Маша вошла в подъезд и нерешительно направилась к лифту. Там уже стоял в ожидании мужчина. Серый плащ полнил его ещё больше, а круглые очки добавляли сходства с Пьером Безуховым. В общем-то, вид у него был добродушный, но наслушавшись разных страшилок, боязно было ехать с незнакомым человеком. Только и подниматься пешком на девятый этаж, перспектива малозаманчивая. Она уже хотела свернуть к лестнице, но тут распахнулись двери лифта. Мужчина, заходя в него, обернулся:
– Едете?
Маша шагнула в тесную кабину, подумав: «Может, он сосед, а я паникую». За неделю, что прошла с момента её переезда в этот дом, она успела рассмотреть лишь пару старушек, да молодую мамочку с малышом в синем комбинезончике. Потом она никого не видела. Рано утром – на смену, поздно вечером – домой. Все по своим квартирам сидят в это время. В любом случае, предположила она, ехать нужно на последний этаж, значит, попутчик выйдет раньше.
– Вам какой? – спросила Маша, поднимая руку к панели с кнопками.
– Девятый.
Не сдержавшись от удивления, или от вновь всколыхнувшегося чувства страха, она оглянулась. Но быстро взяла себя в руки и нажала на девятку. Теперь была его очередь удивляться. На площадке всего две квартиры. В одной живёт он, а в другой Васька. Такие дамы любителя зелёного змия своими визитами не балуют.
– Вы к кому-то в гости? – не сдержал мужчина любопытства.
– Домой.
– Странно, – задумчиво произнёс он, перекладывая пакет из одной руки в другую, – или вы адрес перепутали, или я домом ошибся.
– Почему вы так думаете?
– Я хорошо знаю своего соседа.
Поняв, что так смутило мужчину, Маша улыбнулась:
– Теперь я там живу. Вы дома-то вообще бываете? У вас за стенкой целый месяц ремонт делали. Грохот стоял такой, что не услышать трудно. А на прошлой неделе вещи затаскивали. Тоже шумно было.
– Я только сегодня утром из командировки прилетел. Правда, соседка с низу, Глафира Сергеевна сообщила, что у нас новая соседка, но я не уточнял в какой квартире. Думал, наконец, на пятом этаже покупатель нашёлся.
Он ещё хотел что-то сказать, но лифт дёрнулся и встал, не доехав полтора этажа.
– Поздравляю. Приехали, – он вздохнул и полез в карман куртки за мобильным, – ничего не меняется.
– Часто у вас так?
– Привыкайте.
Потыкав кнопки в телефоне, мужчина соединился с диспетчером. Разговаривал с ней, как со старой знакомой. Даже адрес не уточнил, по которому нужно ремонтника прислать. Отключившись, сообщил:
– Минут сорок ждать придётся. Позвоните своим, чтобы не волновались.
– Это не обязательно, – ответила Маша.
Не хотелось почему-то рассказывать, что волноваться некому. Но тут сосед спохватился:
– Простите, забыл, что вы одна живёте, – и, улыбнувшись в ответ на её удивлённый взгляд, добавил, – Глафира Сергеевна рассказала.
– Похоже, она знает про меня всё.
– Не знаю, успокоит ли это, но не только про вас.
Маша попыталась улыбнуться непринуждённо:
– И что она ещё про меня сообщила?
– Думаю, что всё остальное, следствие просмотра бесконечных сериалов.
– Тааак… Интересно, почему вы сделали такой вывод?
– Потому что писатели в нашем доме квартиры покупать не станут – не престижно.
– А причём здесь писатели? – удивилась Маша.
– Так наша всезнающая Глафира утверждает, что вы писатель.
– Вот как? С чего же она решила? – рассмеялась Маша.
– Ну, этого я знать не могу, – и внимательно посмотрев на неё, заключил, – а может, я чего-то не понимаю? Только мне кажется, что писатели какие-то … не обычные, что ли.
– А я обычная?
Маша смотрела на него в упор, изучающе и проницательно. Он ответил вопросом:
– Хотите сказать, что Глафира не обманулась?
