Глава 4. Война

 

Граждане и гражданки Советского Союза!
Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление:
Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории.
Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении, и Советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну совершено, несмотря на то, что за все время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора. Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей.
Уже после совершившегося нападения германский посол в Москве Шуленбург в 5 часов 30 минут утра сделал мне, как народному комиссару иностранных дел, заявление от имени своего правительства о том, что Германское правительство решило выступить с войной против СССР в связи с сосредоточением частей Красной Армии у восточной германской границы.
В ответ на это мною от имени Советского правительства было заявлено, что до последней минуты Германское правительство не предъявляло никаких претензий к Советскому правительству, что Германия совершила нападение на СССР, несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и что тем самым фашистская Германия является нападающей стороной.
По поручению Правительства Советского Союза я должен также заявить, что ни в одном пункте наши войска и наша авиация не допустили нарушения границы и поэтому сделанное сегодня утром заявление румынского радио, что якобы советская авиация обстреляла румынские аэродромы, является сплошной ложью и провокацией. Такой же ложью и провокацией является вся сегодняшняя декларация Гитлера, пытающегося задним числом состряпать обвинительный материал насчет несоблюдения Советским Союзом советско-германского пакта.
Теперь, когда нападение на Советский Союз уже свершилось, Советским правительством дан нашим войскам приказ — отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей родины.
Эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских правителей Германии, поработивших французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию, Данию, Голландию, Грецию и другие народы.
Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армия и флот и смелые соколы Советской авиации с честью выполнят долг перед родиной, перед советским народом, и нанесут сокрушительный удар агрессору.
Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В своё время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за Родину, за честь, за свободу.
Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что все население нашей страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един, как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом.
Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, ещё теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя тов. Сталина.
Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!

(Выступление  по радио  В.М. Молотова 22 июня 1941 года)

       Прошли слякотная осень, за нею морозная зима. Весна  выдалась поздней.
       Снега растаяли только в апреле, а к маю чуть подсохли дороги.
       Все это время бригада вела активную боевую учебу:   выброски проводились одна за другой, в составе взвода, роты и батальона. Устроили несколько лыжных кроссов с полной выкладкой,  огневые, в том числе, артиллерийские стрельбы.
       В самом начале лета, во взводе произошел очередной казус. Теперь с   Усатовым и  Легостаевым.
       На очередном выходе «в поле» они проявили инициативу, попросив лейтенанта Игнатченко разрешить скрытно подобраться к проходящей в километре   железнодорожной ветке,  по которой обычно перевозили грузы и имитировать подрыв железнодорожного состава. Взрывпакетом с бикфордовым шнуром.
       Тот немного подумал и  согласился.
       Действуя по всем канонам, друзья перебежками   приблизились к  цели, проползли  оставшиеся  метры  по-пластунски и заложили имитатор   под рельс.  А когда из-за поворота  показалась  сцепка вагонов, подожгли бикфордов шнур и укрылись поблизости.
       - Бах! - звонко хлопнуло  через пару минут, состав чуть притормозил, а затем снова набрал ход и покатил  дальше.
       -  Точно под паровозом, - довольно переглянулась пара,   вылезла из укрытия и направилась к месту  взрыва, желая  ознакомиться с результатами.
       В следующий момент с другой стороны насыпи выскочили пятеро,  в форме НКВД. 
       Старший,  пальнув из нагана вверх, заорал  «руки вверх!», а остальные, с винтовками, взяли злоумышленников на прицел.
       -  Да вы что, товарищи, мы же…,   - начали было ребята, но их быстро окружили  и потолкали прикладами вперед, - попались гады!
       Затем, не давая говорить, погрузили в один из вагонов (поезд ждал на полустанке) откуда  доставили в Минск.  Там, после допроса, оба оказались в карцере, где просидели пять суток.
       При этом выяснилось, что в   составе перевозили заключенных, а десантников охрана  приняла  за лиц, пытавшихся  тех освободить. На шестой день  за ними  приехали из части.
       - Больше мне таких вылазок не проводить, - хмуро сказал  энкэвэдэшный майор, выдавая арестантов комбату Полозкову. Тренируйте бойцов в другом месте.
Наказывать друзей за инициативу не  стали, но Игнатченко после беседы у комбата, несколько дней ходил  грустный и задумчивый.
       Шло время, и  вся «секретная» двадцатка с нетерпением ждала, когда поступит долгожданный приказ о   возвращении ее на флот. За которым  все изрядно скучали.
       Служба в десантных войсках парням нравилась, но все равно тянуло к морю. Там был простор, боевые корабли и родные экипажи.
       За  прошедшие месяцы Юрка получил   несколько  писем от Маши,  добрых и теплых. Она сообщала, что после окончания школы будет поступать в Ленинградский медицинский институт,  желая стать доктором.
