Он пошевелил шевелягами и постучал стучалами по думалке. Потом встал и прошелся по жилищу. Ходилы перестали быть болелами - это обрадовало. Проклятое бодрячество, что же делать? Показыватель уже давно был отключенцем, а слушалку он никогда не любил. Он бросил укутывалку на лежатель и подошел к стоянцу. Взяв черкало, он занес его над марателем и написал:
«Волновалка ее взволнованно колыхалась».
Затем пошевелил шевелягами растунцы на думалке и высморкался. Соплило мокрело и грозило превратиться в чихало.
“Его шевеляги протянулись к ней и, став обниманами и щупалками, творили свое черное делало». Он бросил черкало и глубоко вздохнул. Развлекатель не хотел становиться окончуном, как он не старался. А сдавать его уже через два спальника. Он покосился на лежатель. Может быть ну его? Нет уже никаких сил…
“Сил?» - он повертел на лизуне новое сочетание звучаток. Звучало красиво. Захотелось продолжать.
«Она вздохнула, посмотрела на него и закрыла смотрелы». Зачеркнул, подумал. Переписал. Получилось: «Она вздохнула, взглянула на него и опустила взгляд».
«Я буду открыванцем» - думал он потом, растянувшись на лежателе. «Нет, не так - я буду первооткрывателем. Звучание моих звучаний будет отлично от других. Я переверну бытие!».
И он спокойно и сладко уснул, сложив под слухач держалки.