После выполнения на вертолете Ми-8 N-ского объединенного авиаотряда предполетного технического обслуживания молодой и по этой причине несколько раздолбаистый авиатехник-стажер Саня Лампасов присел на скамеечку в курилке и смачно затянулся крепким и забористым "Беломором".
Вертушка, провожаемая взглядами стажера Сани и его почтенного наставника Федора Ивановича Грачева уверенно и элегантно переместилась с вертолетной площадки в приемлемое для взлета место. Потом, как бы нехотя, повисела в нескольких метрах от земли, и, ввинчиваясь лопастями в осеннее промозглое небо, уверенно стала отмерять свои очередные километры над ржаво-зеленой лесотундрой. А ее бортовой хронометр начал накручивать при этом часы налета, вполне достойно оплачиваемые всем членам экипажа, а также обслуживающим борт в отрыве от базы авиатехникам.
Предполетное обслуживание вертолета Саня выполнил практически полностью самостоятельно и с огромным профессиональным подъемом. Опытнейшему наставнику Александра Федору Ивановичу Грачеву, к тому времени отработавшему в советском Аэрофлоте около трех десятков лет, оставалось только подписать соответствующий документ о проведенном техобслуживании и оформить прием-передачу вертолета экипажу.
Федор Иванович с начала совместной с Саней работы довольно дотошно контролировал молодого авиатехника, но вскоре, убедившись в технической грамотности и ответственности стажера, стал доверять ему почти все виды и оперативного, и периодического обслуживания винтокрылой машины, лишь изредка подсказывая проверенные временем практические пути выполнения сложных технологических операций.
После окончания авиатехучилища гражданской авиации Саня проработал на вертолетах чуть больше года. Получил допуски ко всем видам техобслуживания вертолета Ми-8. В базовом аэропорту работал самостоятельно, но для такого же легитимного обслуживания вертолета на оперативной точке, то есть в месте временного базирования воздушного судна, ему необходимо было пройти стажировку под руководством мудрого и опытного авиационно-технического сенсея.
Молодой, горячий и несколько самоуверенный Саня в целом спокойно относился к определенным назидательным ноткам, проскальзывающим в речах Федора Ивановича. На первых порах совместной деятельности они его, конечно, слегка задевали. Но очень быстро он понял, что к советам старшего товарища надо не только внимательно прислушиваться, а следовать им, не воспринимая их как нравоучение или укор по поводу отсутствия опыта практической работы.
Одновременно со второй еще более смачной, чем первая, Саниной затяжкой некурящий Федор Иванович подошел к наслаждающемуся жизнью стажеру и с выражением некоторой озабоченности на лице уселся рядом со своим молодым коллегой.
- Ну что, Александр, опять небо коптишь с утра пораньше? – в свойственной ему беззлобно-шутливой манере задал он риторический по своей сути вопрос и, увидев, что Саня собирается затушить папироску, продолжил.
- Смоли-смоли свою отраву на здоровье, вечером перекуривать некогда будет… Сегодня на послеполетном цепь управления рулевым винтом поменять надо, ресурсу полный йок подходит. Учили вас этому в вашей вертолетной бурсе?
- Федор Иванович, нас там всему учили: и лудить, и паять, и трос на коуш заплетать, и движки с редукторами менять, и девушек выборгских обнимать, а вот цепью заниматься, если честно, мне не приходилось. Но, если надо, то я без проблем - поменяю. Вы только подскажите, как там и что, поменяю, как два пальца об асфальт! – со свойственными передовой советской молодежи задором и энергией высказал свое отношение к дополнительной работе Саня.
- Ладно, студент, сегодня некогда будет рассусоливать. Мужики язей на Озерной заказали, прилетят - уху сварганим. А поэтому - вдвоем эту «цыпочку» быстренько перекинем, и в общагу рванем, ушишкой баловаться. Но книжку умную почитай, там все толково расписано, – заявил довольный Саниным позитивным настроем Иваныч и с чувством честно выполненного наставнического долга направился в вагончик-балок искать эту самую, как он выразился, - «цыпочку».
Для общего сведения следует отметить, что «цыпочка» эта представляла из себя обычную втулочно-роликовую цепь. Крутится она на своей звездочке, почти что как в велосипеде, только не на колесо передает усилия, а на механизм изменения шага рулевого винта. Если говорить по простому, помогает эта самая цепь пилотам управлять вертолетом по курсу,лететь прямолинейно и куда положено, без всяких там вихляний и шараханий. Да, собственно, и повороты разные выполнять, влево-вправо, также помогает.