       Легостаев  о себе писал вскользь, ограничиваясь общими фразами. Больше упирал на то, как они встретятся снова, чтобы никогда не расставаться.
       Между тем,  обстановка в мире накалялась. Германия захватила Францию, Данию и Норвегию, оккупировала часть Польши и  бомбила  города  Великобритании.
На советско-германской границе то и дело возникали провокации. Политработники бригады регулярно проводили с личным составом политинформации, призывая на них  не поддаваться на провокации, а также проявлять бдительность. 
       В ночь на  двадцать второго июня, во взводе  многим не спалось. 
       После ужина, в клубе части крутили  популярную  картину «Путевка в жизнь»», а на воскресенье были назначены спортивные соревнования с участием гражданской молодежи.  Среди которой у ребят появились знакомые девушки.
       А ровно в четыре тридцать,  голос стоявшего дневальным  Томилина  «Рота подъем! Боевая тревога!», сбросил всех с коек.
       Привычно натянув обмундирование и расхватав оружие с противогазами,   все заняли свои места в шеренгах на среднем проходе, где уже стоял хмурый Романенко с   взводными.
       - Всем вниз! - приказал командир роты, и по гулким пролетам  задробили солдатские сапоги.
       Сначала бригаду выстроили на плацу перед казармами, а затем  вывели  за территорию части и расположили  на опушке леса.
       Мучительно тянулись минуты ожидания.
       - Кажется война, - прошептал кто-то из ребят, на него цыкнули.
       Наконец первая команда старшины Дорошенко, - выделить бойцов для получения боеприпасов, снаряжения и продовольствия!
       Бойцов выделили, а из штаба прибыли дневальные, сообщившие, что по боевой тревоге подняты  все войска  Западного военного округа.
       Новость была встречена гробовым молчанием.
       А еще через час, батальон в полной боевой экипировке, поротно,  лесом двинулся на свой аэродром. Соблюдая скрытность.
       На одной из полян его  остановили,  и комбат Полозков, обратившись к бойцам, сообщил, что фашистская  Германия без объявления войны нарушила государственную границу СССР, бомбит города и села.
       Задача подразделения  - сосредоточиться в месте дислокации и ждать дальнейших указаний командования.
       Вслед за этим  капитан  распорядился продолжить движение, и оно возобновилось.
       Лес,  между тем,  уже проснулся. Сквозь кроны высоких сосен пробивались солнечные лучи, в  кустах  весело трещали  сойки, где-то далеко рассыпалась дробь дятла.
       На подходе к аэродрому все услышали гул приближающихся  с запада самолетов и подняли к небу головы. Те  шли на большой высоте, держа курс на восток.
       Затем более десятка машин отделились от основной группы и, снижаясь, понеслись в сторону батальона.
       - Воздух! -  заорали в разных местах колонны.
       Она тут же привычно рассредоточилась, укрывшись в  кюветах и густом подлеске, а самолеты с  черными крестами на плоскостях, сделали  два захода на аэродром, сбросив туда бомбы.
       От взрывов колыхнулась земля,  а когда  они осели, на том месте  заклубился  густой дым, и вырвались языки пламени. Аэродрома  больше не существовало.
       Затем пикировщики, сделав разворот, подвывая моторами, ушли на запад.
       - А где же наши истребители, а, ребята? - проводил их недоуменным взглядом  Зорин.
       - Спроси чего-нибудь полегче, - буркнул в ответ  Григорьев.
       Когда похоронили убитых  на аэродроме, а также   оказали помощь раненым, комбат вышел  по рации  на связь со штабом бригады, доложив о случившемся. 
       Оттуда получили приказ следовать на соединение с ней в  обусловленное место.
       Выслав вперед  охранение, батальон двинулся лесом дальше, неся с собой на самодельных носилках раненых. Шли молча и подавлено, осмысливая случившееся.
       Через  несколько дней   в бригаду  из корпуса поступила  директива Ставки  «Для изоляции и уничтожения подвижных частей противника, прорвавшихся от Слуцка на Бобруйск, путем диверсионных нападений на отдельные машины, части и тылы, 214-ю авиадесантную бригаду форсированным маршем на автотранспорте выбросить сегодня же ночью для действия в направлениях на Глушу, Глуск и Старые дороги». 
       Когда  наступили сумерки, бригада, оставив место временной  дислокации, погрузилась на автомашины  и скрытно  двинулась по указанным  маршрутам. Тихо  урчали грузовики с затененными фарами, за которыми  на конной тяге  следовала артиллерия.
       Спустя некоторое  время   каждый батальон взял свое направление и  исчез во тьме. Дорога опустела.
