Небо надо мной сгущалось и мрачнело. Сумерки стали почти непроглядными. Ночь будто разлилась густой кашей – рановато для времени на часах. С реки наползал холодный туман и весь город стал как из фильма Хич Кока, того и гляди что-нибудь выпрыгнет на тебя из темного переулка.
Я добежала до железнодорожной ленты и оказалась в другом районе города. До Южного микрорайона мне еще бежать и бежать, ибо там был зарождающийся корень зла. Что там – я не знала. Во мне скопилось множество чувств – страх пред неизвестностью, которая мелькала тенью впереди, решительность, такая сильная, какой у меня никогда не было, сомнения по поводу того, что происходило – мне казалось, что все это моя выдумка и ничего нет. Но все же я бежала дальше.
Иногда мне встречались редкие прохожие. Все торопились домой. Кто-то прогуливался с собакой, которая так и норовила сбежать.
«Пора взлетать», подумала я, когда вокруг растворилось все – люди, здания, фонарные столбы.
Лишь огни на территории Знаменского храма сияли ярче, чем обычно. Я бросила взгляд на синеву стен и взмыла вверх. Теперь только Храм будет моим единственным ориентиром в этой зловещей мгле.
Знаете, я больше никогда в жизни не видела такого. В городе было четыре храма: Знаменский, Никольский, Казанский и Храм Бориса и Глеба, который еще только заново возрождался. И все они святым крестом сияли во мраке. Волна такой любви и нежности нахлынула на меня, что из глаз брызнули слезы. Мой родной город, город, который так любим мною. Я не могу позволить тебе сейчас погрузиться в ничто, что сродни самой Тьме, проникающей с воздухом в людские сердца.
Серая воронка в одном из дворов тихого Южного микрорайона, засасывала все крупицы тепла и света, погружая мир в уныние и тоску. «Мой город, ты как добрый человек, переживаешь многое. И сейчас новая рана раскрылась в тебе. Позволь мне помочь тебе!»
Я развела руки. Шар света, огромный, как солнце, вырос в моих ладонях. И все исчезло. Не было ни воронки, ни мглы, ни тумана. Звезды на небе сияли по особому ярко, словно специально приготовились к этому вечеру. Млечный путь разлился от самой Телермановской рощи и до самого Хопра. Как же легко мне дышалось в ту минуту!
Прошуршав крыльями, я опустилась возле ворот Знаменского храма. На колокольне светилась фреска Христа Спасителя и Божьей Матери. Господь благословлял всех тех, кто шел к нему.
А на фонтанах мило целовались голуби, добрые вестники мира. И так легко мне было, так хорошо!
Я долго сидела у ворот. Чувствовала себя слабой и уязвимой. Во мне что-то треснуло и разлетелось на множество осколков. Сегодня было мое боевое крещение. То, что я совершила, было далеко от того боя, о котором рассказывала бабушка. Но я была уверена, что встреть я кого-то подобного, я бы не выиграла бой даже против одного противника. Во мне не было тех сил, которые были у бабушки.
Прижавшись лбом к холодной ограде, я вздохнула. Господи, Отец мой, прости мою душу грешную. Прости…
Поднялся ветер. Деревья приятно зашелестели зеленой листвой. И на душе стало спокойно. Я не спеша побрела домой.
Катя мирно сопела на диване в гостиной. Сережка сидел на балконе.
- Красивая сегодня ночь, - устало проговорил он.- Расскажешь, где была?
- Нет.
- Ну тогда моя миссия выполнена – я тебя дождался, - он встал и сгреб на блюдо все чашки и блюдца. – Я, можно, завалюсь где-нибудь?
- И ты еще спрашиваешь? – улыбнулась я. – У меня здесь на всех места хватит. Можешь выбрать одну из свободных комнат. Хочешь, можешь выбрать свободный диван в прихожей.
- Я, пожалуй, выберу твою комнату, а ты спи на диване, - захихикал он. – Хочешь, можешь на коврике возле камина, я сегодня добрый.
- Спасибо большое за вашу щедрость, мсье, - съязвила я.
- Обращайся, - и он вышел.
