~ 4 ~
– Васенька… – Мама стала потихоньку стаскивать с сына одеяло. Когда оголились плечи, сонная кроха мученически сощурилась и простонала:
– Я хочу ещё погреться.
– Погреешься в ванной, когда будешь зубы чистить.
Это заманчивое предложение заставило кроху сощуриться ещё сильнее. В данный момент между Васиным лицом и грибом-сморчком было совсем не много отличий. Одно, и наиболее существенное, заключалось в том, что гриб всё же молчит, когда грибник изымает его из тёплой земли.
– Я хочу ещё погреться, – стонал Вася, увлекаемый мамой в ванную комнату. Почему-то судьба намыленных крошек, которых вот-вот смоют с его лица, сейчас не особо волновала Василия. Он грустил совершенно по другому поводу – по сладкому сну.
Приведя сына в чувство лицеумывательными упражнениями, мама удалилась на кухню. А Вася остался «чистить зубы».
Взял щётку и замер в раздумьях. Что на ворсинки поместить? Пасту или всё же зубной порошок?
Паста, насколько он помнил, щипала сильнее, поэтому Вася потянулся к круглой коробочке. Порошок ему на вкус нравился. А то, что немного горчит, было даже приятно.
Первым делом Вася смахнул папину бритву. Ещё немного… Помазок тоже слетел с полочки и стукнулся о раковину.
– Вася? У тебя всё нормально? – мама даже из кухни слышала грохот папиных бритвенных принадлежностей, – Ты что там делаешь?
(Бреюсь!)
Вася не отвечал, а пыхтя изо всех сил тянулся к круглой коробочке. Он уже даже дотрагивался до неё.
Мама вошла в ванную.
– Ты чего? А… Достать не можешь?
Вася кивнул.
– Ну что поделаешь, папа так высоко её кладёт, – мама взяла с полочки пасту, быстро открыла её и намазала на Васину щётку.
– Мама! – возмутился Василий, – Я зубной порошок хотел!
– Да?.. Ничего, почистишь пастой.
Мама подняла с пола бритву, вынула из раковины помазок, ополоснула их и вернула на полочку.
Вася подождал, пока она уйдёт, и смыл пасту под струёй воды. Уж лучше вообще без пасты.
Он приступил к зубочистке.
Мама тем временем готовила завтрак. Чтобы позавтракать в саду, нужно было вставать на полчаса раньше, а на такой подвиг даже она не была способна.
– Кушай быстрее, а то и на занятия опоздаем.
Вася вяло поглощал остатки гречневой каши с молоком. Он до сих пор не проснулся.
Оделись, обулись. Мама завязала сыну ботинки – Вася всё не мог сам справиться.
(Вот придумали тоже шнурки. Не слушаются совсем!)
Вышли на улицу.
Осень уже давала о себе знать. Тёплых деньков случалось всё меньше. Вася поёжился.
Дорога до садика была обычная. Вдоль родного дома. Дальше наверх по лестнице, и через другой двор. А там уже и метро. Через подземный переход перейти оживлённую улицу, и вот он – родной сад.
Нет, пожалуй, «неродной» сад. Дом как-то породнее будет.
Вася с мамой двинулись по знакомому маршруту.
Прохожих было немного, и те редкие, что попадались, все куда-то торопились, суетились. Утро. ААААх… Вася зевнул.
Никак не мог он с утра раскочегариться. Полностью приходил в себя только в середине дня. А тут как раз – тихий час.
Мальчик брёл, держа маму за руку, и клевал носом. Так сильно клевал, что даже пару раз на шнурок наступил. И если первый раз верёвочка пережила, то на второй уже обиделась и развязалась…
Вася споткнулся.
Реакция у мамы была хорошая, поэтому она взметнула руку вверх и не дала сыну пропахать носом асфальт. От такой встряски Василий проснулся.
– Так! Ты в себя когда-нибудь придёшь? – раздражённо спросила мама. Она испугалась. А испуганные мамы обычно начинают раздражаться, – Давай сам теперь шнурки завязывай.
Вася послушно взял в руки верёвочки и принялся накручивать их одну на другую. В отличие от него шнурки не отличались послушанием.
Когда смотришь со стороны – вроде кажется легко, а сам попробуешь – и никак… Не выходит чего-то.
– Узелок прижми, – подсказывала мама, – Теперь затягивай второй.
(Ух ты. Получилось!)
– Мам, получилось!
– Я вижу, молодец.