       На утренней заре, в редеющем тумане, рота старшего лейтенанта Романенко, загнав свои   ЗИС-5 в березовую рощу, устроила засаду перед мостом через реку,  на выезде из  райцентра Глуск.
       Слева   тянулись густые кусты  верболоза,  а  справа, за дорогой, зеленело овсяное, с цветущими васильками поле, заканчивающееся у далекой опушки.
       Мост заминировали,  и  десантники укрылись в  кустарнике на подходе.  По другую же сторону,    у кромки поля за мостом,   Романенко приказал установить ручной пулемет с самим метким расчетом.
       Примерно через час, со стороны райцентра, по дороге  запылила колонна.
       Впереди следовал пятнистый бронетранспортер,  за ним  три мотоцикла с колясками, а следом двигались  четыре тупорылых грузовика, полные солдат. На одном весело пиликала гармошка.
       - Давай, - прошептал командир роты, лежавшему рядом Дорошенко, как только бронетранспортер  въехал на мост.
       Тот крутанул ручку взрывной машинки, через секунду на мосту гулко ухнуло, и тяжелая машина опрокинулась в воду вверх колесами.
       Когда вниз еще летели  обломки досок с бревнами,   из засады по колонне ударили шквальным  огнем «дегтяревы» с ППД и винтовки.
       - Алярм!!   - посыпались из кузовов немцы.
       В ответ  полетели гранаты, вверх плеснула серия разрывов.
Через несколько минут все было кончено.
       Раскуроченные грузовики  вонюче дымились на дороге, кругом валялись трупы захватчиков, а пулемет из-за моста добивал короткими очередями, убегавших в поле.
       Один из мотоциклов остался цел    (его прихватили с собой, выкинув из люльки убитого офицера), с двух других сняли пулеметы и  полные канистры, вслед за чем рота быстро отошла в рощу.
       Спустя  короткое время она удалялась на грузовиках  по проселку. Впереди  урчал трофейный  «Цундап», за рулем которого  восседал старшина,  а в люльке покачивался  Романенко.
       -  Ну и дали мы гадам, - сказал в кузове  следующего за  командиром ЗИСа, хрустящий галетой  Зорин.
       -   И еще дадим,  подбросив в руке трофейный  «вальтер», -  харкнул за борт Шаулин.
       Отъехав от места засады, где рота не потеряла ни одного человека, километров десять,  подразделение остановилось в молодом ельнике.
       Там командир вылез из коляски, приказав выставить боевое охранение и отдыхать, а сам,  позвав взводных, открыл планшетку  и извлек  оттуда карту.
       Пока офицеры совещались, намечая план дальнейших действий, бойцы расположились  у машин.    
       Одни тут же задымили махоркой, другие стали обсуждать первый бой, а Андреев с  Книжниковым и Плюшкин, с интересом осматривали  захваченные пулеметы.  В бригаде изучали оружие вероятного противника, и парни знали, что те называются МГ-34.
       Ухватистые, с пластмассовыми  пистолетными рукоятками и семидесяти пяти зарядными   барабанами, они производили впечатление. 
       - Да, этот будет посерьезнее нашего «дегтяря», - хлопнул по ствольной коробке одного, Плюшкин.
       - Скоро увидим,-  щелкнул сошками другого, Книжников.
       По прошествии часа,  наметив с  взводными маршрут, Романенко дал сигнал к отправке.
       Все быстро погрузились в машины, и в том же порядке последовали дальше.
       С проселка  короткая колонна свернула   на более широкую дорогу, потом машины спустились в  долину,  переехав вброд мелкую речушку, и  через некоторое время   остановились на невысоком песчаном склоне,  поросшим вековым бором. За ним    виднелся исчезающий  за поворотом, широкий   тракт. 
       Машины снова укрыли под деревьями, личный состав рядом, а Романенко выслал на тракт разведку из трех человек, во главе со старшим сержантом.
       Вскоре она вернулась, и сержант доложил, что сразу за поворотом стоит немецкий  Т-4.  У него возятся  трое танкистов, а еще два играют в карты.
       - Танк говоришь? - прищурился старший лейтенант. -   Вот его-то нам и надо.
       После этого оставив за старшего командира первого взвода Яковлева, прихватил с собой  старшину Дорошенко, а вместе с ним Бойко, Сафронова и Легостаева, к которым благоволил,   после чего группа поспешила в сторону тракта.
       Несколько позже  она лежала в высокой осоке за поворотом, метрах в ста от танка.
       В карты рядом с машиной никто не играл, экипаж в черных комбинезонах, натягивал  тросом  на катки лопнувшую гусеницу.   Уходившая вперед на несколько километров дорога была пуста,  в небе беззаботно трепетал жаворонок.
