Неделю спустя я сидела на Мосту, свесив ноги вниз. Глубоко внизу подо мной дышала река. На пляже визжали дети, и эхо разносило их счастливые голоса над просторами. Я, закрыв глаза, наслаждалась благословенным покоем. Еще нужно успеть заглянуть в кулинарию и купить свежего хлеба – Катерина придет на чай. Я ей, конечно, всыпала за неудавшийся вечер, но это нисколько не отразилось на нашей дружбе. Вот за что я ее люблю, так это за простоту и не обидчивость на меня, хотя бывает за что.
Вечером мы сидели с ней, пили красное вино. Похоже, назревал серьезный разговор.
- Ну, рассказывай, - наконец оборвала я бессмысленную болтовню, когда мы уже уговорили пол бутылки.
Она широко распахнутыми глазами посмотрела на меня, хлебнула из бокала и отвернулась к окну. Настроение у нее было паршивое. Не люблю ее такую – молчаливая, задумчивая, с убийственным взглядом шрековского кота.
- Да нечего рассказывать, - чуть более высоким голосом, чем надо, отозвалась она. – Это просто кошмар какой-то! Лето началось, а такое чувство, что конец света наступает. Я от себя в шоке просто! Ну это ж надо было так опозориться!
Она спрятала лицо в ладони, и оттуда доносилось сдавленное хихиканье.
- Когда ты ушла, - продолжила она. – Я тебе по всему клубу искала. Встретила знакомого. Мы выпили с ним огромный бокал коньяка. И все. Меня понесло. Я такую чушь ему говорила! Показывала свои красные ногти, которые успела на нервной почве ободрать, и говорила, какой прекрасный у меня маникюр! Боже! Какой это ужас! Он мне нравится, а я так опозорилась! Да я всем эти несчастные ногти показывала! Половина клуба точно видела этот шедевр!
Я долго смеялась. Такая картинка легко представилась.
- Что он обо мне теперь подумает? – и она сокрушенно покачала головой.
А потом как залилась смехом! Ну, это в ее стиле, я привыкла. Вот такая она мне нравится больше.
Ночь давно окутала город. Под окнами кто-то проходящий распевал песню. Коты орали где-то на крыше. Где-то играла музыка. Жужжал пылесос в трехэтажке напротив. Параллельная улица Рябиновая была полна прогуливавшихся бабулек. Это была самая тихая улица. Я все мечтала переселиться туда, но разве кто-то продаст квартиру в таком чудесном месте?
Зазвонил телефон. Андрюха искал Катерину, которая оставалась у меня ночевать. Он что-то быстро говорил ей в трубку, что разобрать было невозможно. Через пол часа он собственнолично стоял у меня на пороге с их двоюродной сестрой Леной. В общем, шуму прибавилось. Мы играли в карты на виноградинки, которые еще оставались от нашей винной дегустации. Андрей все время мухлевал, и к концу игры мы ему задолжали, наверное, целую тонну винограда.
Тихо пили чай на кухне. Работал телевизор, шел какой-то советский фильм. Андрей куда-то умчал и мы с девчонками собирались спать – места у меня на всех хватит, хоть делегацию китайцев размещай.
Когда сеанс спа-процедур голубой глиной затянулся, во входную дверь опять позвонили. Я нырнула под кран, смывая маску фараона, и помчалась открывать.
На пороге стоял Андрей, а вместе с ним – высокий блондин, в косухе, гриндерсах и широкой улыбкой на милом лице.
- Элин, ты не против, если я вас всех познакомлю со своим хорошим другом? – подмигивая, спросил Андрей.
- Проходите, конечно, - и я отступила в сторону, пропуская их в дом.
Чайная церемония вновь возобновилась. Знакомого Андрея звали Сергей, но он предпочитал, чтобы его называли Зик.
- Как в японской анимэшке, - засмеялась я. – Главного злодея звали именно так.
- Да нет, - улыбнулся Зик. – Это дата моего рождения трансформировалась в такое имя.
Хороший парень, подумала я. Только глаза печальные.
Зик с этого дня стал для нас лучшим другом и частым гостем в моем доме. На редкость удивительный человек – внешний вид отверженного неформала, двинутого на музыке потяжелее, и ранимая душа романтика, тянущегося к свету.
Так мы и сидели, болтали до самого утра. Когда чай больше не влезал, переместились в гостиную. Удивительная была ночь – словно я открыла новую планету, и теперь восхищалась ее красотой. С глаз спала какая-то пелена, и мир, полный сочных красок предстал предо мной во всей своей красе. Я была счастлива. Все таки ночь, самое лучшее время суток и самое лучшее время для разговоров- никаких дневных масок, ты тот, кем ты действительно являешься.