Я хмыкнула, завернулась в оставленную Катей куртку и, запрокинув назад голову, стала рассматривать звездное небо, пьянящее своей высотой.
Тихо было вокруг, спокойно. Лишь ветер легонько дышал.
Когда я вошла к себе в комнату, Зик и вправду занял мою кровать. Пожав плечами, я вышла, тихонько прикрыв за собой дверь.
Бабушкина комната встретила меня ласковым теплом.
Здесь все было на своих местах. Я каждый день проветривала эту комнату, раскрыв и окна и двери. Теперь лишь распахнуто было окно. Я его не закрывала совсем. Огромный фикус в углу в ответ на мою заботу дал новый побег. Так странно. Как раз в тот день, когда меня придавило постройкой при моем неудачном опыте. Словно и я в тот день возродилась.
Я присела на край кровати. В красном углу висела лампадка. Бабушка всегда зажигала ее во время особенных церковных дней. Тут же в углу висели иконы. Этот угол имел для нее особое значение.
Я сдернула с кресла белый кружевной платок и покрыла им голову. Зажгла так и оставшуюся несгоревшей свечу. И встала на колени перед образами.
Бабушка знала все, что надо говорить. Наверное, она все писания и молитвы знала наизусть. Она и так была ангелом.
А я не знала, что говорить. Я просто сложила руки на груди, как во время причастия и сидела, сидела, смотрела на мягкие и строгие лица, смотревшие на меня.
Будь верен Господу нашему, Творцу.
Я буду. Буду стараться изо всех сил. Буду.
Я перекрестилась.
Верую, Господи.
И слезы сами потекли.
- Я верю в тебя, Господи! Верю! И веру свою не предам!
Я уперлась лбом в пол и рыдала. Во мне смешалось столько чувств! Их не передать словами! И хорошо было, и стыдно за все содеянные поступки. И в груди так становилось легко, словно что-то выходило вместе со слезами.
Я не знаю, сколько времени я провела в таком состоянии, только казалось мне, что мир замер.
- Мне так тяжело одной, - шептала я, глядя на образ Ангела Хранителя. – Я ничего не знаю, ничего не понимаю и никому не могу рассказать, ни у кого не могу спросить. Как мне быть, Ангел мой Хранитель? Ты все обо мне знаешь, а я ничего. Господи, дай мне сил справить со всем. Матерь Божья не оставляй меня, не оставляй меня никогда. Вы так нужны мне!
Я взяла с бабушкиной тумбочки первую книги, которая там лежала, открыла первую страницу и принялась усердно читать Молитвослов.
И казалось мне, что душа моя словно отделяется от тела и парит над полом. Я чувствовала такую легкость, какой не было даже тогда, когда за спиной разворачиваются крылья. Строчка за строчкой, я многое стала понимать. И мне было стыдно, что я раньше не знала об этом и не понимала, насколько это все важно.
Утро наступило для меня рано. Солнце едва брезжило на востоке, а я уже сидела на балконе и пила кофе.
Мир был прекрасен! Первые автобусы сонно и тихо покатили по улице. Птицы просыпались и их голоса эхом разносились над домами. Просыпался и ветер. Его легкие, как пушинки одуванчика, порывы, едва ли могли колыхнуть занавеску. Свежо было и бодро.
Окрыленная таким приятным событием, как восход солнца, я поскакала на кухню и принялась готовить завтрак – сегодня никто спать долго не будет – мир требует добрых дел. Сережке никак нельзя проспать на работу.
Когда мой фирменные шоколадные блинчики ароматно румянились на сковородке, наверху хлопнула дверь, а мой будильник на телефоне пропищал половину седьмого.
- Доброе утро, - улыбнулась я сонному Зику. – Ванная прямо по коридору. Новая зубная щетка в шкафчике. Завтрак будет готов через три минуты. Время пошло.
Он вяло пожал плечами и поплелся в ванную. Я профессионально разложила салфетки – не зря же я три года работала официантом в ресторане маминой двоюродной сестры. Чашки наполнились бодрящим напитком – я знала, что Сережка не особо любил кофе, и поэтому приготовила ему крупнолистовой чай. Себе же налила кофе – лишняя капля бодрости мне абсолютно не помешает.