       - Значит так, - обозрев все в бинокль,  сунул его за пазуху Романенко.   -  Мы со старшиной выдвигаемся вперед и расстреливаем танкистов,  остальные на подстраховке.
       Далее, пара неслышно поползла вперед и исчезла. На щеку Юрки, зудя, уселся комар, он тихо выругался.
       Спустя некоторое время тишину  нарушил стрекот очередей,  десантники, вскочив, бросились вперед, с оружием наизготовку.
       Когда подбежали, все было кончено.
       Пятеро, подплывая кровью,  валялись на  земле, лейтенант со старшиной стояли рядом.
       - Осмотреть машину, -  утер пот со лба  Романенко.
       Внутри  танка оказалось пусто, на внешних креплениях висели пять канистр с горючим, а сзади башни была привязана  здоровенная опаленная свинья.
       - Хорошая огневая точка,- обошел машину старший лейтенант.-  Жаль, артиллеристов у нас нет, - похлопал ладонью по броне.
       - Почему нет? - ответил Сафронов. - Я в прошлом комендор главного калибра, служил на крейсере. Для меня эта пукалка - семечки (кивнул на танковое орудие).
       - Я тоже могу, -  добавил Легостаев.
       - Вот как? - вскинул брови ротный и  тут же принял решение.
Сафронова с остальными моряками  посадить в машину, а роте скрытно выдвинуться к тракту.
       - Давай,  Василь Иваныч  к Яковлеву, -  приказал он Дорошенко. - Пускай  залягут на опушке, я скоро буду.  И еще, пришли  нескольких ребят.  Нужно забрать горючее со свиньей. Они нам пригодятся.
       - Понял, - выдохнул старшина и шустро  порысил к бору.
       Через полчаса все было готово.
       Убитых немцев оттащили  в кювет, трофеи в свои ЗИСы; новый экипаж танка (к нему добавили Усатова), занял свои места, а рота укрылась в засаде. Оговорили необходимые сигналы.
       При появлении на тракте врага, танк первым открывает по нему огонь из пушки с пулеметами, а затем, с фланга, в дело вступает рота. Красная ракета - отход на исходную позицию.
       Когда все исчезли, оставшиеся  в машине захлопнули верхний люк и начали осваиваться. Сафронов с Легостаевым, заняв места наводчика с заряжающим, быстро разобрались с орудием, а Бойко с Усатовым  устроились у пулеметов, оказавшимися уже знакомыми МГ.
       Затем Иван обнаружил  небольшую картонную коробку с продуктами  (в ней был кирпич хлеба в фольге, палка копченой колбасы  и  полголовки сыра).
       - Щас  подрубаем, - довольно прогудел он. - С утра не жрамши.
       После чего достал из голенища сапога  кинжал и разделил все поровну.
Хлеб ребятам не понравился - был черствым и отдавал химией, а колбаса с сыром оказались вкусными.
       Подкрепившись, все хлебнули воды из фляг, захотелось покурить, но не стали.
       В тесном пространстве   было и так душно.
       - А как вам после того, как мы перебили немцев у моста? -  чуть помолчав, спросил Бойко. - Не тошно?
       -  Туда им и дорога, тварям, - жестко ответил  Легостаев. - Нашли  то, что искали.
       -   Не мы их, так они нас, - хмуро  добавил Усатов.
       Прошел час, время близилось к полудню, на пустынном  тракте  никто не появлялся.
       Наконец,  далеко впереди, возникло пыльное облако.
       - Идут! - первым заметил его Сафронов, наблюдавший в оптику.
       Вскоре из облака показалась  длинная вереница грузовиков, с сидящей в кузовах пехотой.
       - Не меньше батальона, - сглотнул слюну Бойко. 
       - Юра, заряжай,-  тихо сказал Сафронов.
       Легостаев  дослал в казенник снаряд, а наводчик приник к прицелу.
       Когда первый грузовик приблизился на триста метров, он чуть  шевельнул ствол и нажал кнопку.
       Внутри оглушительно громыхнуло, в ушах возник звон, головную машину разнесло в клочья.
       А по колонне  уже били  танковые пулеметы, к ним присоединились с фланга ротные. 
       На дороге начался ад.
       Грузовики съезжали с дороги в поле, с них сыпались солдаты, а танк бил по ним, не переставая. Факелами вспыхнули еще три машины,  поле усеялось  неподвижными телами.  Оставшиеся в живых  залегли в кювете  и хаотично отстреливались.
       Когда боезапас был использован наполовину, в той стороне, где залегла  рота, стали рваться мины, а  из огня с дымом выползла   самоходка  и ударила по танку. Снаряд скрежетнул  по броне, машину слегка  тряхнуло. 