Когда было далеко за три часа утра мы взяли гитару и дружно отправились на улицу. Спать абсолютно не хотелось. Для наших посиделок мы выбрали скамейку в сквере в самой дальней его части.
Андрюха наигрывал знакомые песни, а мы тихо, не на весь район, пели. Какое-то чувство окрыленности вселилось в нас. В сквере было темно и безлюдно. Таким я его еще не видела. Далеко на главной улице горели фонари. Их свет делал мир приятнее и теплее.
Откуда-то взялся белый котенок и стал ко всем ласкаться. Зик загреб его в свои объятия.
- О, это за мной, - засмеялся он. – Родственная душа нашлась.
И он забрал его к себе домой. И первым, кто встречал гостей в этом доме, был, конечно же, Байрон, как окрестил его хозяин.
Мы встречали теплый рассвет. Робкие лучи солнца коснулись крыш домой, деревьев. Рогатые антенны искрились, словно были сделаны из золота. Первые автобусы покатили по улицам. Я устало улыбалась, когда мы шли домой. На душе было легко. Камень тяжести под именем «Ефим» упал и канул в недра прошлого, которое часто согревало меня морозными зимними вечерами.
Спала я, конечно, отменно и весь день. Чего уж там говорить, что проснулась я совершенно разбитая, когда солнце уже садилось. Странно, подумала я, вот оно поднималось, а теперь…
На автомате я заварила кофе и выползла на балкон. На двухметровом участке, разделяющем дорогу от тротуара, развалился рыжий соседский кот. Зараза нежился в сочной траве, тогда как соседка во всю звала его.
- Рыжик! Рыжик! – баба Валя показалась из своего двора.
Она всегда переживала за него – боялась, что попадет под машину. Этот кот был для нее словно ребенок. Опекала она его со всей любовью, какая была.
Рыжик, наконец, соизволил вальяжной походкой пойти к хозяйке. Баба Валя загребла своего любимца и потащила домой.
Выскочив в ближайший супермаркет, я приготовила завтрак, то есть уже ужин, с учетом нынешнего времени суток.
Пока на сковородке разогревалось масло, я делала соус для курицы. На втором этаже что-то громко бабахнуло. От неожиданности я подскочила, выронив вилку. Та, выписав пируэт в воздухе, звякнула где-то под столом.
Взлетев по лестнице, я остановилась. Откуда-же донесся грохот? Приоткрыв дверь в свою комнату, я обнаружила полный Содом. Вещи были разбросаны, книги листопадом кружили под потолком, разметая листья повсюду, кровать была перевернута.
Я как стояла с открытым ртом, так и осталась. Похоже, у меня завелся полтергейст. Ветер такого натворить не мог, хоть окно и было нараспашку. С досадой я захлопнула дверь и вернулась на кухню, где масло весело стреляло в потолок с разогретой сковородки. Если это была чья-то шутка, то довольно глупая. Убирать мне теперь там до утра. Настроение, и без того отсутствовавшее, вообще забилось в угол кладовки и сидело там обиженное.
Когда я доедала ужин, в голову мне пришла довольно таки скверная мысль, что все произошедшее было явно из параллельного направления. И почему-то именно это мне совсем не нравилось, хоть я и верила во всякую разную мистификацию.
С тяжелым сердцем я снова вошла в свою комнату, в надежде, что там все в порядке. Но увы. Погром никуда не исчез. Первобытный хаос, хмыкнула я и вернула кровать на прежнее место. Возвращая вещи свои места, я нашла маленький ключ, которого раньше не помнила. Интересно, что бабушка им запирала? Ладно, потом узнаю. Честно признаться, уборка отняла у меня пол ночи. Но когда все вернулось на место, комната сразу стала уютнее. Закрыв плотно окно, я принялась рассматривать интересную находку.
В доме не было ни одного неизведанного мною закутка. Но отчего же тогда?
Я вошла в бабушкину комнату. Здесь все было так же, как и при жизни бабушки. Я ничего здесь не тронула. Остальные комнаты я, конечно, переделала под себя. А вот эту. Мне слишком дороги были ее вещи.
Большая кровать, огромный шкаф, где было много ее вещей и всяких разных безделушек. Трюмо, где все так же стояли фарфоровые статуэтки, фотографии и шкатулка с украшениями.
