Божья любовь – в каждом дне, проживаемом и прожитом нами, в каждом луче солнца и каждой дождевой капельке, в каждом листике и цветке; в каждом времени года – свои благословения.
Размышление о минувших зиме, весне, лете и завершающейся теперь осени – не итоги года, как в конце декабря. Промельки четырёх сезонов.
Смена годового цикла.
Большое чудо и возможность запечатлеть надолго прекрасные места и мгновения, а потом заново и не раз пережить то вдохновенное состояние, время и описать уже словесно. Это гениальное подспорье - фотография.
* * *
Синие тени от сосен и косые вечерние лучи солнца полосами пересекают пустынную лыжню на окраине загородного парка. А если остановиться, надёжно воткнув палки в снег и сняв варежки, открыть фотокамеру, висящую поверх куртки и глянуть в сторону заката, ласковое нежгучее зимнее светило пошлёт тебе свою добрую сверкающую улыбку сквозь густую мешанину стройных красноватых сосновых стволов, которые тоже ловят солнечные дары, и никто не остаётся обделённым.
Пляж на Средиземном море в самом конце апреля. Широкая полоса чистого золотого песка между кромкой воды и отвесным берегом. Морские волны, постоянно меняющиеся от тёмно-фиолетового через глубокий сиреневый к нежно-розоватому и серебристо-белому на гребнях, восхитительно украшенных россыпями алмазных брызг, набегают нескончаемой чередой, разбиваясь о песок неиссякаемыми салютами, оставляя на кромке воды и песка щедрые дары моря – драгоценной красоты ракушки. Это что-то невероятное, не поддающееся описанию. Яркие, в красноватой гамме от терракота к медово-розовому абрикосовому и белому яблоневому цветению, с обязательными, но не повторяющимися фантастическими спиральными узорами на своих спинках, чисто вымытые морем и сияющие на солнце, они лежат широкой всхолмлённой полосой на пути к морю у каждого отдыхающего, прямым доступом и не на витринах за бешеные деньги, но кто же обращает на них внимание, кроме досады на твёрдость и шероховатость у наступающих на них купальщиков?
Совсем недалеко от суеты большого зауральского города, в каких-то 20 километрах от объездной – водная поверхность озера в мелкой ряби от прохладного весеннего, хотя уже 1 июня, вольного ветра; ещё неодетая в новую зелень чахлая берёзовая роща вдоль дальнего болотистого берега просматривается в нежной изумрудной дымке; а у ближнего в протоке между зарослями прошлогоднего тростника – лес мохнатых коричневых метёлок на длинных выцветших сухих стеблях –по воде расходятся стрелки от движения влюбленной парочки – невзрачной серой уточки впереди и красавца селезня следом за ней.
А через две недели изумрудная зелень лужаек приозёрного парка расцветилась яркими золотыми головками одуванчиков, радуя отдыхающих в санатории. Но только не дачников на своих наделах – ведь перед одуванчиками все равны! И мёртвый лес сухого тростника в прибрежной воде снизу от корней стала шевелить и раскачивать пробивающаяся зелёная поросль.
Лето неслось стремительно, на бегу навёрстывая упущенное, сжимая отведённые периоды – одновременно созревали вслед за земляникой смородина, вишня, малина. Лес оделся, наконец, достойно. Нежное зелёное кружево изящно повисло с плакучих берёз, вольно раскинувших свои ветви, тонкие и длинные, выразительные и говорящие, как руки танцующих балерин. На соснах густая, тёмная до черноты хвоя обновилась подростом на концах веток - короткими светлыми ёжиками молодых иголок и крохотными зародышами шишек, такими непривычно зелёными и блестящими, утрированными, как игрушки с новогодней ёлки.
И был осенний полдень в конце сентября, тихий и солнечный, тёплый и доверху, как вёдра вокруг яблоньки, наполненный ароматной спелостью прозрачных, светящихся изнутри плодов «уральского наливного». Удивительный баланс золотого рождал в мыслях фантастичекую сказку о стремительных лучиках, заботливо усеивающих яблоневые ветви чудесными солнечными плодами. Яблоки лежали в траве и сыпались с веток, скулы уже сводило от их восхитительной кислой сладости, а потом далеко заполночь глаза слипались среди кухни, уставленной тазами с вареньем и банками компотов.
Удивительная Божья любовь. Насколько надо быть незрячим,чтоб не увидеть её в этих потрясающих проявлениях, пролетевших быстрее ветра, но надолго оставшихся в памяти своим совершенством и неповторимостью. А ведь каждый может вспомнить и добавить свой опыт, прославляя Божью любовь, описывать её ещё и ещё, но жесток сердцем человек, наполняющий его вместо благодарности ропотом, а потом пожинающим то, что посеял.
Мораль, назидания, увещевания, предостережения неинтересны и скучны.
А жалобы, сетования, разочарования?