       В  следующую минуту, впереди  на фланге, вверх  взлетела красная  ракета.
       - Рвем когти! - заорал чумазый Сафронов, открывая верхний люк.
       Один за другим, десантники  выбрались из машины и, спрыгнув наземь,   припустили к бору.   Через короткое время позади рвануло (Усатов на бегу оглянулся). Их огневая точка горела, окутываясь чадным  дымом.
       Когда  группа, загнанно хрипя и отхаркиваясь от пороховых газов, достигла бора, рота завершала погрузку. 
       - Все целы?  - встретил «танкистов» потный  Игнатченко. - Быстро в машину!
Ребята  один за другим перевалились в кузов последней,  ЗИСы вслед за мотоциклом тронулись с места.
       На ночевку остановились  спустя  полтора часа, в заброшенном  песчаном карьере. Он был хорошо укрыт от посторонних глаз, но вверху  командир роты приказал  выставить охранение.
       Для начала,  под   росшим на склоне  вековым  дубом,  похоронили двух убитых в бою десантников из первого взвода. Одним был Тенгиз Кобуа,  родом из Сухуми, а вторым -   дальневосточник  Саша Цветков. Ротный запевала.
       У изголовий  могилок вбили  два тонких березовых ствола с фанерками. На которых химическим карандашом значились фамилии ребят, с датой смерти.
       Склонив головы, их товарищи  стояли рядом с зажатыми в кулаках пилотками, а потом вперед вышел Романенко и сказал всего две фразы.
       «Вы погибли, как герои, в бою с врагом. Мы отомстим за вас ребята».
Потом  все разошлись и занялись текущими делами.
       Одни разожгли  два  жарких, бездымных костра  из сухого, набранного в лесу валежника, другие, под руководством Дорошенко,  разделали и зажарили трофейную свинью на углях, часть которой десантники употребили на ужин.
       После, все, кроме часовых, спали до утра, завернувшись в плащ-палатки, а  на восходе солнца, заправив баки  горючим,  рота   двигалась к очередной цели. 
       Ею оказалась    группа военнопленных, которую  немцы гнали  по проселочной дороге на запад.
       Их  обнаружил   подвижный дозор, при очередной стоянке.
Около сотни  понурых  красноармейцев, среди которых имелись раненые,    конвоировали  пятнадцать  автоматчиков.
       Впереди, на  рослом жеребце, в седле покачивался офицер, за колонной  громыхали две, чем-то груженые телеги.
       Время от времени  со стороны колонны доносились хриплые крики «шнель!» и «русиш  швайн!  под которые  фашисты толкали  прикладами и   пинали сапогами отстававших.
       Романенко тут же принял решение.
       Два взвода скрытно выдвинулись вперед и залегли  в пересохшем болотце, меж   кочек  по обе стороны дороги, а впереди был выставлен заслон.
       - Бить по охране, после меня, - приказал командир роты.-  А затем сразу в атаку.
       Когда, шаркая  ногами,  группа вошла в сектор обстрела, лейтенант за кустом лещины  вскинул к плечу взятую у бойца  винтовку, хлестнул выстрел.
       Офицер, взмахнув руками, повалился с коня, тишина взорвалась двумя залпами, а потом  с обеих сторон, на дорогу вынеслись десантники. Оставшихся в живых  конвоиров добили прикладами и ножами.
       Чуть позже освобожденные (одни с радостными лицами, другие наоборот, угрюмые) стояли на поляне в ближнем  лесу, построенные в две шеренги. А рядом повозки с лошадьми, в которых обнаружились  несколько десятков русских трехлинеек, а также патроны к ним. В ящиках и подсумках.   
       - Офицеры среди вас есть? - хмуро оглядел заросшие лица Романенко
       - Я,-  прихрамывая, вышел один,  со шпалой в петлице. 
       - И я, -  добавился к нему второй, круглолицый и в прожженном комбинезоне. 
       - Чем командовали?
       -  Батальоном, -  опустил голову   капитан.
       -  А я броневым взводом, -  сказал круглолицый
       - Где и как вы попали в плен, я спрашивать не буду, -  жестко сказал ротный. - Принимайте над  остальными командование  и выходите лесами  к нашим. Оружие, карту     и немного продуктов я  дам. Раненых посадите на телеги.
Яковлев! Иванченко! -  обернулся к  молча стоявшим у машин десантникам.
       - Слушаем, -   подошли взводные.
       - Всех переписать,  выдать, что  сказал  и  отправить.
       - А может мы с вами? - с надеждой  поднял глаза  на старшего лейтенанта  капитан.
       - С нами нельзя,-  ответил  Романенко.  - Мы на задании.
