Древесная кора с Укакана

               

    Когда Петр Рошенхер, президент Укакана, и его жена Ангелина возвратились домой, после официального визита в Гваделупу, их на аэродроме встречал начальник главного таможенного управления страны Лева Хитроплюев. Увидев среди журналистов своего главного контролера за передвижением товаров на границе, Петю охватила тревога: «Неужели, за время отсутствия, в стране произошло что-то неприятное для него?». Ведь этот чиновник раньше никогда никого не встречал у трапа самолета. Тревожное предчувствие не обмануло высокопоставленного путешественника. По дороге от «небесных ворот» страны до резиденции главы государства между Левой и Петей состоялся конфиденциальный разговор. Начал его Хитроплюев: 
    - Господин президент, со следующего месяца, как вы сами понимаете, на ваш банковский счет деньги поступать не будут.
    - Не понимаю! С чего это, вдруг, ты перестанешь перечислять мне деньги? – возмутился Рошенхер.
    - Разве вы не знаете?
    - Не говори загадками. Я не вавилонский маг, чтоб их разгадывать.
    - Вчера Верховный Совет своим законом запретил экспорт древесины-кругляка. Поэтому, у меня, а, следовательно, и у вас тоже, не будет больше финансовых поступлений от, хорошо нами налаженной, продажи леса за границу.
    - Ну, не мерзавцы наши, так называемые, народные избранники! – возмутился Рошенхер. – стоит только на три дня оставить их без присмотра, как они, словно малые дети, шкоду делают!
    - Дорогой, - обратилась к мужу первая леди страны, - ты же можешь вето наложить на решение противных депутатов. Нам деньги нужны. У нас дети в Америке учатся, и дача в Швейцарии не достроена, и наши владения внутри страны нуждаются в постоянном присмотре, и дочери мы обещали норковую шубу купить.
    - Дорогая, я не только вето, а кое-что и другое могу наложить на решение наших депутатов, но делать этого не стану.
    - Хи-хи-хи, а почему, дорогой?
    - А потому, дорогая, что скоро перевыборы, и мне нужно думать о своем рейтинге.
    - И мы останемся без денег, дорогой?
    - Обижаешь, дорогая, не такой у тебя муж, чтоб он не смог, в течение года, не положить сто тысяч долларов себе в карман.
    - В наш карман, дорогой.
    - Конечно, конечно, в наш общий карман, дорогая. Но вето накладывать на злополучное для нас решение  парламентариев не буду. Я пойду другим путем. 
    Хитроплюев с подобострастной улыбкой обратился к жене президента, прервав тем самым перебранку, облеченных властью, супругов:
    - Госпожа Ангелина, когда-то старший брат Ленина хотел организовать покушение на царя, но в него ничего не получилось. И тогда Владимир Ильич пообещал матери: «Мы пойдем другим путем». И что вы думаете – он сделал революцию и таки прикончил монарха всея Руси. А ваш муж, сумевший возглавить не, столетиями не мытую, Россию, а наш славный Укакан, где коммунистам не доверяют даже метлы, которыми улицы подметают, намного мудрей цареубийцы.
    - Да-а-а, наш Укакан великая страна. – самодовольно посматривая по сторонам, словно нехотя промолвил Петр. - Жаль только, что народ наш влачит жалкое существование. Но ничего - скоро мы поставим на центральной площади столицы самый высокий в мире флагшток и укрепим на нем такой длины и ширины национальный флаг, что его обязательно занесут в книгу рекордов Гиннеса. Потом мы заставим, с помощью огромных штрафов, всех наших иноязычных граждан разговаривать и песни петь только по-акакански. Затем сделаем праздничный день национальной одежды и массовый пробег жителей всех населенных пунктов, и наши люди, почувствовав свою уникальность, дружно займутся творческой деятельностью, бросятся в бизнес и станут богатыми.
    - Дорогой, - защебетала Ангелина, - полностью посвятив себя непосильным трудам на благо родины, не забудь о своем другом пути.   