Маша совсем была не расположена говорить на эту тему. Во-первых, она действительно не писатель. Просто иногда что-то придумывает, записывает и выкладывает в интернете. Во-вторых, под своими рассказами никогда не ставит настоящее имя – стесняется. Правда, совсем недавно один из читателей убедил её вместо аватарки поставить настоящую фотографию. Она поразмышляла немного и решила, что из её городка вряд ли кто-то заходит на этот сайт, а, если всё же случается такое, то никак этот человек не может быть с ней знаком. Видимо, ошиблась. Неужели бабушка из её теперешнего дома интересуется не только сериалами, а ещё и в интернете шарится? Новый сосед теперь тоже смотрел на неё изучающе. Нужно было отвечать ему. И Маша сказала:
– Я работаю на заводе. Обменять свою коммуналку на отдельную квартиру смогла только благодаря тому, что продала родительский дом. Но могу вас огорчить. Писатели не настолько богаты, как вам представляется.
– Ну, наверное, всё же не бедствуют? – произнёс он с сарказмом.
– Практически все издаются на свои средства. Причём небольшим тиражом.
– И почему же?
– Редактура, корректура, издательство – это всё деньги и не малые.
– А гонорары?
– Представьте, вы получили стопочку своих книг. Например, пятьдесят экземпляров. Где и кому вы будете это продавать?
– Я не умею.
– Вот в этом-то и вопрос. Можно продать близким друзьям. А скорее всего вы их просто подарите.
– Странно. Ведь это большой труд.
– Знаете, сейчас рыночная экономика. Все издательства коммерческие. А раньше книгоиздание было государственным, оно и платило гонорары. И ваша бы книга пошла большим тиражом во все магазины страны. В наше время всё замыкается на узком круге знакомых, почитателей. Поэтому распространять свои книги вы будете сами.
– Откуда вы можете это знать, если не писатель?
– Да можно просто иметь к этому отношение.
– Вы же на заводе работаете.
Маша поняла, что практически проболталась. Начала лихорадочно соображать, как выпутаться из этого тупика. Но в этот момент в лифте погас свет.
– Только этого не хватает, – вздохнул мужчина.
– Что теперь? – испуганно спросила Маша.
– Ничего. Ждать.
– Но мы уже давно здесь.
– Тут два варианта: или всё гораздо серьёзнее, или пришёл монтёр.
– Будем надеяться на второе.
Он не дал ей договорить:
– Если бы монтёр, он сначала к нам бы подошёл.
– Может, снова диспетчеру позвонить?
– А смысл?
Какое-то время они не разговаривали. Потом мужчина спросил:
– Вы, наверное, с работы возвращаетесь? Устали?
– Ещё и есть хочу.
– Сейчас домой придёте…
– И встану к плите. Пока приготовлю…
– Посветите телефоном.
– Куда?
– Вот сюда, – он показал на свой пакет.
– Что вы хотите?
– Держите, – оторвал одну сосиску и отломил от батона горбушку.
– Я не буду, – смутилась Маша, – спасибо.
– Не могу же я один есть, – возмутился он, отрывая от длинной цепочки другую, – выручайте, а то я или подавлюсь, или умру голодной смертью.
Маша улыбнулась, понимая, что он хитрит:
– Этого я допустить не могу, – и, взяв предложенный перекус, вежливо пожелала соседу приятного аппетита.
– У меня минералка ещё есть. Были бы стаканчики, чокнулись бы за знакомство. Меня Пётр зовут. Среди друзей Пьер. Надеюсь, что с вами мы тоже подружимся.
– Мария. Для друзей Маша, – она ещё хотела добавить, что друзья неспроста назвали его Пьером, но тактично промолчала.
Жевали молча. Она думала: «Вот интересно, он такой же увалень, как и толстовский герой?» А он предположил, что Глафира Сергеевна теперь приложит все усилия для того, чтобы свести его с новой соседкой: «Вот почему ей кажется, что она лучше знает, что мне действительно нужно?» В это время по двери лифта загрохотал ботинок монтёра:
– Живы, что ль? Или всё, кранты уже?
– Не дождёшься, – дружелюбно ответил Пётр, – вызволяй давай, Коля, а то на твоей совести две смерти будут. Есть очень хочется.
