Они пришли опять, и снова с моря - пришли, потому что их ждали.
Прибрежных крепостей почти не осталось, ликвидированы. Народы моря - кто же они, на каком наречии говорят, каким богам поклоняются?!
В этот раз они пришли без Иосифа, без Владимира, как к себе домой, очень аккуратно. Город вывесил красные знамёна и транспаранты со словами ПРИВЕТ и МИЛОСТИ ПРОСИМ, написанными на всякий случай на разных языках, а армия переоделась.
В этот момент я был в музее, смотрел полотна местных импрессионистов - увы, это не Моне, и значит Франция нам не поможет, если она вообще есть в этом мире. Париж-то есть, а вот насчёт Франции не знаю, забыл.
Один из неразрешимых вопросов - кипятить воду или нет, можно зажигать огонь или нельзя.
Когда кто-то кипятит воду, он уничтожает микроорганизмы, нарушает их права - а ведь именно они составляют основу жизни, всё происходит от них!
Прометей дал людям огонь, и с тех пор история пошла наперекосяк: и кипятить плохо, и не кипятить уже не получается.
Когда был Ленин, можно было хотя бы его спросить - собрать ходоков в Питер или в Москву. А теперь...
Он всегда с нами, но сейчас уже не спросишь, остались только тексты, а их трудно разобрать: и так, и так написано - почти всё понятно, а самое главное нет.
Корабли возвращаются в свои забытые гавани, народы моря приходят в движение, их совсем мало, но они идут.
Руки соседа трясутся, он с трудом улыбается и что-то говорит по-английски, он боится смотреть в иллюминатор. Самолёт, до отказа набитый спешно переодевшимися в гражданское военными берёт курс на запад. Я разглядываю картины местных импрессионистов. Нет, это не Моне, увы и ах.
Мир без Моне, без Ленина, вообще без никого.