Я открыла шкаф. Вот висит мой любимый халат. На полке лежит красная шляпа. Бабушка часто в ней ходила. В коробке из-под туфель куча черно-белых фотографий всей их большой семьи.
В трюмо было много коробочек со всякой всячиной. Украшения, твердые духи в резной металлической баночке, часики, ремешки и заколки, фотографии. Мое внимание привлекла маленькая бархатная коробочка. В ней я обнаружила закрытую серебряную ладанку. Помнится, бабушка привезла ее из Иерусалима. В ладанке была крошечная капсула с маслом и маленький засушенный цветок.
Вздохнув, я вернула все на место. Но нечаянно зацепила деревянную шкатулку и она с грохотом упала на пол. В ней что-то звякнуло. Я подняла ее и хотела открыть. Но она была закрыта и замочная скважина требовала крошечного ключика. Я обыскала все ящики в трюмо, все коробочки, но ничего похожего не нашла.
- Ну ка, - и я достала свою находку.
Ключик вошел, будто и был предназначен для этой шкатулки. Открыв, я с удивлением обнаружила ситцевый мешочек и записку.
«Дорогая Эличка,
Хочу подарить тебе это маленькое сокровище в день твоего двадцатипятилетия. Я уверена, что ты сумеешь справиться с этими вещами. Будь умницей и не забывай, что наш мир это еще не все. И мы с тобой обязательно встретимся.
С любовью, твоя бабушка».
Слезы сами потекли по щекам. Она собиралась подарить мне это через три года.
Я с нежностью смотрела на такой знакомый уверенный почерк. Как бы я хотела вновь увидеть ее, взять за руку и поцеловать припудренную щеку, испещренную мелкими морщинками.
Осторожно вынув содержимое мешочка, я немного удивилась. На моей ладони лежала длинная золотая цепочка с крылышками, между которыми находился красивый крестик, и крошечная книжечка. Я долго смотрела на эти вещи и в голове моей вспыхивали и гасли самые разные догадки и идеи.
Развалившись на бабушкиной кровати и приготовившись открыть книжечку, я почувствовала легкое дуновение теплого ветерка, хотя все было закрыть.
Это был дневник. Бабушкин дневник. И чем дальше я его читала, тем сильнее возрастало мое чувство изумления. Видимо, это были записи, сделанные уже после всех событий и предназначавшиеся именно мне. И это были такие строки:
«Весна пришла как-то внезапно и сразу, ночью, когда весь город спал. Она босиком пробежала по бульварам, проспектам и площадям, заглядывая в самые невзрачные улочки. И снег таял от поцелуев ее ног. А она бежала, бежала и звонко смеялась сквозь тяжелые капли проливного дождя, который смывал с крыш театров, домов, всевозможных зданий составляющих город, тяжелый грязный снег. Город, подобно могучему, спящему глубоким сном, великану, заворочался от странного чувства. В нос ему ударил сладостный запах талого снега, мокрого, пропитанного бензином, асфальта, и сырой, со сгнившей листвой, землей, превращавшейся в обычную грязь, пахнущую мелом и гнилью.
Эту весну я встречала в обычном одиночестве. Сидела на широком подоконнике у распахнутого окна, глядя на косые полосы дождя в свете единственного горящего на улице в столь поздний час фонаря. Свежий упругий ветер трепал мои длинные светло-русые волосы, ласкал нежной прохладой белую, мраморную кожу. Но я не чувствовала ни холода, ни свежести дождя. На моих бумажно-белых щеках блестели дорожки от слез, взгляд глубоких ярко-синих глаз застыл, сосредоточившись на одном единственном и прекрасном, что было в этом мире – темном, без разрывов, небе, с которого лилась холодная вода, подобно противоядию на зараженную снегом землю, принося ее тягостным страданиям, долгожданное забвение и покой.
Я так любила этот мир, так ценила его и всеми силами пыталась сберечь его во имя любви к ближним. Но мир не принимал моей жертвы, лишь смеялся над моими слезами сострадания к нему. Я хотела помочь всем и каждому словом, делом, сочувствием и любовью, ибо любила каждого, желала только добра. Но мир не принимал меня. Я стала изгоем. Изгоем с белыми крыльями, которые висели теперь опаленными за моей спиной после недавнего неравного боя, которому не был положен конец. Теперь в моих руках было спасение этого мира и этого города, где по стечению судьбы развернулась борьба за Свет.
Я смахнула слезы, во весь рост всталана подоконнике и выглянула. Крылья слабо прошуршали, когда я неслышно вышла в окно, принимая на себя всю мощь мартовского ливня, и лишь у самой земли тяжело развернулись, поднимая меня на крышу, откуда был виден весь поглощенный мраком город.
