(По прочтении книги Гузель Яхиной «Дети мои»)
Заключительная 30 глава хороша и уместна в качестве медленно закрывающегося после спектакля занавеса.
Бах стоит на крыльце своего дома на хуторе, вытряхивая большую перину.
Постепенно пух и перо покрывают дом, сад и всё вокруг непрозрачной пеленой белого пушистого снега (почему-то с грустью вспомнился Чехов)?
Сказка?
Да.
А зачем она вновь здесь появилась?
Чтобы в состоянии сказочного транса по глубоким сугробам увести Баха в глубины Волги, показать дивный, нетленный подводный Эрмитаж и вновь спасти.
А спасение для чего?
Чтобы арестовать в 1938 и в 1946 погубить под отвалами Карагандинской шахты.
А за что!
???
Наверно за Клару, Анче, за приблудного киргизёнка Ваську, за Детский дом и яблоки, за второй детский дом, оборудованный собственными руками на хуторе, за статьи и сказки, публиковавшиеся под чужим именем для гнаденталцев, которых тоже депортировали.
Приёмыш, строптиво-упёртый киргизский пацанёнок – теперь Василий Васильевич Волгин – меломан и полиглот окончил в 1941 году факультет иностранных языков Саратовского педагогического института, где два последних курса на лекциях «Всеобщая (или «Мировая») литература» наверное не раз встречался глазами со своим лектором - МОЕЙ МАМОЙ Г. М. Ф. на её последних предссылочных лекциях.
И только сейчас случай позволил мне узнать об этом!
Спасибо, дорогая Гузель, даже если не было ни Васьки, ни его прототипа. Для меня они были, есть и будут ВСЕГДА!