    - Дорогая, если Петя сказал, что сумеет обойти закон, принятый нашими глупыми депутатами, Петя обойдет его, хоть провернуть это дело будет сложней, чем совершить какую-то пустяковую революцию.
    Первая леди страны, растроганная словами мужа, поцеловала его в щеку и склонила свою голову ему на грудь.
    На второй день Рошенхер вызвал к себе в кабинет спикера Парламента Гришу Гройсбабаха, и сразу, даже не поздоровавшись, осыпал его упреками:
    - Гришка, как ты смел принять закон о запрете вывоза древесины-кругляка, не посоветовавшись со мной?
    - Но тебя не было в стране.
    - А позвонить по телефону тяжело?
    - Петя, но вопрос о вывозе леса за границу долго обсуждался в средствах массовой информации, и общественное мнение страны было настроено решительно против таких торговых сделок.
    - Гриша, мне наплевать на средства массовой информации и на общественное мнение. Мне нужно, чтоб ты писал только такие законы, которые мне нужны.
    - А почему ты настроен против нашего закона?
    - Не твое собачье дело.
    - Извини. Больше таких проколов в моей работе не произойдут.
    - Будем надеяться.
    - Петя, ты же обладаешь правом вето, вот и воспользуйся им.
    - Гриша, перевыборы на носу, а ты хочешь меня с электоратом поссорить?
    - И что же теперь делать?
    - На первом же заседании Парламента сваргань закон, разрешающий продавать дрова в Европу.
    - Зачем же Европе дрова – она газом отапливается? – удивился Гройсбабах.
    - Многим европейцам дрова для каминов нужны.
    - Для каминов у них своих дров предостаточно.
    - Гришка, тебе сказали, что нужен закон, позволяющий экспортировать дрова, или – нет?
    - Сказали, сказали. Слушаюсь, господин президент.
    - Так-то лучше.
    Как только за спикером Парламента закрылись двери, Петя сразу же позвонил Хитроплюеву и обрадовал его:
    - Лева, радуйся! Я приказал Гришке Гройсбабаху, чтоб он вместе со своими бездельниками-депутатами принял закон, позволяющий экспорт дров в Европу.
    - Но дрова – это же не древесина-кругляк! – удивился главный таможенник.
    - Лева, не разочаровывай меня в своих умственных способностях. На таможню, как и раньше, будут поступать колоды, но под видом дров. А твое дело пропускать их за границу.
    - Понял, понял, - радостно закричал Хитроплюев, - вы гений! И как я раньше не подумал, что колоды могут быть дровами!
    Рошенхер положил на стол свой телефон и выругался: «Вот беда, умных подчиненных иметь опасно – возражать могут, а с глупыми - мороки много!»
     Полгода в Европу непрерывным потоком двигались эшелоны с древесиной-кругляком. Но потом произошла заминка. Один известный английский ученый опубликовал свои наблюдения за планетой Земля. Он заявил, что вырубка леса в Укакане достигла таких огромных масштабов, что она может стать причиной экологической катастрофы для страны. Замалчивать этот, неприятный для государства, факт стало невозможно, и Рошенхер выступил в Парламенте перед депутатами с гневной краткой речью, которую транслировали по всем программам телевидения:
    - Господа народные избранники, из-за вашего несовершенного закона, позволяющего вывоз дров за границу, наши мафиозные структуры получили возможность продавать другим странам древесину-кругляк. И скоро в результате их, с позволения сказать, деятельности наша страна станет филиалом пустыни Сахары. Я требую, я прошу, я, в конце концов, умоляю вас положить такому кричащему факту, такому, не боюсь этого слова, кощунству, процветающему в нашем государстве, конец, и отменить закон о продаже дров за границу.
    Спикер парламента, перед этим недоуменно чесавший рукой свой затылок, и все депутаты в едином порыве вскочили на ноги и продолжительными бурными аплодисментами приветствовали слова главы государства. А устав хлопать в ладоши, единогласно отменили закон, разрешавший экспортировать «пиленые и расколотые деревья, употребляемые как топливо».
