Вы задумывались, что даёт человеку происхождение? Я не о специальном воспитании и окружении. Что человеку дают гены? Точнее, что у внука от отца и деда? Мой отец происходил из настоящей династии. Не знатной конечно, все его предки вплоть до середины позапрошлого века были так или иначе управленцами. Все они наверно стремились к власти. Прадед из верхов Партии принимал участие в аресте Берии, дед начальствовал в парочке НИИ и горкоме, правда не долго. Отец говорил, что даже неудача и разорение прапрадеда-мануфактурщика в итоге вывела их семью в более высокие эшелоны советского государства. Поэтому в семье считалось, что как плох ты бы не был, будь амбициозным и добьёшься всего, чего только не захочешь.
- Если я не заберусь выше, то ты с моей подачи рабочий лифт уж получишь! – со сладкой улыбкой с раннего детства говорил мне отец.
Но как бы он не хотел продолжение династии по мужской линии, ей придётся продолжаться по женской. То, что сестра сейчас всего лишь секретарь у своего отца, не показатель бесперспективности. Всего лишь стажировка! Она умудряется дистанционно учиться в каком-то африканском университете, практиковаться в фокусах и работать секретарём. Я не ненавижу сестру, я завидую ей. Амбициозности у меня как бы нет, особых талантов тоже. Мне нужен только покой.
- Ты получил языковое образование. Ну, если сомневаешься в своих силах можешь попробовать у меня, - отвечал всегда мне отец.
Под «у меня» он имел ввиду компанию в которой работал и где имел, как я понимаю, некую власть кроме своей должности директора по персоналу. Компания имела много международных контактов, и переводчики им были нужны всегда. Но я всегда отказывался.
С раннего детства, не знаю почему, у меня было стойкое нежелание заниматься тем же что и семья. Быть может это была реакция на отвергание детской мечты. Все желали в детстве стать дворником, мусорщиком или ещё кем-то не престижным для взрослых. И если чаще всего родители умиляются и смеются над такими фантазиями, то мой отец сразу строго причитал, что это ужасно неправильный выбор. Хотя я не верю, что это могло стать определяющим.
На моей стороне была остальная часть семьи. Да, мама хотела для меня престижной профессии, как и отец, но поддерживала в желании быть подальше от них. Иногда я даже думал, что это проявление неприязни, ведь остальные мамы не хотят отпускать от себя чад. Однако она была просто другой. Мама происходила тоже из династии.
Дед жил в глухой деревушке, прадед был лесником, прапрадед жил в лесу, прячась от крестьянского ярма. Лично я определил предков по маме, как династию повелителей чащоб. Все они любили уединение и свободу, которую дать мог только лишь лес, желательно дремучий. Быть может поэтому в нас и сидит ген ссор, для нас больше двух человек уже толпа. Неужели и я буду счастлив только в одиночестве?
Сестра переплюнула меня и здесь. Она стремилась к знаниям и силе, но не к любви. Ей хватало одиночества и большего от семьи ей ничего не надо. Мы давали его. Она стала продолжателем обеих династий, при чём была лучшим кандидатом в обе. У меня есть девушка, пара приятелей-друзей и я не желаю власти над миром, но…
С Яной я познакомился в университете. В тот день я в первый и в последний раз зашёл на последний этаж кампуса, где правили математики и физики. Учитывая профиль моего образования, они были мне не интересны, но именно в тот день там вёл лекцию словесник. Почему он был именно там, а не на родном втором этаже, остаётся вопросом и для меня. Однако к диссонансу языка русского и математики добавилась история. Яна училась на курс ниже на историческом факультете, и как она сама мне заявляла, поднялась на последний этаж, попав в бурный гуманитарный поток направляющийся на ту самую лекцию. И в тот момент, когда я разглядывал какой-то стенд на меня налетела девушка, чуть не сбив с ног, и это была не Яна. Её я увидел, когда попытался прожечь взглядом спину никудышного барьериста, но взгляд остановился на пол пути. В метрах пяти от меня стояла, озиравшаяся взволновано, милая девушка. Не знаю, что на меня тогда нашло, но я взял её за руку и вывел на улицу, и только там я сказал ей первое слово. Она была далека от спокойствия, но мои действия произвели на неё впечатления. Парочкой стали в день знакомства!
Мы влюбились в друг друга, то есть эти чувства были взаимны, иначе мне не объяснить, как в подобной ситуации девушка с криком не сбежала от меня. На следующий день я познакомился с кучей её подруг, а через неделю был знаком абсолютно со всеми, но уже физически не мог запомнить их лица и имена. А потом произошла и встреча с родителями, которая разрушила все мои стереотипы о подобных мероприятиях.
Она со своей семьёй были местные, что неудивительно для университета такого уровня и престижа, поэтому жили вместе. В потрёпанном многоквартирном доме скорее всего жёлтого цвета, определить было уже сложно, находилась заветная двухкомнатная квартирка на четверых: родители, дочь и младший сын. Приём не сказать, что был холодным, он просто был заморожен. И это не из-за неприятия родителями для дочери отношений, а из-за шока, которые они испытали. Яна успела им рассказать о знакомстве со мной и о первых десяти днях, которые и предшествовали моему приходу.
- То есть вы и вправду знакомы всего неделю? – с кривой улыбкой инсультника спросил Сергей Викторович.
- Уже десять дней. Этого достаточно! – уверенно ответил я, хотя по воспоминаниям Яны только мямлил.
- Правильно! С родителями надо знакомиться сразу, - спохватилась Мария Яновна.
Мать Яны была таким человеком, по которому легко можно было прочитать его мысли. Слова ей сказанные временно успокоили и разгладили её лицо, но всё равно по ней было видно, что она сильно переживает.