Всю оставшуюся дорогу до сада Вася прошагал с гордо поднятой головой. И это едва не принесло ему того, что недавно сулило клевание носом. Хорошо, реакция у мамы была хорошая…
Они подошли к забору, окаймлявшему садик. Беловыкрашенный бетон местами облупился, а местами и отвалился совсем. В этих местах голыми рёбрами торчал ржавый металлический каркас. Заборы старой закалки все похожи один на другой, какие бы учреждения они не окаймляли.
Миновали ворота. Теперь вокруг крестообразного корпуса к нужному подъезду, и по лесенке на второй этаж. Тихонько открыли дверь и вошли в раздевалку.
Группа уже начала занятия. Сегодня была «Занимательная Арифметика», или, проще говоря, «Посчитаем всё вокруг». Из игровой слышался объясняющий голос воспитательницы и сосредоточенное молчание воспитанников.
– Цифра Восемь как снежная баба… Два кружочка один на другом…
Мама сняла с сына курточку.
– Вот видишь, опоздали, – она открыла Васин шкафчик, повесила куртку, достала шорты и бросила их на миниатюрную скамеечку. Затем она принялась выковыривать завалившиеся за нижнюю полочку сандалеты.
Вася тем временем хлопнулся на скамейку и развязал шнурки. Стащил ботинки. Стянул брюки. Развязывать и снимать он давно умел. Если завязаны правильно, то проблем не возникало. Мама поставила перед ним греческий образец обуви. Правую сандалету справа, а левую слева. Сын у неё был талантливый и мог запросто надеть сандалии не на те конечности, проходить так до вечера и не заметить.
– Хорошо ты хоть на руки их не надеваешь, – произнесла мама, и Вася улыбнулся.
– А где мои шорты?
– Ой, – вопрос поставил её в тупик, – Да. Куда я их положила? Ты что, их не надел?
Она непонимающе уставилась на сына.
На Васе были колготки, на колготках были сандалеты. Для полного набора нижней половины детсадовского мальчика «колготы-шорты-сандалеты» не хватало второй составляющей. Мама была в растерянности.
– Так, – она, кажется, догадалась, – Вася, ну-ка встань.
Вася поднялся со скамейки. На поверхности, только что им занимаемой, ютились помятые шорты.
– Вот они. А ты уже обувь надел.
Вася начал было расстёгивать ремешок у сандалии, но был остановлен матерью, – ладно, надевай прямо так. Только осторожней ногу просовывай, чтобы шорты подошвой не испачкать.
Ну что ж, прямо так – значит прямо так.
Облачившись в последнюю деталь туалета, Василий засеменил в игровую.
– Вот и Васенька пришёл, – Раиса Петровна приостановила объяснения, – Заходи, садись. Мы цифру Восемь изучаем.
Вася прошёл в комнату, и мама прикрыла за ним стеклянную дверь. Она проследила взглядом за тем, как он добрался до своего столика и сел на маленький стульчик. Занятие продолжилось, и успокоенная мама направилась к выходу из прихожей.
Проходя мимо ряда детских шкафчиков, она остановилась ещё раз взглянуть на работы по лепке. Вчера группа лепила из пластилина, и детские работы, как обычно, были выставлены на радость родителям. На картонном листе помещалось около дюжины разноцветных петушков. Из-под каждого торчала тоненькая бумажка с именем и фамилией Создателя.
Васин петух был синий. Как и все предыдущие творения этого гениального скульптора, он поражал кривизной. Корявые ноги его были чересчур тоненькими для его грузного тела и подгибались. Одно крыло неестественно выгнулось вверх, другое волочилось по земле. Но клюв… Этот ужасный голодный клюв, несмотря ни на что, тянулся к живой плоти. Словно страшилище из ночного кошмара нависал он над прочими ровненькими петушками. А те, в немом ужасе открывая молчаливые рты, изо всех сил жались от него на другой край картона. Застыли в безнадёжной попытке спастись.
Да! Спастись им было не суждено. Ведь на противоположном конце картонной лужайки их встречал ужасающе громадный петух Владика.
Он был выполнен в коричневых тонах.
Мама последила немного за птичьим базаром и оставила пернатых самих решать свои проблемы. Вышла из прихожей.
За Васиного петуха можно было не беспокоиться – сам справится. А вот за Васю можно было и попереживать. Занятия «Занимательной Арифметикой» – испытание не из приятных. Но мама в отличие от сына почему-то не особо волновалась по этому поводу. Странно…
Вася сидел на стульчике и пытался сосредоточить внимание на цифре Девять. Раиса Петровна так оживлённо про неё рассказывала, что казалось ни на что другое отвлечься просто невозможно.
Но Василий же был гениальный скульптор. А первостепенное слово в этом определении не «скульптор», а именно что «гениальный». И потому, как увлекательно ни рассказывала Раиса Петровна, он всё равно отвлекался.
