Обыкновенное октябрьское утро, казалось бы, ничем отличались от предыдущих. Устин Остинсон, как всегда, шёл по пустынной улице в цирк.
Ни для одного из обитателей улицы Белинского не было секретом, что Устин работал в цирке клоуном. И все бы ничего, и мы даже могли бы им повосхищаться... Если бы у Устина в это прекрасное утро не пропало чувство юмора.
Конечно же, это не повод для отсутствия восхищения или же просто симпатии, но клоун без чувства юмора – то же, что и домишко без хозяина. Поэтому из дома по фамилии Остинсон в десять часов сорок восемь минут довольно аккуратно улизнул хозяин. По-тихому, без предупреждений.
И не думал возвращаться.
В доме без хозяина ничего, как правило, хорошего не происходит. Так что и у несчастного Остинсона наблюдался тот же процесс, если это вообще можно назвать процессом. Он шёл на работу и думал примерно в том ключе, в котором функционирует мозг офисного планктона по утрам.
– Устинушка, ты такой весёлый! Всегда! Хорошо с тобой, и главное – смешно... Не умеешь будто ты грустить, чудо моё солнечное!..
Подобное Устинушка слушать привык. Для клоуна эти слова родных и друзей подобны очередной пятёрке для отличника – есть и есть, нет так нет. Никакого смысла не несёт. Ни к чему не принуждает, ни к чему не побуждает.
Но сейчас, когда всё, начиная от слепого фонаря и заканчивая спящей кошкой, молчало, кричала шведская ошеломленность: да почему я весёлый? Почему, черт возьми, я ещё и смешон?!
Клоун – это профессия. Профессия, которая (по крайней мере, в случае Остинсона) становится частью личности. Или ещё хуже –ни много ни мало начинкой человека. Вечный шут, посмешище, веселящее публику существо... Существо, не человек!
А человек... Он умеет грустить, плакать бояться, грубить... Он достигает в делах этих подлинного мастерства и, захлебываясь горем, находит в этом наслаждение.
Устин Остинсон, родом из Йончопинга, посмотрел на свои человеческие, красные от мороза пальцы и развернулся в обратную от цирка сторону.