Кого угодно спроси, любой скажет – лучше всего было в 60-е. Или в перестройку. Или при Сталине. Ну, короче, когда интервьюируемому лет 15-17 было. Хотя не у всех и не всё было радужно и минуты отчаяния были. И самоубиться, особливо от любови не так и не там разделённой, порой хотелось. А вот вспоминается самое-самое и душу греет практически всё из этого ничтожного по сравнению с жизнью промежутка. Нет, не спорю, в остальной жизни тоже бывают хорошие периоды, да что там, целые десятилетия. На работе интересной или, скажем, в браке приятном. Но из них вспоминается не так много и не так плотно. А что-то печальное или совсем стирается из памяти или (чаще) окрашивается лабильным ещё разумом в цвета не столь уж трагичные.
Но сейчас не о личных воспоминаниях. И вовсе не о случаях, как в попытке получения бесплатного совета от головолога, мол, «есть у меня знакомый, так вот у него…». Не-не-не, это было не со мной, а с моим однокашником. Предупреждаю сразу, в данном повествовании будут персонажи, с которыми хэштэгов не оберёшься. Но я буду нем как рыба. Я буду бросать горстями в ваши глаза сыпучие буквы. Я писучий человек. Но усыпить вас – не моя судьба.
Так вот. У всех в жизни существовало существо не вашего пола, к которому у вашего пола было повышенное внимание. Про это даже песня есть: «я гляжу, не отвожу… в след… ничё там нет…» но эффект, сука, есть. Просто кто-то на этот предмет обратил внимание, а потом, повинуясь стадному инстинкту (ну очень в пубертатный период актуальному) и многие другие тоже. А дальше, как писал Зощенко, «всё как завертелось»…
Однокласснику моему сломали челюсть. Боксёр один, ну, вы его знаете. А пострадавший не знал. И приударил за девкой, которая строила всем глазки напропалую, а потом ими же и хлопала, мол, не виноватая я… Ну, сломали, ну, в «травму» увезли, ну, бывает. Боксёра к директору, а ему что, - только плюс к реноме. Ему в тюрьме за такие же дела ещё потом сидеть. Но он тогда тоже не знал ещё…
А мы после уроков порешили в больничку съездить, навестить болезного. Кто-то спросил, а что ему нести, мол. Я, недолго думая пошутил: «орешков!». И побежал по делам. А дела были такие, водку просто так не купишь, многоходовка-с, господа-с! Год-то 1988-й! Эх, хороший был год…
От водки одноклассник отказался. На мой ошарашенный и недоумённый немой вопрос (па-ра-докс! мой и немой) он промычал сквозь стягивающие зубы резинки: «а как я блевать буду?». А тут и остальные подтянулись.
И половина из них принесла орешков.