Выставив все на стол вокруг еще дымящейся тарелки блинчиков, я уселась в ожидании.
- У меня еще никогда не было такого нормального завтрака, - хмыкнул Сережка, выходя из ванной. – До обеда теперь точно есть не… Блин…
- Я тебе все приготовила, - я кивнула в сторону груды полотенец. – Возьмешь с ними, чтобы до обеда не остыло. Там вкусный сюрприз.
И он так заулыбался, что эта его улыбка осталась в моей памяти навсегда – настолько искренняя и прекрасная.
- Спасибо, - поблагодарил он.
После торопливого завтрака он убежал на работу, пообещав вечером прийти сразу к нам. Мне казалось, что у меня в доме появилась маленькая семья – все родные и любимые. И это была правда. Мне так было хорошо, когда два этих родных человечка были рядом. Они здесь были моей маленькой семьей – Катя и Сережа.
Перемыв посуду и завернув в полотенце завтрак для Кати, я ускакала по своим, расписанным за бессонную ночь, делам.
Первым делом я завернула в церковную лавку Знаменского храма и отдала пакет с кое-какими бабушкиными и моими детскими вещами, вручила пакет игрушек и свою любимую детскую куклу.
Затем вошла в Храм.
Тихо здесь было, прихожане только-только собирались на утреннюю службу. Их в будний день обычно меньше, чем в выходные. Все вокруг светилось истинным светом и теплом. И здесь я почувствовала уют, мне было хорошо и надежно. Весь мир остался за воротами и меня больше ничего не волновало.
Расставляя свечи, я обращалась к каждому святому, прося его благословения. И душу наполняла гармония.
Служба началась.
Спокойно мне было. Я старалась не упустить ни единого слова, ни единого жеста. А потом, когда нас всех освятили святой водой и крупные капли стекали по моему лицу, я готова была рассмеяться – так хорошо мне было, так легко.
- Первый раз здесь? – спросила меня высокая добродушная женщина с теплыми голубыми глазами.
- Да, - тихо ответила я.
- А ты приходи почаще, - улыбнулась она. – Хорошо здесь.
И ушла. Она так и по сей день сияет перед моим взором своим очаровательным образом.
Выйдя из Храма, я окрыленная без крыльев поскакала дальше.
Несколько дней я провела в бабушкиной комнате, внимательно просматривая все ее фотографии и книги. Я многое для себя открыла. Оказывается, я и о половине из всего этого даже и понятия не имела. Книги о житиях святых, Библия, Евангелие… Все это было столь ново для меня… Но одно я поняла верно – все эти книги нужно читать с умом, никуда не торопясь, отбросив все посторонние мысли. Правда сейчас, после всего, что я открыла для себя, мне было сложно сосредоточиться, но у меня появилась цель – познать эту сторону неизведанного мне.
- Ты что-то какая-то странно тихая, - сказала мне Катя, когда мы сидели перед камином в один из вечеров.
- Обычная, - пожала я плечами.
- Ага, - кивнула Катя подозрительно. – Ушла в себя – вернусь не скоро?
- Типа того, - улыбнулась я. – Юлька не звонила?
- Нет, - покачала она головой. – Совсем уже расслабилась. Ну приедет она…
В дверь постучали.
Я вопросительно посмотрела на Катю.
- Я пиццу заказала, - пожала она плечами. – Но может это и не она. Деньги у тебя в туфле. Синей.
Я пошла открывать.
На пороге стоял уже знакомый парнишка с веснушками.
- Привет, - удивилась я его появлению. – Ты там у них что, один за всех?
- Да нет, - скромно заулыбался он. – Моя смена сегодня просто. Вот ваша пицца.
- Спасибо, - я забрала коробку и вручила ему деньги.
- Приятного вечера, - он отсалютовал кепкой и заспешил к машине.
- А на чай? – я улыбнулась.
- Тут и так есть на чай, - повернулся он, показав деньги за заказ.