«Никогда не думала, что ты настолько можешь быть жесток, как теперь. Ты, тот, чей путь был во имя Добра, уничтожаешь последние Цветы Света», - молча прокричала я в немую темноту, глядя скользящим взглядом на сонного великана, чья злоба на зиму только возрастала.
И все тело мое пробила дрожь от холодных воспоминаний.
Все началось еще во времена сотворения мира. Когда появилась жизнь на этой планете, мой взор был заворожен бесподобной красотой первозданного, еще совсем юного, девственно чистого мира. И мое сердце пронзила любовь. Сложив свои крылья и преклонив колени пред Отцом моим, я получила разрешение спуститься на Землю, к людям, жить среди них. Теперь передо мной стояла одна единственная задача – беречь этот мир от безликих Сил Зла, оставаясь такой же светлой, какой я была создана.
И вот я спустилась на Землю, лицом к лицу встретившись со Злом, чьи корни проникли в людские сердца, расползаясь все дальше и глубже.
Много веков и тысячелетий я боролась против Сил Зла, став настоящим Воином Светам. Но сколько бы я не боролась, я твердо знала, что эта война никогда не закончится, и будет продолжаться Вечно, ибо после Победы уже не будет ни Светлых, ни Темных. Если Зло завладеет десятками светлых людей, то на этот десяток непременно найдется десяток тех, кто из Тьмы выберет путь Добра.
Но теперь третье тысячелетие от рождества Христова. Силы Света ослабли, число воинов иссякало, ибо люди восстали против моего Отца, который пришел к ним, чтобы спасти. И Зло уже не прятало своего лица и свободно бесчинствовало на Земле. А мой враг, злобный, коварный сын самого Темного, открыл в себе новые силы, разрушающие, пошатнувшие мир. Деймос готовил сокрушающий удар, способный уничтожить последние крохи света и тепла, поработив все человечество.
Наш союз Семерых изгнал меня после нашей последней битвы с Деймосом, в которой я ненароком, в пылу сражений, ранила острием меча одного из наших. Мои извинения не были приняты и меня обвинили в предательстве, изгнав из Совета. Теперь мне предстояло одной бороться за Свет, чтобы завоевать признание тех, кто обвинил меня. Я должна была найти среди людей тех, чьи сердца и души еще не накрыла Черная тень, ибо среди них и в них самих заключалось спасение всего живого и Равновесие Мировых Весов, на чьих чашах теперь было больше черных камней.
И вот теперь я здесь, в небольшом городе, по которому смело шествовала весна.
Ах да. Я забыла представиться. Меня зовут Мария. И если ты, моя дорогая Лучинка Света, еще не поняла кто я, то хочу представиться. Я – Ангел, ангел любви и милосердия, простой ангел, едва ли не такой же, как рисуют в священных писаниях и иконах. Я – Воин Света, я – Хранитель. Только пока еще я не нашла того, кого я хранила бы всю жизнь и чью душу я с особой любовью и бережностью спасала от всего самого ужасного, что только может представить и сделать Тьма.
Бороться в отчаянии нельзя, ведь отчаянии это прямая дорога в Тень.
Я посмотрела на свои обгоревшие, закопченные крылья, пострадавшие от недавнего нападения слуг Деймоса.
Я встретила их совсем случайно, в узком переулке, когда осматривала город, в котором мне предстояло жить неизвестное время. Они вышли из провален-глазниц крошащегося красно-кирпичного здания. Встреча была неожиданной для нас троих. Они не были поставлены в известность, что одна из Семерых, свободно передвигается по миру. Но все же не растерялись. Шары огня и света искрились подобно молниями, озаряя жутким светом вечернюю прозябшую мглу. Слуги Деймоса не устояли и отступили, поспешив доложить о случившемся своему хозяину. Теперь мне оставалось лишь ждать удара в любое мгновенье.
Мой взор вдруг привлекла неясная фигура в окне пятого этажа дома напротив. Всего лишь кошка… Милое безобидное создание, которому язычники приписывали всякие непонятные качества, свято веря всякой ереси собственного сочинения. Чтобы не беспокоить мир моим необычным, невиданным видом, который вызывали крылья, я с большой неохотой вернулась обратно через окно в свою небольшую комнатушку, в которую стал проникать неясный мутный свет. Земля пробуждалась.