А находится она практически в самой верхней точке концевой балки вертолета. А подобраться к ней можно только при помощи исполнения акробатических трюков на шаткой лесенке-стремянке. Да, для полноты счастья авиатехнику необходимо при замене цепи протиснуться к 4 и 5 шпангоутам хвостовой балки, что бы там разъединить, а потом, после замены цепи, снова соединить и законтрить троса путевого управления вертолетом. Наверное, поэтому, характеризуя этот очень важный для вертолета «агрегат», Иваныч употребил еще один довольно красочный эпитет, который, для соблюдения строгих канонов литературно-художественного жанра, здесь не воспроизводится.
Вот такие, прямо скажем, не совсем простые манипуляции необходимо было произвести авиатехникам, волею судьбы на пару обслуживающим на оперативной точке один борт. Нет, работал с ними, конечно, еще один очень востребованный технический специалист: по авиационному и радиоэлектронному оборудованию - Евгений или просто Жека. Но он возделывал и окучивал при этом свою грядку, на которой произрастали также очень важные и ответственные задачи по контролю за исправной работой на борту всего, что связано с электричеством и его многочисленными потребителями. Это если очень кратко отразить специфику Жекиной, не очень пыльной, но достаточно важной радиоэлектронной работы.
Время до завершающей летный день посадки вертолета пролетело быстро. Саня успел сыграть несколько партий в шахматы с интеллектуалом Жекой, почитать Агату Кристи и, конечно же, проштудировать технологические указания по замене цепи. Ничего сложного в этой замене он не усмотрел и еще раз предложил свои услуги в решении данной проблемы Иванычу, но тот, в подробностях описав Сане практические особенности работы, почему-то твердо решил осуществить ее лично, но при содействии стажера. Вероятно, данным примером хотел он преподать своему воспитаннику своеобразный урок профессионального мастерства,а, может, просто не доверял ему выполнение достаточно ответственной операции.
После посадки борта, завершив все обычные послеполетные работы, Федор Иванович и Саня собирались приступить к замене цепи. Но, как только довольно массивный Иваныч поставил ногу на ступеньку стремянки, чтобы взгромоздиться на высоту второго этажа, где в уютном гнездышке концевой балки ожидала своей участи состарившаяся цепь, его нога соскользнула с перекладины, и что–то как будто взорвалось в испытавшем много разных жизненных потрясений позвоночнике авиатехника. Он инстинктивно протянул руку к спине, переломившись чуть ли не на две равные половинки, и смачно выругался:
- Ах ты, гребаный мазай! Сашок, спину схватило, как клещами! Радикулит долбанный! Ни дохнуть, ни дернуть! Полный песец! Дай-ка я на тебя обопрусь... Помоги мне до технической добрести, а потом сам цепь меняй, а я отлежусь чуток.
Саня с предельной заботой и осторожностью отвел скрюченного уже даже не вдвое, а во все три погибели Иваныча в техническое помещение, бережно уложил его на протертый старенький диванчик и даже помог смазать поясницу. Нет, не универсальной вертолетной смазкой ЦИАТИМ-201, а термоядерной мазью с ядом «индийской кобры». Чей там фигурировал яд, достоверно никому не было известно, но Иваныч при использовании этой гипервонючей консистенции любил отметить ее индийские змеиные корни.
Вернувшись в вертолет, Саня взял цепь, необходимые для ее замены инструменты, лампу-переноску и, вспоминая четкие наставления разбитого радиком сенсея, а также рекомендации умной книжки по замене агрегатов вертолета, приступил к работе. Пришлось ему и на шаткой стремянке повыпендриваться, и в хвостовую балку сползать, где повозиться при свете переноски с рассоединением-соединением тросов и контровкой соединительных элементов. И вот, после всех этих разнообразных технических манипуляций, подкрепленных неоднократными перелезаниями со стремянки в хвостовую балку и обратно, усталый, но довольный полностью самостоятельными действиями Саня вернулся в техническое помещение для доклада своему мудрому гуру отчета о проделанной работе.