Уже после, Яна говорила, что она встречалась с мальчиками, по этому слову можно понять уровень тех отношений, но не разу не знакомила их с родителями. Возможно они и догадывались, что их дочь влюблялась, но всё равно воспринимали её как тихонькую маленькую девочку. И тут это дитё заявляет, что несколько дней назад познакомилась и влюбилась, а ещё через тройку дней оповещает их о моём визите. Обычно такой визит назывался сватовством, и мой приход был не исключением, по крайней мере для меня.
- Я люблю вашу дочь, и я серьёзен, - спокойно сказал я по своим воспоминаниям, и взволновано пропищал по воспоминаниям Яны.
Отец, которому в первую очередь были адресованы мои слова, не смог сразу сообразить ответ, поэтому только после нескольких вздохов он ответил:
- И что вы собираетесь дальше делать?
- Я хочу благословения, - уставившись в глаза Сергея Викторовича, протараторил-пропищал я.
- Свадьба? – вскрикнули одновременно родители и папа продолжил. – Вы ещё молоды, вы не торопитесь?
- Папа! Я уже не ребёнок, - встрепенулась Яна.
- Мы уже всё обдумали, - добавил я.
И это забавно, серьёзно говорить об обдумывании подобного серьёзного шага дней четыре, сейчас для меня. Но для Сергея Викторовича это было совсем не смешно.
- Если вы уверены это хорошо, но нужно хотя бы получить образование! – заикнувшись громко проговорил он.
И пусть фраза была придумана поспешно, на лице взволнованного отца читалась стальная твёрдость. Казалось, он был готов умереть, но не дать своего благословения до получения дочкой диплома.
Быть может это из-за моего вечного миротворца отца, но как только несколько фраз перекинутых между собой накалили обстановку, я сдался. Не злоба, а боль разрывали моё тело, когда я смотрел на сердитое лицо Сергея Викторовича. Не хотелось заражать геном ссор и эту семью.
- Мог немного и настоять, целых три года ждать! – дулась Яна у подъезда своего дома после завершения сватовства.
- У тебя чудесная семья! И папа слишком сияющий, чтобы с ним ссориться.
- Сияющий? – непонимающе спросила она.
- Он как будто воссиял, когда увидел нас. Как божий посланник, спустившийся к нам! – восторженно зашептал я.
- Ты веришь в Бога?
- Быть может теперь поверю.
К слову вспоминая все события, я так и не познакомил нормально своих родителей с её. Да и Яна была приглашена на семейный ужин лишь через месяц отношений. Почему так, я объяснить не могу, но уверен, что не из-за боязни открытия семейных бесед на повышенных тонах. Что-то другое всё время нам мешало презентовать товар подельникам купца.
Показывая свои намерения, я продолжал приходить домой к избраннице. Так я стал понимать, что такое настоящая семья. У них ссоры были редкостью, а мне, как только кандидату в члены их ячейки, они вообще не попадались. Их подобие демократии отличалось от привычной мне, которая походила больше на анархо-феодализм. Свадьба и у меня решалась на семейном совете, но если мне нужно было купить что-либо, украсить комнату, сходить на концерт в другом городе, то это решалось мной лично, и единственное что я просил у семьи так это финансирование, выделяемое мне всегда по первой просьбе. Быть может в этом и крылась разница в подходах к семейному управлению у меня и у Яны. Её семья была не в пример беднее. По сути у Яны даже не было собственной комнаты, того что в нашей семье считалось жизненной необходимостью, она делила её с младшим братом. И этот паренёк тоже был иным. Я допытывался у невесты о её отношениях с ним, хотелось узнать отличаются ли их взаимоотношения от моего с сестрой. Разница была кардинальной. Ссоры кончились, когда Яна перешла в старшие классы, до этого они тоже были не частыми. Они не могли полностью друг друга понять, но и не беспокоились по этому поводу, они жили.
- А твои родители не против наших отношений? – после первого ужина у нас спросила Яна.
- Нет, с чего бы? – для меня не было ни одной причины для этого.
- Ну знаешь, мой папа клерк средней руки, а мама на заводе работает.
- И?
- Ты же как бы богач. Из семьи топ-менеджеров, а я… в общем мы из разных слоёв! – хрипло крикнула она.
Хотелось сразу пошутить как-нибудь, что бедняки не могут понять богачей, но это была бы не правда. В жизни я уже встречал тех, кто не желал якшаться с людьми из нижних социальных слоёв. У меня же было две причины так не думать. Во-первых, на то у нас в семье и был анархо-феодализм, что мы не смотрели на выбор, а только на решение. Это дело феодала во что превращать свой замок, парламент лишь смотрит чтобы это не погубило само государство и оплачивает расходы. В нашем случае родительские феодалы были готовы сразу профинансировать добавление нового субъекта в государство. Во-вторых, моя мать была далеко не богачкой, а скорее ординарной деревенщиной, и бабушка по отцу была то ли из доярок, то ли из рабочих молокозавода. В общем, нам было всё равно, кто жена, мы не Габсбурги или Ярославичи, чтобы подыматься на вершину за счёт свадеб.
Всё вышеперечисленное было пересказано Яне, которая после двухминутного молчания смогла произнести только:
- Бедняки не могут понять богачей.
Только из её уст шуткой это не казалось.
Из трёх лет назначенных нам до свадьбы остался лишь год, даже меньше. За этот срок отношения наши видоизменялись и проверялись на прочность. Яна уже была не незнакомкой или пылкой возлюбленной, а частью меня. Не было непреодолимого желания близости, так как была абсолютная уверенность, что в любой момент можно встретиться. Дни, когда общение было только через современную технику были так же часты, как и дни живого общения и мне казалось, что это и был идеал взаимоотношений.
И лишь тихо в голове жужжал голосок:
- А не проявление ли это гена ссор?