– Так ты чо, не один там? – удивился Коля.
Вооружившись инструментами и приложив усилия, раздвинул двери кабины. Свет с лестничной клетки проник в лифт. Коля встал на колени и заглянул в него:
– Эх, Пётр Иваныч, ты чо ж весь мужской пол позоришь? С тобой дама, а ты помирать собрался. Да ещё и с голодухи. Я бы…
– Ты бы лучше лифт отремонтировал так, чтобы он регулярно не ломался.
– После нового года. Запчасти, наконец, получили, – посерьёзнел Коля, – давайте девушка руку, выбираться будем. Спасу я вас от этого маньяка, пока у него обострение не началось.
Маша растерянно смотрела то на Петра, то на Колю:
– Не шутите так. – И оценив высоту, на которой оказался пол лестничной площадки, растерялась. – Да я никогда не смогу отсюда вылезти.
– Ага, – подтвердил Коля, – не сможете. Только я ведь щас уйду, двери захлопнутся и… ночевать здесь будете.
– Хорош, Коля, – оборвал речь монтёра Пётр, – а то перепугаешь нашу новую соседку. Она ведь тебя шутника не знает, подумает, что правда.
– Так вы теперь живёте в нашем доме? – разочаровано заныл Коля, – тогда точно придётся вызволять. Я просто не могу допустить, чтобы соседка в лифте осталась. Да ещё на пару с Петром Иванычем.
Пётр подал свой пакет Коле:
– На. Отвечаешь головой за содержимое.
– Ага. Стеречь буду, как зеницу ока, – продолжал балагурить Коля, – а ты сам вылазь.
Поставив пакет на пол, протянул руку:
– Давай, соседка, не боись.
Пётр сложил руки в замок, наклонился, подставляя их Маше:
– Я подсажу.
Она протянула руки Коле, а коленом встала на руки Петра. Мгновение, и она уже стояла на площадке между этажами:
– Ребят, вы, что в МЧС работаете? Я ойкнуть не успела, как вы меня уже вытащили.
– Да нет. Просто опыт большой. С вами-то вообще легко, а вот, когда бабульки застревают… и Петя им снизу не помогает, вот тогда целая эпопея получается.
В это время, подтянувшись на руках, выбрался Пётр:
– Хоть бы помог, – ворчал он.
– Не маленький, сам умеешь.
Отряхнув колени, Пётр повернулся к Коле:
– Спасибо. Можешь идти к жене и детям.
– Не могу – дежурство у меня сегодня. Ты, чо думаешь, я с третьего этажа, что ли так долго шёл сюда?
– Да помнится мне, что ты из дома-то ещё и дольше однажды добирался, – игриво подначил соседа Пётр.
Коля расплылся в улыбке:
– Ну, было разок. Теперь всю жизнь весь дом помнить будет, – и, пряча улыбку, нахмурил брови, – ух, завистники.
На этом они расстались. Коля пошёл в диспетчерскую, а Маша с Петром стали подниматься на свой этаж.
– Вы не обижайтесь на него, – заступился он за соседа, – Коля работящий и жену любит, просто язык у него без костей.
– Да я не обижаюсь. По нему видно, что балагур, – ответила она, доставая из сумочки ключи.
– А знаете, Маша, пойдёмте-ка ко мне в гости, – вдруг заявил Пётр, отпирая свою дверь.
– Да поздновато уже для гостей.
– Ну, хорошо – не в гости, – легко согласился он, – по-соседски чайку попьем, я со своими вас познакомлю.
– А у вас не будет неприятностей, если вы домой явитесь с опозданием, да ещё и с женщиной?
– Заходите, – распахнул он дверь.
Как только Пётр включил в прихожей свет, послышался топот. Скорее топоток.
– Мяу, – ворчливо провозгласил дымчатый пушистый котяра, и начал усиленно тереться о ногу хозяина.
Улыбнувшись, тот поднял его на руки:
– И тебе, здравствуй. Вот, знакомься, это Маша. Наша соседка, – и, уже, повернувшись к ней, добавил – а это Пух.
– Пух? – удивилась она.
