Первый раз я поцеловал ее осенью, в яблоневом саду.Мы гуляли по шуршащим листьям, поздние яблоки подставляли свои румяные бочки враз заробевшему солнцу, мы молчали или перебрасывались незначительными репликами, и тут я ощутил это опасное, увлекающее любого мужчину желание стать ближе, вкусить эти губы вместе с ароматной свежестью яблок.И я резко развернулся, взял ее за невесомые плечи, мои пальцы погрузились в легкое облако ее шарфа, и я коснулся ее губ.Касание было сладостным, томительным и бесконечным, меня смущало одно-ее внимательные глаза.Она целовалась с открытыми глазами.Однажды в одном глупом глянцевом журнале я прочел, что нельзя доверять людям, которые целуются с открытыми глазами-они очень практичны и меркантильны, полностью не отдаются чувству.Почему-то эта информация, как заноза сидела у меня в голове.Но ее близость, враз зарумянившиеся щеки от касания моей щетины, аромат яблок вынес глупости у меня из головы, и я чуть навалившись на нее всем телом, уронил ее в листья, смеющиеся поздние яблоки, в отходящую траву, чтобы целовать не переставая, эти открытые глаза, брови, губы....и ни о чем не думать...Потом ее требовательная ладошка отстранила меня, и я, все еще задыхаясь от враз накатившей страсти, схватил губами воздух.
-Что случилось? Испугал тебя?
-Нет...не надо...зачем?
Она смотрела на меня выжидающе.Эти короткие женские вопросы сводят с ума.
Зачем? За всем...потому я-мужчина...ты-девушка...
но я молчал...
-Ну, правда..зачем? Ты неплохой врач, хоть и ветеринарный.Но так и останешься в нашем городке, в котором ты каждого голубя и хромую собаку знаешь...
"Хоть и ветеринарный"-немного царапнуло...но немного...Я -отличный врач, и очень люблю животных всех.Ну, кроме черепах, их в нашем райцентре мало-они холодные.Так я всегда ощущал.
Я встретил и проникся к этим глазам, когда она заплакала, узнав о том, что отсыхающую лапу ее десятилетнего пса нужно ампутировать.Она рыдала , и я обещал бороться за каждый сантиметр. Я все равно купировал часть, пораженную гангреной, но лапа , хоть и покореженная осталась на месте.
-А ты хочешь уехать в Большой Город?в принципе, я найду работу и в Нижнем , и в Казани, и в Ростове...но.
Я взял в руки румяное яблоко-оно пахло руками моей матери.Мама, набрав полный передник, начисто вымыв их, вытирала каждое, и утром уговаривала съесть.
"Доброе утро, добрый Леший"-так называла она меня, наплевав на все тонкости гордого греческого имени.
-а в Москве ты можешь работать? -ее глаза смотрели с надеждой. -я так хочу идти по широким проспектам, смотреть в красивые витрины; спешить, как они все...бежать, толкаться плечами...
-Они спешат домой...а ты уже дома...-сказал я и осекся.
ее глаза смотрели на меня, не моргая.
-Хорошо...я подумаю, как можно устроиться в Москве. ..
Вечером я топил печь, поменял белье давно не ходящей маме, она улыбнулась, насколько могла.Силилась погладить меня по голове.Я взбил подушки, поцеловал ее в теплую, пахнущую мятой макушку, и думал.
Вышел на крыльцо, подмел нападавшие листья, собрал штрифель, который опять скатился с крыши, яблоки звенели и издевались, прямо, как у Чехова-в Москву...в Москву...
а мой пес сочувственно, немного с укоризной положил мне голову на колено.
-Леший, Лешик, почисти мне яблочко, сынок-позвала мама...
и я с радостью выбрал самое озорное...
мамина рука ослабла...и яблоко, чуть надкусанное ею, покатилось по дубовому полу.
Никогда мне не было так страшно, как перед черной, взрытой ямой.
Я не кричал, не стонал, не плакал, просто безучастно наблюдал за отточенными движениями могильщиков.Потом лица, слова, лица.
Всю ночь я лежал клубочком,в ее кровати.Пес протяжно выл ночами, за что был наказан мною
-Страдай молча, дружище.И так кошки скребут.
Он лизнул мою руку, и встал тяжелой лапой мне на ногу.
-Хорошо, мир.
Думал ли я о ней. ..не знаю . Смерть и любовь-самые сильные соперницы, смерть победила опять, и я статично ходил на работу, принимал животных и мало говорил.Все мысли занимала пустота после маминого ухода.
Лишь однажды...уже зимой...я заметил свернувшегося в клубочек черного пса с опущенным смешным ухом.Меня кольнуло.Я его позвал.Он приковылял ко мне, и я узнал ее пса, которому отчаянно спасал часть лапы.
Конечно, я позвал его к себе. Накормил кашей с мясом и положилк печке.
Пес смотрел грустно и плакал.Собачьи слезы страшнее человеческих, они всегда от большого горя.
Наутро я узнал у старой ворчливой соседки, что она познакомилась с каким-то банкиром из столицы и уехала к нему, едва собравшись.Конечно, пес-калека ей был не нужен да и мать отпустила с миром за лучшей долей.Когда она уехала, пес ждал ее неделю, а потом ушел из дома, в котором не было любви.
Я практикую и каждую неделю бываю у мамы.
Ей я рассказываю, что ее сын до сих пор - добрый Леший.
И все-таки врач.Хоть и ветеринарный