Повернул голову и встретил скучающий взгляд Владика. В это же самое время Владик встретил скучающий взгляд Василия. А как только взгляды встретили друг друга, они разом перестали быть скучающими. Владик лукаво подмигнул, и Василий заговорщицки заулыбался. Заговорщики – они всегда улыбаются. Причём, (что очень нравилось Васе), для того, чтобы быть заговорщиком, ничего особого делать-то и не нужно – сиди себе и улыбайся. Они и сидели. И улыбались.
– Вася, ты что улыбаешься как идиот?! – Раиса Петровна прервала раздумья опасного заговорщика.
И он, и напарник нахмурились. Сосредоточенно уставились на миниатюрную грифельную доску с белой циферкой Девять посередине.
– Вася, это какая цифра?
Василий знал правильный ответ.
– Шесть.
Ой! Вернее, он думал, что знал правильный ответ. Зеркальные буквы, цифры и прочие перевёртыши вечно путались в его мозгу и старательно выдавали себя за нечто иное. Девять – шесть. Шесть – девять. Девяносто шесть – шестьдесят девять.
– Так, – Раиса Петровна тоже нахмурилась, – Владик, что это за цифра?
Владик не знал правильного ответа.
– Э-э-э…
Он тянул время. Вместе с "э"-образным выдохом он опустил голову вниз, уставился в пол. Закрыл лицо руками, почесал за ухом, шмыгнул носом. Со стороны могло показаться, что он в смятении, потерян, повержен, раздавлен и скорбит над собой и своей горькой судьбой. Но обстановка на картонной лужайке наглядно демонстрировала, что талантливо слепленный синий петух – не единственное талантливое произведение пластилиновой пластики.
Здесь же, совсем недалеко, находилось ещё одно чудо. Чудо нео-кривокосизма. Выполнено оно было в ассоциативно-коричневых тонах. Автор несознательно выбрал именно данный оттенок. Не считал он, что именно это цветовое решение точнее всего передаёт переполняющие его эмоции, ощущения волшебства созидания. Просто коричневый кусок был последним оставшимся в коробочке, когда Раиса Петровна, обойдя всех детишек, направилась к его столику.
Что досталось гению – избежит ли тления?
Что в его руках очутилось – то преобразилось.
Владик тоже был гениальный скульптор. И точно так же, (если не сильнее во сто крат), первостепенным словом в этом определении было не «скульптор», а именно что «гениальный». Сейчас, шмыгнув носом, закрыв лицо руками и почесав за ухом, он незаметно втиснул в ряд видимых телодвижений молниеносный диалог с ближайшим соседом и выяснил у него правильный ответ.
Естественно, диалог у него состоялся не с левым соседом (Васей), а с правым, т.е. Славой.
Слава Фролов был более подходящим собеседником в данной ситуации.
Владик изобразил на лице озарение.
– Это Девять, Раиса Петровна, – изрёк он, посвящая её в глубинные тайны мироздания.
– Правильно, – сухо сказала она, – А без шушуканий с Фроловым уже вспомнить не можешь?
Она продолжила урок. Гении и простые смертные, не отрываясь, следили за ней. Впитывали и внимали.
Под конец занятия воспитательница задала вопрос, на который не мог дать ответа ни Слава Фролов, ни даже Аня Лопатина.
– А теперь назовите, пожалуйста, десять цифр, – и добавила несколько тише, – Я надеюсь, вы понимаете разницу между числами и цифрами.
Недружный детский хор был ей ответом: «раз-один», два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…
– А вот и неправы. «Десять» – это не цифра, а число.
Хор осёкся. (Некоторые не успели даже до шести досчитать).
– И какая десятая цифра?
Все молчали.
Кто даст правильный ответ?
Кто знает правильный ответ?
Что, никто не знает правильный ответ?
Нет. Все молчат.
А когда все молчат, и никто не знает – вот тут-то… Да, именно вот тут… На помощь простым смертным и приходит изощрённый ум гения.
– Я знаю, – выступил Василий Распутин.
Он действительно знал. Всему виною летний лагерь-сад, где он отдыхал этим летом, и где точно так же на занятиях ребятишкам задали подобный вопрос. Стоит заметить, что тогда правильного ответа Вася не знал. Вот такие они коварные – гении…
– Это «ноль», – гордо произнёс он.
По игровой прошла волна изумления.
– Правильно… Молодец, Вася, – Раиса Петровна была одновременно смущена и обрадована.
Вот так в один день Василий и шнурки приручил, и людей поучил.
Глава 5 - http://www.proza.ru/2018/10/16/80