- Я приглашаю на чай в жидкой валюте, - хмыкнула я, сделав пригласительный жест в сторону комнаты.
Он как-то перемялся с ноги на ногу, явно колебаясь.
- Я же на работе, - извиняюще произнес он, но скорее работодателю, чем мне. – Мне нельзя.
- Как хочешь, - пожала я плечами и собралась было закрыть дверь.
- Если только ненадолго, - скривился он.
- Прошу, - и я отошла, пропуская его в дом.
Он снял кепку и огляделся.
- Кать! – крикнула я наверх, заметив, что моей подруги нет возле камина. – Тебе чай или кофе?
- Чай! Зеленый! – донесся звонкоголосый ответ с балкона. – Я же на диете!
- А вам, молодой человек? – я прошла на кухню.
- Кофе, пожалуйста, если можно, - скромно ответил он.
- Как тебя зовут?
- Алексей, - он прошел за мной следом. – Можно просто Леха.
- Меня Элина, - я протянула руку. – Можно просто Эля. Давно работаешь в пиццерии?
- Да нет, - он прислонился к обеденному столу. – На лето устроился подработать.
- Это правильно, - я вручила ему чашку с кофе. – Сахар у нас наверху. Пойдем. Пиццу только возьми.
И я с двумя чашками потопала наверх.
- Привет, - Алексей вместе со мной вышел на балкон.
- Привет, - удивилась Катя. – А я тебя знаю. Ты на филологическом учишься, да?
- Ну, есть такое дело, - Леша перемялся с ноги на ногу.
- И в команде КВН выступаешь, - Катя взяла у меня чашку.
- Да я знаменит, - засмеялся он, присаживаясь на свободный стул. – А ты, кажется, танцуешь в универовской группе?
- Да я знаменита, - звонко рассмеялась Катя, сделав жест рукой в стиле «Тадам!».
Так мы и познакомились. Лешка задержался у нас на целый час, пока ему не позвонили с работы. Но, в последствие, он стал частым гостем в моем доме. Простой в общении, стеснительный и немного неуверенный в себе, он вызывал у меня чувства сестры к младшему брату. С Зиком они поладили быстро и после остались друзьями на всю жизнь.
Когда вся честная компания разошлась по домам, я отправилась в душ, чтобы смыть с себя дневную усталость.
Так я еще не орала. Или орала, когда с девятиэтажки падала.
Потянувшись за полотенцем, я случайно увидела свое отражение в зеркале.
На спине у меня красовалась татуировка!
Крылья! На всю спину!
Как у того странно парня с косой.
Сказать, что я была поражена, значит не сказать ничего. Я в жизни своей не допускала даже мысли иметь тату на своем теле. Меня это не привлекало. А тут – нате, пожалуйста, получите, да еще в крупном размере.
Я попробовала их потереть мочалкой. Но мало того, что они не стирались, так еще и мои собственные крылья сокрытые внутри меня, отозвались неприятной болью.
Оставив все как есть, я поплелась к себе в комнату. Прощайте майки с открытой спиной. Как я теперь все Катьке объясню, если она случайно увидит мою татуху. А еще ведь на речку хотели пойти, позагорать. Позагорала!
А может она все же тоже как-то исчезает? Ведь исчезла же у того парня, когда я обернулась посмотреть, не врут ли мне глаза.
Свое отражение в зеркале я рассматривала долго. Спина была теперь прям с обложки тату-салона: четкие ровные линии, правильные пропорции, идеальные свето-тени.
Вопросов становилось все больше, а ответов на них не было. Теперь я понимала, что мне все же придется познакомиться с тем сырным умником, ведь, скорее всего, именно у него я могу найти ответы, ведь есть же у него эти рисованные крылья или нет! Теперь это была проблема проблем. Ведь я его на дух не переносила. И как мне Катьке-то все объяснять? Зря я ей сказала про тату у Мистера Занозы.
Была не была. В магазин пойду завтра утром. А пока стоит рискнуть. Вдруг он любитель тусовок и снова будет в клубе.
Я набрала Кате. Она была крайне поражена, услышав, что мы сейчас же отправляемся в «Максимум».
