По прочтении книги Гузель Яхиной "Дети мои"
Если бы Гузель интересовала история ИМЕННО немецкого этноса в России и СССР то, возможно, стоило бы поглубже в ней покопаться, но автор ограничила себя 20-30-ми годами (раскулачивание, коллективизация) и скороговоркой - до 1938-41года, когда, собственно, «всё» только начиналось.
А такие явления, как раскулачивание и коллективизация, тоже невероятно трагические, однако, к национальной проблеме непосредственного отношения не имеют; они проходили примерно равно тяжело на всех широтах СССР.
Автор выбрала именно эти годы.
И это её абсолютное право.
Возможно, боялась потерять старинные немецкие сказания, сказки, гофманско-романтические фантазии, которые Гузель так любит, но которые не склеились бы так удачно и любовно, как вживила их автор в своё повествование, сделав книгу историко-романтической даже в трагические моменты («Год Мёртвых детей», «Год Нерождённых телят» и др.
А может быть осторожные и сдержанные немцы не особенно распространялись об этом периоде, что было горько, тяжело и небезопасно, хотя СЕГОДНЯ ЭТОТ ФРАГМЕНТ ИСТОРИИ ИЗВЕСТЕН ШИРОКО.
Но уже одно то, что татарочка с юных лет (спасибо дедушке!) овладела языком, полюбила немецкую культуру и людей…
Возмужав и созрев до уровня педагога, писателя сценариста, она не стала эти чувства держать в себе, что порой бывает мучительно, как не вскрывшийся нарыв, а создала интересное литературное произведение, за коим очередь читателей и уже 20 переводов на языки мира – это здорово!
«Дети мои» по жанру не роман в обычном его понимании – здесь главы реалистического романа чередуются с мистикой и главами – сценариями; бери и неси на сцену иль в кино.
Чувствуется, что Г. Яхина ещё и профессиональный сценарист.
* * *
Первая четверть ХХ столетия.
Россия.
Левый низкий берег Нижней Волги.
Район Покровска, Екатериненштадта.
Чисто немецкий, вполне благополучный лютеранский посёлок Гнаденталь.
Добротная Кирха, ухоженное кладбище, парк.
Утро гнадентальцам возвещает шульмайстер
(учитель) призывным колокольным звоном, который повторится ещё дважды: в полдень и в 9 часов вечера.
Дети всех возрастов учились в просторной, светлой одноэтажной школе, где была всего одна классная комната
(тип нашей сегодняшней малокомплектной школы).
В такой школе учителю скучать некогда, и всё же Баху частенько было тоскливо: он любит хорошую высокую немецкую поэзию и литературу и тот литературный язык, что давно уже сформировался в Германии, но сюда не пришёл и не придёт, ибо никому здесь не нужен, его никто не понимает и овладевать им не собирается.
Здесь удобно живётся с диалектом, привезённым из Германии ХVIII века.
Поэтому чтением любимых произведений Бах занимается только перед сном, уже уставший, набегавшийся по разным делам.
Был он по тем временам уже не молод, за 30, лысоват, да ещё и заикался (причём, только вне школы). Сильно потёртая обувь и одежда да согбенная фигура дополняли его облик.
Было ли в нём, в главном герое романа, хоть что-нибудь необычное, яркое?
БЫЛО!
Он до трепета, до самозабвения, любил грозу, её волнения, громы и молнии.
В грозу он бежал в степь, рвал на себе одежду и разгружал душу, переполненную поэзией, легендами, сказками, которые потом будет менять на несколько стаканов молока для дочки, став литературным рабом.
Оказывается в этом бренном теле обитала живая и богатая душа!
Невероятный, Богом посланный случай, сведёт его (к сожалению, очень ненадолго), с прелестной, умной, деятельной, находчивой 17-летней Кларой, и у них, невенчанных, но очень любящих, родится дочка Анна (Анче), стоившая матери жизни.
Отныне все трудности, выпавшие советским людям этого периода, Якобу придётся преодолевать одному, да еще и дочку поднимать,и он теряет способность членораздельно говорить (вспомним, он ещё с юности заикался, и вот замолчал совсем).
Выростая на отдалённом хуторе, без людского общения Анче не смогла во-время заговорить, очень огорчая этим отца. Но снова помог случай и невероятная педагогическая находка автора (читая, я подумала: «Великолепно изучила педагогику Гузель, вспомнила и Макаренко, и Сухомлинского и спасла положение.
МОЛОДЕЦ!).