Находящийся под воздействием змеиной анестезии Иваныч уже начал к этому времени обретать некоторую подвижность в пояснично-крестцовом отделе своего организма. Увидев входящего в комнату Саню, он, медленно и осторожно приподнявшись, присел на диванчике и кивком головы предложил молодому человеку подсесть рядом.
- Все готово, Федор Иваныч, можно отчаливать. Цепь поменял, лопасти пришвартовал, вертолет закрыл, под охрану сдал. Как ваше драгоценное? – радостно оповестил наставника Саня, не забыв при этом проявить свою корпоративную заботу и искреннее уважение к пожилому, как ему тогда казалось, коллеге.
- Ну, ты молоток, Сашок, подрастешь - кувалдочкой будешь! Да ничего, терпимо. Приступ мы с тобой чуток придушили, мазь-шмась эта подействовала. Шарниры вроде прогрелись, расклинились. До автобуса, может, доковыляю. А ты-то как там управился? Давай поподробнее расскажи. Все закрутил, законтрил? – проявил свой наставнический пыл Иваныч. На что Саня, довольно легкомысленно решив немного разыграть чересчур на его взгляд дотошного наставника, ответил лаконично, но не совсем определенно.
- Все путем, Федор Иваныч, все строго по технологии, как учили: метки нарисовал, все, что нужно открутил, старую цепь снял, новую по меткам поставил. Муфты тандеров тросов завернул, как надо, законтрил…. Вот только не знаю точно… – здесь Саня сделал многозначительную театральную паузу и с наигранным сомнением продолжил. - … На заворачивание я их законтрил или, может, на отворачивание?
Для понимания сути Саниного «шутливого» ответа необходимо пояснить, что на вертолетах, как впрочем и на самолетах, все, что закручивается и завинчивается, естественно, может точно также спокойно открутиться и отвинтиться. Хорошо, если не в полете. Поэтому все это беспокойное техническое хозяйство должно соответствующим образом контриться, то есть фиксироваться от проворачивания и отворачивания. Если этого не сделать, то под воздействием вибрации любое соединение может рассоединиться, и тогда в постановке увлекательнейшего человеческого действа под названием «полет воздушного судна» неизбежно наступит трагическая финальная развязка. В связи с этим в авиации любой болт, любая гайка, да и многие другие элементы конструкции, места их соединения фиксируются техническим составом различными способами. Самый распространенный из них - это фиксация подвижных деталей к неподвижным при помощи контровочной проволоки или по-простому - «контровки». Но законтрить, то есть зафиксировать деталь проволокой, можно по-разному. Если законтришь неправильно, не в сторону, препятствующую отворачиванию, то гайка или болт отвернутся, и герметичность или жесткость соединения нарушатся. А это в полете может привести к самым катастрофическим последствиям.
Вот на эту обыденную в общем то для авиатехнического состава тему решил пошутить уверенный в себе, но еще совсем не опытный в определенных технических и жизненных реалиях молодой авиатехник Саня. И сделал он это не со злобы, а по приведенной выше причине - не всегда контролируемому головой молодеческому раздолбайству.
- Я не понял, Сашок, что ты там не знаешь «точно»? Вас что в вашей технической бурсе элементарным вещам не обучили? Как гайки с болтами контрить? Или может у тебя от твоего «Беломора» в котелке что-то клинит периодически? - начал постепенно закипать Иваныч, - Ты это серьезно говоришь или пошутить решил?
Саня, не ожидая от своего, в общем-то, очень добродушного напарника, такой бурной реакции, сразу пошел на попятую, почувствовав, что убедить старшего товарища в наличии обычной, как казалось стажеру, «шутки юмора» теперь будет очень сложно.
- Да не, Иваныч, конечно же, пошутил я. У меня по «слесарке» в училище «пятак» был. Нормально я все там законтрил, не отвернется, не волнуйтесь. Это я так для расслабона немного шутканул.
- «Пятак», говоришь, у тебя был! А ведь я твоего дневника училищного, Саша, в глаза не видел, – почему-то все больше распалялся Иваныч. - Да хотя бы и видел. Может и пятак там у тебя… А, может, тебе этот «пятак» препод за пузырь коньяка нарисовал? И как ты мне прикажешь теперь к твоей шуточке относиться? Расписываться то за замену цепи мне нужно будет, а не тебе! А, может ты не только с тросами, но и с цепью там накосячил?