– Ага. Был когда-то маленький Пушок. Теперь же… как-то не солидно его так называть.
Маша протянула руку, чтобы погладить кота:
– Пух, ты не кусаешь новых соседей?
– Вообще-то может, – ответил за кота хозяин.
Но Маша всё же погладила его. А Пух, разомлев, стал усиленно крутить головой, прижимаясь к Машиной ладони. Ластился и мурлыкал.
– Ничего себе, – удивился Пётр, – такой реакции я никогда не видел. Обычно на незнакомых он шипеть начинает. Вы любите кошек?
Маша, забирая у хозяина кота, рассмеялась:
– Только чужих. За своими ухаживать надо, а я… сама, наверное, кошкой была когда-то. Люблю, когда за мной ухаживают. А ваш Пух, видимо, во мне родную кровь почуял.
Кот уютно устроился на Машиных руках. Прижался тёплым животом к груди, а голову положил на плечо и от удовольствия заурчал.
– Пойдёмте, с остальными познакомлю, – повёл её в комнату Пётр.
Щёлкнул выключателем и направился к дальней стене:
– Эй, карасики-проказники, я пришёл. Почему не вижу радости?
Подойдя к аквариуму, он побарабанил пальцами по стеклу. Рыбки подплыли, но через мгновение уже не проявляли никакого интереса к тому, что происходит вне их стихии.
– Вот за что их любят? Они же эмоции проявляют только, когда корм видят, – с досадой произнес Пётр.
– За умиротворённость. А вам они зачем?
– Внук отдал. Он сейчас в студенческом общежитии живёт в другом городе. Не тащить же их туда. А родители наотрез отказались за ними ухаживать.
Сыпанув рыбкам корм, Пётр пригласил Машу на кухню:
– Присаживайтесь пока с Пухом вот сюда, – вытащил из-под стола табурет, – а я сейчас… Один момент.
Поставив на плиту чайник, достал сковородку. Пока на ней разогревалось масло, порезал ветчину. Через пару минут источая аромат, уже шкворчала яичница, а Пётр намазывал масло на батон:
– Ну, вот, всё готово, – разложил он ужин по тарелкам, – мойте руки и отметим наше знакомство.
– Как-то неудобно…
– Сегодня неудобно вам до полночи готовить, а мне ужинать в одиночестве. Правда, кроме холостяцкого меню, тоже ничем не могу удивить. Но зато быстро.
Пока Маша мыла руки, он плеснул в рюмки коньяка и, подавая одну Маше, спросил:
– Переходим по-соседски на «ты»?
– Переходим, – ответила она, чокаясь.
Дальше разговор как-то не клеился. Может, смущались, а, может, не было общих тем. Маша хотела помочь помыть посуду после ужина, но Пётр возмутился:
– Ты и так устала, а мне не тяжело.
На том и попрощались.
Несколько дней они не виделись. Случайных встреч не было, а в гости зайти не находили повода. На улице похолодало, зарядил нудный дождь. Приходя домой, Пётр устраивался уютно с котом на диване, вооружался пультом и привычно скучал.
В этот вечер он задержался на работе. Потом ещё в магазин заезжал – все продукты разом закончились. Выйдя из лифта, он непроизвольно бросил взгляд на соседскую дверь. Из замочной скважины торчал ключ, а на нём тихонечко покачивалось сердечко-брелок:
– Что за чёрт? – удивленно воскликнул Пётр, – ушла или пришла?
Занёс пакеты в свою квартиру. Подбежавшему Пуху, строго наказал:
– По сумкам не шарить. Я к Маше на минутку зайду. Проверю всё ли там в порядке, – и вышел на площадку.
Нажал на кнопку звонка и, не услышав за дверью никаких звуков, снова чертыхнулся: «Ремонт она делала. А звонок новый поставить не догадалась». Выругав себя за то, что при знакомстве не догадался обменяться с соседкой телефонами, толкнул дверь. Она оказалась не запертой. Посреди прихожей валялись сапоги, сумка и перчатки. Он позвал:
– Маша, ты дома?