- Какой «Максон»! У меня пицца еще не утряслась! – застонала она, появляясь на пороге моего дома. – Не пойду никуда!
- Идем, пока у меня настроение не пропало, - я старалась быть супер веселой, прям из кожи вон лезла улыбалась.
Катя возмущалась до самого заведения. А я голодным волком смотрела во все глаза, ища приметную физиономию, пока мы проталкивались к свободному столику.
Его Высокоумничество танцевало в толпе каких-то девиц, чему я совсем не удивилась. Они на нем буквально висели, как прищепки на белье. Как крылья-то можно носить, обвешиваясь бабами? Возмущению моему не было предела. Настрой тут же превратился в отвращение. Может лучше друзей его выследить? Они поприятнее будут. Но их тут не было.
И уверенной я уже ни в чем не была. А вдруг мое чутье меня обманывает и от малейшей беседы с ним, все станет только хуже. Может он – слуга Деймоса и мне от него стоит держать подальше, а то и вовсе – держать ухо востро и не дать напасть на себя внезапно. Но ведь опасность от него, по моим ощущениям, не исходила, как бы сильно он меня не раздражал.
Катю пригласили танцевать ее знакомые однокурсницы. Я не пошла. Боевого настроения не было и в помине. С тоской посмотрев в сторону барной стойки и ожидая увидеть там Громова, я поплелась к выходу. Катька меня убьет. Но я ей уже написала смс-ку, чтобы простила. Боюсь, пиццей я теперь от нее не отделаюсь. Но было все равно.
Я вышла из клуба, завернула за угол и пошла по темной улице. Вот дура! Решила, что этот идол всех баб, может дать мне какие-то ответы. Да как он только крылья может носить, если они у него действительно есть. И почему это я возомнила о нем, что-то такое, чего в природе просто не существует. Может это к Зику за ответами надо бежать, а не к нему! И чем это он так выделяется на фоне того же Громова? Косищей своей или дикими танцами в окружении глупых девчонок? И чего я к нему пристала то!?
Злость на себя накатила тошнотворной волной на фоне полного отчаяния.
Я коснулась крестика.
Крылья охотно развернулись за моей спиной. С тяжелым сердцем, я закрыла глаза и оттолкнулась. Наверху мне будет легче.
Я все взлетала и взлетала. Мыслей никаких не было. Злость уходила и с шипением гасла, как сода в лимонке. Было холодно. Я укрылась крыльями и волчком закружившись, стала падать вниз, наслаждаясь этим падением и чувствуя себя живой.
Крылья развернулись, и я мягко опустилась на то же место, откуда взлетела.
- Думал, ты нарочно.
Я подпрыгнула на месте. С ужасом, что меня увидели, я быстро убрала крылья.
Источник голоса стоял в двух шагах от меня с расправленными крыльями, сильными и белоснежными, готовый взлетать.
- Ты следил за мной? – разозлилась я.
- Видел, как ты убежала. Решил, что из-за меня, - отозвался Умник.
- Из-за тебя? Да кому ты дался-то? Убежала из-за тебя? Какого вы высокого мнения о себе, мистер сырный умник, - огрызнулась я.
- Сырный умник? – хмыкнул он. – Вон оно что. А я-то думал…
- Иди, куда шел.
- За тобой пошел, - нахмурился он. – Думаю, нам давно пора поговорить.
Я посмотрела на него. Он хмурился, пытаясь рассмотреть мое лицо в темноте. А у меня в голове вспыхивали сотни вопросов и гасли, как фейерверк.
- Не о чем, - ответила я резко.
- Думаю, ты просто упрямишься, - он убрал крылья. – Я ничего плохого тебе не сделал, чтобы ты злилась на меня.
Тут он был прав. Но почему он меня так раздражал? Может тем, что я сама не понимала, что со мной происходит.
Я молчала.
- Ты можешь мне доверять, - он протянул руку. – Я не из слуг Деймоса. Я твой друг.
- Ладно, - я и сама знала, что он не Темный. – Пойдем, угощу тебя чем-нибудь.
- Я люблю чай, - живо отозвался он и мы пошли ко мне.