- Да что вы такое говорите, Федор Иванович, какой коньяк? Сто процентов все там хорошо. Если не верите – сами слазайте и в балку, и на балку, и проверьте! – с явной обидой не за себя, а за выборгскую «альма-матер» ответил на упрек Саня, забыв в полемическом запале, что его наставник еле передвигает конечности от жесточайшего приступа обычного для авиатехников радикулита.
- Спасибо большое, Сашок, спасибо за совет! Удружил. А из балки, если что, ты меня будешь выковыривать? Или я там до окончания командировки буду мариноваться?
- Иваныч, так давайте я еще раз в балку сползаю, проверю, чтобы вы не волновались, - предложил еще один вариант разрешения проблемы Саня.
- Вот это дело! Только опять-таки, как ты меня и в этот раз убедишь и докажешь, что всерьез там у тебя дело справлено, а не в шутку? – привел очередной весомый аргумент Федор Иванович. - Эх, видно придется Серегу Базарова из общаги вытаскивать и в балку проталкивать!
Следует сказать, что Сергей Базаров, бортмеханик вертолета, своими габаритами напоминал знаменитого борца-классика Александра Карелина. Во время указанного жесткого авиатехнического диалога Сергей вдвоем с Жекой с воодушевлением потрошил жирных язей, приобретенных экипажем за жидкую валюту у местных рыбаков.
- Ну, Федор Иваныч, вы меня обижаете… Чего мужиков-то дергать… Жаль я фотоаппарат из дома не взял, так бы фотки вам предоставил, – зачем то вспомнил про один из способов фиксации окружающей действительности Саня.
- Фотографические снимки или, как ты выражаешься - фотки это, конечно, хорошо, Саша. Но там, по-моему, пленку надо проявлять, снимки эти печатать. Фотоувеличитель, опять-таки, где бы мы взяли, реактивы всякие? А вылететь завтра в девять, как штык, надо. И обратно прилететь… благополучно, - Федор Иванович, нахмурив густые брови, задумался, показывая всем своим видом молодому коллеге крайнюю степень озабоченности безопасностью дальнейших полетов.
- А, давай-ка, ты Сашок, чтоб нам никого не беспокоить, бери бумагу, карандаш или ручку, залезай снова в балку и результат своей работы на листочке зафиксируй. Откуда, куда эти проволочки контровочные тянутся. А я твои зарисовки потом обмозгую, - после небольшой заминки предложил Федор Иванович, всем своим видом показывая бесспорную обязательность данного предложения.
Через некоторое время совершенно измочаленный дополнительным ползанием по ограниченному объему хвостовой балки Саня предъявил Федору Ивановичу два довольно убедительно выполненных «чертежа» соединений тросов путевого управления. В школе по рисованию, а в училище по черчению у Сани также были хорошие отметки.
Делая вид, что внимательно разглядывает художественное творчество своего подопечного, и, скрывая хитрую улыбку за черными, с благородной проседью усами, Федор Иванович с трудом встал с продавленного многочисленными авиатехническими телами диванчика и довольным голосом сообщил уставшему молодому коллеге результат экспертной оценки.
- Теперь вижу, что все в ажуре. Красиво ты их зафигачил, ну Ван-Гог с Малевичем прямо! Ладно, теперь вижу, что нормальный ход. Можно, значит, и расписаться за твои художества… И спать можно спокойно. Вертолет то сдал? Тогда пошли до дому, вернее поехали, автобус ждет. Мужики там нервничают, звонили уже…
Пока ехали до общаги, Саня умудрился крепко задремать под усыпляющее дребезжание и завывание старенького «пазика». И ему почему-то приснился старый рисованный мультик про Мойдодыра, в котором непримиримый борец за чистоту зычным голосом Федора Ивановича хвалил леноватого, но исправившегося впоследствии грязнулю: «Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я…».
А сам Федор Иванович в это время, приняв на дерматиновой автобусной сидушке расслабленную позу, оптимально удобную для своего истерзанного радиком позвоночника, размышлял о том, что неплохой авиатехник может получиться со временем из дремлющего на соседнем сиденье молодого стажера. Правда, при одном условии, - если наряду с различными профессиональными тонкостями научится он в своей дальнейшей авиационной жизни разбираться, какими вещами можно шутить, а какими нельзя.