Неясная тревога беспокоила мое сознание. Вокруг этого дома сгущалась Тьма, тени подбирались все ближе и ближе. И казалось, что даже яркий свет весеннего солнца потускнел, не в силах проникнуть за стены черного сгустка. Выглянув в окно, я увидела, что лица проходящих внизу людей мрачны и печальны – мир охватило уныние. Людские сердца стали легче поддаваться злобе, распространяя вокруг сумрак, сея смуту. Цветку Света нелегко было выживать среди голых серых камней, в безжизненной почве, куда не могли проникнуть ни лучи света, ни капли веры и любви. Лишь одна надежда…да и то какая-то неестественная, неоднозначная, непонятная.
И весна была какая-то странная, капризная. Я ее не понимала, лишь чувствовала какую-то неясную тревогу, сжимающую грудь тугими обручами.
И все снова повторилось.
Я ночевала под большим колоколом на звоннице храма. Слезы бесконечным потоком лились из моих глаз. Я молила Господа, чтобы он услышал меня и простил. Холода я не чувствовала, лишь пальцы на руках с трудом гнулись, когда я возлагала крест. Человеческий страх зарождался в моей душе и был не присущ мне. И тут я вновь увидела их. Они стояли за чертой храма и наблюдали за мной. Деймос не спал, и ему нужна была я, ибо я слабее.
Я вышла к ним, и мы вновь сразились. Одна против троих. Я готова была уйти в небытие, но, видимо, мой путь еще не был завершен.
И тогда-то появился Он. Луч слепящего света пронзил моих врагом, и они исчезли, исчезли навсегда. Господь услышал меня.
- Прости меня, Господи! – кричала я, рыдая на коленях и протягивая к нему руки. – Прости меня! Я виновата пред тобой и вину мою ничем не искупить!
И Господь поднял меня с колен и даровал мне новую надежду. Он всегда прощает. Он добрый. Он все знает, лишь нужно просить его и он услышит. Он всегда рядом.
Теперь мой путь был иным. Сквозь толщу облаков пробился новый луч надежды и веры. Я воспряла и отдала этому миру всю свою любовь. Я выбрала путь простого смертного человека, чтобы пронести свой крест вместе с теми, кого я любила. А потом, после смерти, вернуться вновь к своему Отцу и пасть пред ним на колени и вновь выбрать этот мир, ибо я теперь навсегда связана с ним.
А свои крылья я отдам. Отдам, ибо они нужны моей внучке, которая когда-то будет у меня и будет идти моим путем и продолжать его. Мои крылья вырастут вновь, и тогда над миром взойдет новая заря – заря любви, которая так всем нужна. И мы встретимся с ней. Обязательно.
Я знаю, что она встретит тех, кто так же связан со мной. Ей будет тяжело и одновременно легко, ведь она не будет одна как я.
И может быть, наступит тот день, о котором мечтают Небеса. И я буду мечтать, и верить, ибо без веры нельзя. Свет вернется, и первозданная планета вновь засияет светом, и ангелы спустятся с небес и будут жить вместе с людьми, и сам Господь благословит своих детей. И добру не будет конца во все века».
Мне казалось, что меня больше не существует на этом свете. Я словно провалилась куда-то за грань. Все, что было здесь написано, никак не хотело укладываться в моей голове. Я еще раз прочла. Это шутка такая, ба? Я с упреком взглянула на фото. Там моя бабушка красивой улыбкой мне улыбалась.
Как такое могло быть? Как эта добрая и красивая женщина могла так надо мной шутить? Но шутки такого рода были не в ее духе. Выходит, что все написанное здесь – правда?
Всю жизнь бабушка провела в этом городе, ежегодно совершая поездки по святым местам. Добрая, чуткая, она была любима всеми, кто ее знал. Когда были похороны, весь город шел провожать ее в последний путь. И помимо их приехали еще люди, которые хоть немного были с ней знакомы. Она словно притягивала своей любовью, люди в ее обществе становились добрее. Она ушла вслед за своим мужем, моим дедушкой, наверное, всего через месяц. Значит, это он был тем, кого она хранила всю свою жизнь? Значит, она все же нашла его. И если это все действительно правда, то у меня есть шанс увидеть ее снова, неважно когда?
Я верила и не верила. Сидела у нее на кровати раскачивалась взад-вперед, рассматривая фотографии – больше мой мозг не способен был перерабатывать информацию. Со снимков на меня смотрели счастливые улыбающиеся лица моих родственников и бабушкиных друзей. Здесь был один человек, который тоже был дорог мне, как и бабушке. Но он тоже ушел и мне не у кого спросить, правда ли это все. Надеюсь, они все встретились… там…