Не дождавшись ответа, пошёл дальше. В спальне горел свет. Заглянув, в открытую дверь, увидел, сидящую за компьютером и что-то сосредоточенно печатающую соседку:
– Маш, ты чего двери не запираешь? – окликнул он её с порога.
Она, не поворачивая головы, сказала:
– Ага.
– Что «ага»? – удивился Пётр.
Больше она не отвечала. Он подошёл, положил на стол её ключи и взглянул на монитор. Прочитал: «Листья на берёзе зябко подрагивали от каждого дуновения ветерка. Дождь обволакивал своей занудной моросью каждую ветку. Полина промокла насквозь, но упрямо стояла возле калитки. Ждала. Сама уже не понимая, чего или кого».
– Маш, так ты всё-таки писатель? – не дождавшись ответа, задал следующий вопрос, – О чём пишешь?
– Да, – коротко бросила она, продолжая стучать по клавиатуре.
– Ясно, – вздохнул Пётр, – ты хоть ела?
Маша промычала что-то нечленораздельное и снова замолчала. Потоптавшись ещё немного, Пётр пошёл на кухню. Картина была не радостной. В раковине пара тарелок, на плите сковорода и кастрюля. Пустые. Тоже не мытые. Он хотел было уйти домой, но удивляясь самому себе, встал к мойке и начал мыть посуду. Потом заглянул в холодильник. В поддоне для овощей лежала луковица. На нижней полке – горбушка батона в полиэтиленовом пакете. На средней – малюсенький кусочек сыра, а на верхней сиротливо засыхала сосиска. Разрезав сосиску вдоль, он расположил ее на куске хлеба, прикрыл сыром и отправил в микроволновку. Вскипятил чайник, сделал свежую заварку. Когда принёс это всё Маше, она даже не взглянула ни на бутерброд, ни на чай, просто буркнула: «Угу». А потом, прикурив, всё же отхлебнула из чашки. Пётр, ругая себя за инициативу, отправился домой. Запер Машину квартиру, ключ положил в карман: «Вот сиди теперь пока не выпущу», – подумал обиженно.
Разложив покупки по местам, накормил своих домочадцев и отправился на кухню. Хотел было по-быстрому соорудить яичницу, но вдруг достал картошку и начал чистить. Он ещё не сознавался себе, что готовит и для Маши тоже, но уже ворчал: «Кошкой, блин, она была. Любит, чтобы за ней ухаживали. А я-то здесь причём?» Его подмывало сходить в соседнюю квартиру и посмотреть, что там происходит. Но он старательно оттягивал этот момент. Очень старательно. На часах уже было начало одиннадцатого, когда он выключил газ и сел есть. Но кусок не лез. Выругавшись в очередной раз за сегодняшний вечер, переложил половину приготовленного в другую кастрюльку, и пошёл к Маше. Там было всё по-прежнему. Она стучала по клавиатуре. Пепельница на половину заполнена окурками. Чай выпит. Бутерброд даже не надкусила.
– Маш, ну, нельзя так, – попытался отвлечь её Пётр.
– Щас... Абзац…
– Что, абзац?
– Угу.
– Понятно, – вздохнул он разочарованно.
Приготовил ей ещё чай, проветрил комнату, вытряхнул пепельницу. В надежде, что последний абзац – это не долго, сел в кресло и стал ждать.
Когда Маша встала из-за стола, то от неожиданности чуть не вскрикнула. Но сообразив, что это не какой-то чужой мужчина спит в её кресле, а сосед, немного успокоилась. Похлопав его по плечу, спросила:
– Пьер, ты как сюда попал?
Он открыл глаза:
– Закончила?
– В общем, да… Надо ещё перечитать… Что ты здесь делаешь?
– Не поверишь, за кошкой присматриваю.
– За кем? – растерялась Маша.
– За одной грамотной кошкой, которая совсем не писатель, но любит, чтобы за ней ухаживали.
– Я тебя не понимаю. Пьер, не говори загадками.
– Пошли, я тебя покормлю сначала, – потянул он её на кухню, – а то на голодный желудок кошка плохо соображает. А у меня теплится надежда: если вдруг ей стряпня моя понравится, то, эта самая кошка, перестанет фырчать и начнёт мурлыкать.