       После чего  отвел капитана с  товарищем по несчастью (тот был младший лейтенант)  к своему «Цундапу», вынул из планшетки карту с   карандашом и расстелил под турельным пулеметом на люльке.
       - Мы   здесь, -  ткнул грифелем в сетку. - А  выходить вам сюда, - провел  невидимую линию до второй отметки. - Это полторы сотни километров.
       - Ясно, - наклонились над картой  офицеры.
       Затем ротный, сложив лист вчетверо,  вручил его капитану. - Держи, у меня есть запасная.
       - Спасибо,-  кивнул тот,  и сунул карту в голенище  сапога, а младший лейтенант шмыгнул носом.
       В это время Иванченко  выдавал бывшим пленным винтовки с боеприпасами, а Яковлев записывал в блокнот их фамилии.  Трехлинеек не хватило, добавили  пять захваченных в бою немецких автоматов и несколько гранат с длинными рукоятками. 
       Одновременно  Дорошенко  передал раненым в телегах  два  туго набитых   сухарями и  жареной свининой вещмешка, добавив пару коробок спичек, йод и  индивидуальные пакеты. 
       Спустя  полчаса, строй с двумя запряжками позади,  виднелся у дальней опушки.
       - Как думаешь, дойдут? -  глядя ему вслед,  спросил  Томилин у Быкова. 
       - По идее, должны.  А там, как получится, - ответил   Колька.
       Еще двое суток, по лесным и проселочным дорогам,  рота колесила в заданном районе. Неоднократно наблюдая, как по большакам,  в сторону Могилева, двигались фашистские войска: танки, пехота и артиллерия. Над которыми  в небе тяжело гудели самолеты.
       В эти дни десантники разгромили  в одной из деревень немецкую комендатуру, потеряв еще одного бойца - Мингажева,  подорвали    штабной автомобиль,   а затем  уничтожили из засады армейский обоз с продовольствием.
       Поскольку топливо было на исходе, они утопили все  свои машины в болоте, а   затем вышли к своей бригаде. В заранее обусловленном квадрате.
       Там узнали, что вернулись и остальные роты батальона Полозкова, совершившие  ряд диверсий  в полосе наступления противника. А еще в расположение бригады вышла группа  солдат, во главе с капитаном. Прорвалась с боем.
       Но главной новостью было взятие  немецкими войсками Минска. О чем сообщили по рации из штаба корпуса.
       Ночью, лежа в   палатке рядом с Усатовым  (бригада стояла в лесном урочище), Юрка тихо спросил, - как же так?  Политрук говорил, у нас с  Германией мирный договор, а она напала. Командиры - будем бить врага на его территории, а немцы взяли Минск.
       - Капиталисты всегда брешут, -  ответил  Мишка. - А фашистов,   скоро погоним назад. Дай время.
       - Я тоже так думаю, - согласился Легостаев, и друзья уснули.
       По брезенту забарабанили капли  дождя, редкого этим летом.
       С первыми лучами солнца  рота проснулась, искупалась в лесном, поросшем кувшинками озере, простирнув обмундирование, а затем  получила из дымящих в расположении  полевых кухонь,   рассыпчатую  гречневую кашу, а к ней чай, хлеб и сахар.
       Когда же, позавтракав, приступили к чистке оружия, Романенко вызвали в штаб.
       Вернулся он оттуда спустя час и  сообщил, что по полученным разведкой сведениям, в оставленном бригадой  военном городке разместилась немецкая часть. Совершавшая   карательные акции в отношении населения.
       Фашисты  вешали и расстреливали коммунистов, а также жен и родственников гарнизонных офицеров.
       Командование приняло решение уничтожить оккупантов в их расположении.
       К началу ночи бригада, в составе парашютного батальона, усиленного артиллерийским дивизионом, скрытно заняла позиции на опушке леса у  недавно своего жилого городка. В его казармах горел свет,  где-то играл аккордеон,  на плацу темнели крытые брезентом  автомашины.
       Для начала, выкатив  в темноте орудия на прямую наводку, артиллеристы  дали залп  по казармам, а затем батальон молча  поднялся в атаку.
       Ведя огонь на ходу, он  вынесся на плац,  в окна нижних этажей полетели гранаты. С верхних, с воплями выпрыгивали фашисты  в нижнем белье, часть десантников  ворвалась в казармы.
       Они расстреливали врагов в упор, рубили саперными лопатками и крушили прикладами.
       Уничтожили не всех. Два десятка захватили в плен и согнали  вниз, где   взяли под охрану. 
       При этом обратили внимание, что немцы, убитые на КПП и плацу, а также несколько пленных, были в  униформе с молниями на петлицах и кокардами в виде черепов  на  головных уборах.
       Таких раньше, десантникам  видеть не приходилось.