     Утром следующего дня в резиденцию президента страны появился Хитроплюев и, исполненным печали, голосом спросил хозяина апартаментов:
    - Теперь наши доходы тю-тю?
    - Не вешай нос, дружище, - Петя хлопнул главного таможенника ладонью по плечу, - мы пойдем третьим путем. Я ни какой-то там Ленин, чтоб останавливаться на другом пути.
    - И что же это за третий путь?
    - Мы будем гнать за кордон кору от деревьев.
    - Кору? Кому она нужна? И кто ее в нашей стране заготавливать станет?
    - Лева, нельзя быть таким тугодумом! Мы, как и прежде, будем отправлять за границу свежеспиленные деревья, чтоб там наши торговые партнеры якобы обдирали с них кору, а голые уже бревна якобы возвращали обратно.
    Хитроплюев скорчил недоуменную рожу:
    - Перевозка туда-сюда обойдется нам дороже самой коры.
    - Лева ты меня плохо слушал. И поэтому пропустил мимо ушей волшебное слово - якобы. Мы не прекращаем с тобой продажу за границу полноценного леса, но, с сегодняшнего дня, в своих бумагах ты будешь отмечать его якобы возвращение в страну, уже «раздетого». Эта якобы бухгалтерия нужна нам только для публичного показа журналистам. Можно будет и один вагон с ободранными бревнами поставить на запасных путях, чтоб всем говорить, что он только-только прибыл с Голландии.
    - А почему с Голландии?
    - В этой стране люди все свои земли засадили тюльпанами, и для них кора сосен или дубов такая же редкость, как для нас шкуры крокодилов и бегемотов.
    - А если на таможню нагрянет с проверкой какая-нибудь комиссия, что мне тогда делать?
    - Пока я руковожу страной, никаких комиссий не бойся.
    Покинув кабинет главы государства, сияющий от счастья, Хитроплюев долго восхищался Рошенхером: «Титан. Исполин ума. Подобные индивидуумы рождаются не часто. Нашей стране до невероятности повезло, что возглавляет ее такая светлая голова, такой человечище!».
    Как только главный таможенник ушел, президент приказал секретарше срочно вызвать к нему министра внутренних дел Глеба Капсюля. И когда тот через час появился в его кабинете, он, после небольшой вступительной речи, поставил перед ним очень серьезную задачу:
    - Наши телевидение удосужились озвучить высказывания какого-то англичанина по поводу якобы жалкого состояния наших лесов. Во-первых, откуда житель далекого туманного Альбиона может лучше нас знать истинное состояние наших рощ и дубрав. А, во-вторых, какого черта мы позволяем всяким иностранцам командовать нами. Наш лес – наше, и только наше народное достояние и мы сами решим, что с ним делать. На тебя возлагается ответственное поручение - не допускать подобных явлений в дальнейшем.
    - Но я же не могу заставить телевизионщиков замалчивать высказывания иностранных ученых – возразил Глеб.
    - Заставить не можешь, но у тебя имеется масса легальных способов – как уговаривать людей слушаться тебя. Когда твой кум захотел стать собственником чужой пекарни, то ты смог «на законном основании» забрать чужое имуществу и передать его крестному отцу своей дочери. А исполнить мою просьбу у тебя, видите ли, нет полномочий.
    - Все понял, господин президент, больше ни одна телевизионная программа не будет показывать на своих экранах иностранных ученых, высказывающихся против вырубки деревьев в наших лесах.
    - Вот и хорошо. Ты свободен
    Когда Капсюль, беспрестанно кланяясь, ретировался, Рошенхер пустился в рассуждения: «Конечно Глеб сукин сын, но это прикормленный мной сукин сын, и, благодаря ему, Европа без древесной коры не останется. Интересно как в процессе жизни люди меняются: вначале своей карьеры был наш Глеб честнейшим человеком, а сейчас мы имеем в его лице отъявленного мерзавца».