я уговаривал маму купить самый-самый красивый. Не сразу, но она сдалась. Ей новый прыгун тоже понравился. Он был очень красивый, прозрачно-оранжевый. Оранжевая часть имела неструктурированную форму, пролитую вовнутрь, и это было волшебно красиво. Этим попрыгунчиком я играл только дома, иногда даже с мамой. С ним я и засыпал, кладя его под подушку.
К двум попрыгунчикам я относился по-разному: к красивому - с нежностью, с восхищением, а к неказистому - просто как к игрушке, небрежно. Вскоре второй разломился, и мне до сих пор кажется, что произошло это в большей мере от моего отношения к нему. Мы привыкли считать вещи просто предметами интерьера, элементами одежды, игрушками, бытовыми приборами, мебелью, - всё это для нас неодушевлённо и мёртво. Наверное, именно после расколовшегося попрыгунчика во мне зародилась крупичка истины, которая годы спустя приведёт к пониманию того, что каждая вещь особенная, как и каждый человек. Она - не элемент быта, не что-то мёртвое, но каждая вещь живая. Она становится живой благодаря взаимоотношению с человеком. В какой-то мере вещи они, как новорожденные: сначала они словно чистый лист, а затем обретают внутреннюю структуру под воздействием внешней среды. Я стал замечать, что любимые вещи почти не ломаются, а если и ломаются, потом вдруг сами вновь начинают работать даже без ремонта. Такое случалось не раз, даже после того, как мастерские говорили, что всё безнадёжно. Любимые вещи - они особенные: они чувствуют нас и отвечают на это. Наверное, по этому принципу жёны создавали для своих мужей перед дальним походом или уходом на фронт обереги, и люди с такими оберегами выживали гораздо чаще.
Третий попрыгунчик потерялся спустя пару лет. Я сильно расстроился, когда не смог его найти, а новый купить мне тоже не удалось. Лишь спустя много лет, уже будучи взрослым, в Киеве я увидел попрыгунчики и вспомнил детство и то время, проведённое с моими прыгающими друзьями. Конечно же, я купил его. В нашем городе их тогда не было. Позже я подарил этот попрыгунчик сестрёнке, ей к тому времени было лет 6, как раз примерно столько, сколько было мне, когда мама купила мне первый прыгун. Сестрёнка была в восторге, а я очень пожалел, что не купил два. Впрочем, спустя полгода на цирковой ярмарке я купил ещё один - теперь уже точно себе. :) А ещё, спустя примерно год, я был в Москве и там увидел автомат с попрыгунчиками. Мне кажется, это самое светлое и величественное, что я видел в том городе, в тот день впервые оказавшись в нём, самое прекрасное и радостное. И конечно же, все десятки, что у меня были, я поменял на попрыгунчики. Три новеньких прыгуна были у меня в кармане, и я был так счастлив, почти как в детстве. Теперь, даже если один поломается или потеряется - у меня будет в запасе ещё несколько:) Позже я работал вахтами в Москве и с каждой вахты привозил несколько попрыгунчиков. Вскоре автоматы с попрыгунчиками дошли и до нашего города. Сейчас у моей сестрёнки их более 100, себе я оставил три, один из которых всегда лежит в моём рюкзаке вместе с ключами, паспортом, ручкой, ниткой с иголкой и моим диктофоном. Теперь игра в попрыгунчики - одна из любимых у нас с сестрёнкой. Да и я один, когда мне грустно, волнительно или просто есть свободное время, тогда достаю попрыгунчик и бросаю его в стену или об пол, такая игра подобна медитации или молитве, возможно даже более высокого порядка - иногда мне кажется или скорее чувствуется, что в этой игре в какой-то момент ко мне присоединяется сам Бог, как и ко всем детям, просто весело играющими всей Душой. (Текст в редакции Друга)