       - Спроси вон у того, что за часть? - указал пальцем  Левашов    начальнику штаба, на одного. С витыми серебристыми погонами на плечах  и железным крестом на вороте разорванного мундира.
       - Майор, знавший язык, обратился к немцу и задал вопрос.   Тот  скривил губы и что - то  прокартавил.
       - Отдельный гренадерский  батальон дивизии  СС  «Дас  Райх»,  - перевел начштаба.  - А этот тип, командир роты. 
       В это время к Левашову  подошел  бригадный  особист с окровавленной гимнастеркой в руках, - разрешите?
       - Слушаю, - повернул тот к нему голову.
       -  Вот, товарищ полковник, нашли в подвале (развернул). У них там что-то вроде пыточной.
       На гимнастерке были знаки различия  батальонного комиссара и медаль «ХХ лет РККА».
       - Вот как, - отвердел скулами Левашов, взглянув на немецкого офицера. Тот забегал глазами.
       - Расстрелять всех к чертовой матери! - приказал полковник.
       Эсэсовцев  отвели  к горящим автомобилям, грянули автоматные очереди.
       Спустя еще сутки, опять ночью, бригада совершила налет на железнодорожную станцию     Марьина Горка. Туда как раз прибывал  вражеский эшелон с боевой техникой и боеприпасами.
       Место для засады выбрали в двух километрах от нее, на участке, где дорога проходила в низине. Сначала прошли две моторные дрезины с пулеметами, которые десантники  пропустили, а потом  эшелон,  тягой в два паровоза.
       Как только они поравнялись с засадой, в середине состава сработали три фугаса, а в паровозы полетели связки гранат. Раздались оглушительные взрывы, и вагоны начали громоздиться друг на друга.
       Горело все. На многие километры разнеслись гул с грохотом от рвущихся снарядов и авиабомб.   
       - Вроде ничего воюем, а ребята? - оглядываясь на зарево позади, сказал по этому поводу Гриша Луценко.
       - Нужно их бить, что б кровью харкали, - добавил  Пашка Григорьев и погрозил в сторону станции жилистым  кулаком. - Попомните нас, твари.

       …Третьи сутки в   потоке  других войск, десантный корпус под командованием генерал-майора Жадова,  отступал  к  Березине.
        В связи с тем, что немцы были заняты ликвидацией окруженных советских частей западнее Минска, командованию РККА воспользовалось моментом и  пыталось  создать на ней, оборонительный рубеж, откуда  намечалось перейти в контр - наступление. 
        Место было знаковым. В Отечественную войну  1812-го года русские войска  разбили  на Березине армию Наполеона и начали  победное  шествие в Европу.
        По широкой, разбитой траками  дороге, с одной стороны которой был лес, а другой  поле,  в клубах пыли двигались  пехота с танками, на тракторах и конных запряжках, тащили орудия.   
        То и дело в небе возникали  немецкие пикирующие бомбардировщики Ю-87, прозванные  «лаптежниками», наносившие удары по колонне. В этом случае движение стопорилось, кто поспевал, укрывался  на опушке или в поле, а когда  стервятники улетали, после них оставались сожженная техника, вспаханная земля и трупы. Живые снова возвращались в строй,  наскоро хоронили погибших и двигались дальше.
       Порой, отбомбившись, отдельные самолеты делали еще один заход и на головы бойцов, кружась, опускались листовки.
       «Бойцы  и командиры Красной армии! - значилось в них. «Штыки в землю и скорее к немцам или домой! Ваше дальнейшее участие в войне бессмысленно! Подумайте о  своей дальнейшей судьбе и своих семьях».
       Прочитав  одну такую,  Бойцов  растоптал ее сапогом, потом согнул руку в локте,  шлепнув по нему другой, и ткнул в небо. -  Не дождетесь, гады!
       В прошлом дальномерщик*на эсминце, Женька Бобров, установил   интересную особенность: если  стабилизаторы летевших с неба бомб находились выше головки,   следовал недолет, если ниже - перелет. Ну а когда стабилизаторов не видать - пиши пропало. Его открытием  воспользовались - помогало.
        Прибыв к месту назначения, группировка  рассредоточилась на западном берегу реки, где принялась  рыть окопы,  стрелковые ячейки и блиндажи, а также  устанавливать артиллерию.
        Батальону  Полозкова приказали занять оборону   у местечка Погост и прочно удерживать позиции, дав возможность переправиться всем нашим частям, которые были измотаны боями и уже не могли оказывать сопротивления противнику, а также многочисленным обозам с ранеными и беженцами.
        Комбат вывел десантников  на  этот рубеж,  стали  окапываться.
        По шоссе, тянувшемуся  к переправе, шли отходящие войска. Старый деревянный мост был запружен людьми. Доносились крики, ругань и возбужденные голоса.
        Особенно тяжело было смотреть на беженцев, которые понуро брели по обочине дороги с измученными детьми и нехитрым скарбом. Лица у всех были хмурые, серые от пыли и усталости. Среди  них имелось немало евреев, которые  шли целыми семьями. Эти люди знали, что их фашисты уничтожают поголовно, даже не обращая в рабство.
       Затем послышался гул самолетов, и кто-то из беженцев крикнул, - спасайтесь, немецкие «юнкерсы»! 
       Толпа заволновалась и стала разбегаться - одни подальше от дороги, в лес, другие   в близлежащие кусты, а многие, обессилев, падали прямо  на дорогу.
       Начался пулеметный обстрел и бомбежка. Все прижались к земле, ища в ней спасение.
       От разрывов бомб, пулеметных очередей и рева пикировщиков земля содрогалась, а вода у переправы, кипела от осколков.   
       После налета многие  были ранены или убиты.   На обочине дороги лежал  старик, глаза открыты и смотрели в небо, под ним лужица крови. А рядом скорчился мальчик  пяти-шести лет. Пуля пробила ему висок.
       Неожиданно на шоссе, в направлении моста показались три армейских грузовика ЗИС. Что за черт? В их кузовах стояли фашисты.
       В  тот же момент Полозков отдал приказ, - огонь!
       Раздался хлесткий выстрел  «сорокапятки», и передовая машина въехала прямо в разрыв. Из кузовов посыпались немцы.  По ним дружно ударили из пулеметов и винтовок.
        Фашисты залегли, но затем  встали  и бросились вперед. Группа десантников во главе с сержантом Ткачем, в составе   Шаулина  с  Сафонова и   Мартыновского, по кустарнику  подползла к дороге и забросала  их гранатами.
        В это же время рота Романенко поднялась в атаку. Через полчаса все вражеское подразделение было уничтожено, так и не овладев желанной  переправой.
        -  Совсем обнаглели,  гады, - собирая  у  убитых оружие с боеприпасами, говорили бойцы. - За что и поплатились.   
       Полозков  вызвал командиров, принял от них доклады и приказал готовиться к еще более тяжелым боям, так как немцы не откажутся от  захвата моста.  Комбат оказался прав. Над головой  опять загудели «юнкерсы» и буквально засыпали бомбами окопы десантников.
       Все смешалось в ужасающем реве, взрывах,  огне и дыме. 
       Во второй половине дня, после короткой передышки, появились вражеские танки с цепями идущей  вслед пехоты. Их встретили огнем    «сорокапяток»  и стрелкового оружия.
       Через  некоторое время три бронированных  чудовища запылали, а остальные, урча моторами и  стреляя с ходу,  продолжали  надвигаться на линию обороны десантников.   Подбили еще два и заставили залечь гитлеровскую пехоту. Атака немцев захлебнулась.
       Затем последовали еще две и короткая передышка. Командиры рот доложили о потерях и  наличии боеприпасов. Они были на исходе.
       Через офицера связи Полозков получил приказ из штаба корпуса об  отходе соединения  в  ноль -  ноль часов.  Батальону предписывалось прикрывать отход главных сил,  а затем взорвать мост и догонять своих пешим ходом. 
       С учетом острой нужды в боеприпасах и особенно артиллерийских, комбат приказал помощнику по снабжению лейтенанту Кобачевскому слить из баков автомашин часть  бензина, собрать в  деревне,  сколько удастся пустых бутылок и  изготовить из них  зажигательные гранаты. Так и сделали. Науку их применения постигали прямо в окопах.
       К исходу дня,   после бомбежки, немцы предприняли очередную атаку, но и она не увенчалась успехом. На поле боя остались еще семь  чадно горящих танков и более сотни убитых фашистов.
       Десантники проявили в этих боях мужество и отвагу. Особо отличился командир пулеметного отделения сержант Белых. Он дважды был ранен, но не покинул поля боя, а  лейтенант Иванченко трижды во главе взвода бросался врукопашную и лично уничтожил  восемь  гитлеровцев.   Смело и отважно сражался Коля Аникин, уничтоживший более десятка фашистов и немецкий танк, за что   был представлен к ордену Красной Звезды. 
       А глубокой ночью притихшую Березину потряс мощный взрыв.  Батальон, выполнив поставленную задачу, перешел на восточный берег и уничтожил мост.
       В этом бою он потерял  тридцать семь человек убитыми и ранеными.  Из роты Иванченко погибли   четверо десантников.  Среди моряков легко ранило Витю Книжникова. Секануло по плечу осколком. 
       Уходили  бойцы  молча, и сцепив зубы...