- Доктор, у вас готов ответ?
«Ответ, что можно ответить этому ублюдку? Как бы я не ответил, он все равно повернет разговор в выгодное ему русло. Он идет к своей цели, шаг за шагом. А я о ней даже не догадываюсь. Нет, он не маньяк, желание маньяка подчинено лишь получению наслаждения, этот человек не наслаждается, в том смысле, в котором это делает маньяк. Он четко знает чего хочет, он все идеально подготовил, подготовил для того чтоб дойти до своей цели. Я должен знать ее, я должен знать, должен, должен, долж… Чего он хочет. Как узнать? Как заставить его проговориться? Черт возьми, почему никто не реагирует на мои передвижения, почему всем плевать на эту капсулу, куда смотрят дорожные и социальные службы, почему сдохший коммуникатор никому не интересен? Меня изолировали, стерли? Да что все это значит? Что, в конце концов, ОН собирается сделать, после моего НЕПРАВИЛЬНОГО ответа? Ножницы, глухие стекла и скорость, все мелькает перед глазами, словно в компьютерной игре, куда я еду, КУДА? ». Мысли доктора Елисеева скакали, словно у студента, не подготовившегося к экзамену. Не одну он не мог ухватить, не на один вопрос не знал ответа.
«Сигареты?»
Антон Арсеньевич, вдруг, совершенно осязаемо ощутил запах дымящейся сигареты, на долю секунды запах проник в ноздри, проскользнул по носоглотке и окунулся в легкие, после чего бесследно испарился. Антон Арсеньевич тотчас болезненно понял, как нестерпимо ему хочется закурить, рот наполнился вязкой слюной, а в мыслях навязчиво появилась открываемая им пачка сигарет. Он бросил курить много лет назад, и ни разу после этого у него не было столь осязаемого желания. Такого сильного, навязчивого, что его мозг выдал сигнал, сгенерировав запах и послав его гулять по рецепторам. «Бред какой-то, галлюцинации, схожу с ума? Кууурить!!»
***
Человек в серых джинсах ждал. Он чувствовал, как уплывает время, его становится мало, а нужно успеть, обязательно нужно успеть. Нельзя останавливаться на полпути. Человек посмотрел на часы, поморщился одной стороной лица и вновь принялся говорить.
***
-Антон Арсеньевич, я вижу, вы всерьез задумались о чем-то важном, вынужден вас оторвать от столь приятного занятия. Время собирать камни и сеять панику в неокрепших сердцах. Я жду ответ.
Елисеев молчал, не издавал ни звука, словно все, что было ранее, не относилось к его персоне.
Человек терпеливо ждал, наблюдая за секундной стрелкой на своих часах, терпение заканчивалось.
-Что же, не получается у нас душевного разговора. Знаете, для того, чтобы понять комфортно ли вам будет с человеком прожить жизнь, достаточно всего пары минут общения при знакомстве. Есть некоторые нюансы. Я называю их логическими, смысловыми и образными зацепками, по этим зацепкам легко и быстро можно понять - на одной ли вы волне с человеком или ваши интересы разнополярны. Не нужны психологические тесты, многозначительные паузы, не нужны тысячи слов. Что я вижу сейчас. Я вижу, лишь то, что мы никак не можем работать в команде, вы постоянно пытаетесь взять паузу, что-то выгадать, спровоцировать конфликт. Нет, с вами нам жизнь не прожить, как бы вы об этом не мечтали. Но к черту жизнь, я всего лишь хочу услышать ответ.
Елисеев молчал, погрузился в себя, будто не слышал всего того, что было кинуто ему незнакомцем.
- Ладно, мое терпение кончилось, я засчитываю вам техническое поражение в этом раунде. Право я не хотел. Но это ваш выбор. Посмотрите в лобовое окно. Тихий уютный городок, вы же не хотите стать злым гением этого места. Помните детскую школьную пятиминутку, а, доктор? Как там. Мы писали, мы писали, наши пальчики устали, а сейчас мы отдохнем и опять писать начнем. Не правда ли, въелось в мозг, ничем не вытянешь. Я собственно о чем, в ваших руках или , если хотите пальцах, жизнь людей, вы вправе решать, как нам поступить.
Доктор Елисеев посмотрел в окно, в его глазах промелькнула надежда, мимо машины проплывал небольшой провинциальный городок, коих много за приделами столицы нашей Родины. Опрятных и не очень, сонных, медлительных, умытых утренним дождем, залитых лучами солнца или запыленных ветрами. Ничем не примечательный городок, со своим укладом, снующими прохожими и вальяжными кошками.
Отчаянный жест, жест глупый, но лучше так, чем вообще «никак». Удары ребрами ладоней по стеклу и истошный крик, вот и все что он мог сделать для привлечения внимания. И он делал, кричал сорвавшимся голосом, стучал ноющими кулаками, чертыхался, и вновь кричал. Город проплывал мимо, не замечая человека в капсуле такси. Словно и не было никакой машины, а в ней узника, отчаянно пытавшегося привлечь к себе внимание.
- Доктор, прекратите истерику, да замолчите вы, наконец, вас все равно никто не увидит и не услышит, стекла затонированны, снаружи они не проницаемы и в машине отличная звукоизоляция. Доктор, заткнитесь!
Елисеев не унимался и отчаянно продолжал долбить руками по стеклу.
- Возьмите себя в руки! Остановитесь! Тогда вот вам, выпейте кофе может это вас остановит! Осторожно, он горячий! – Кофе машина угрожающе зашипела, после чего струя кипятка, дыша паром, выплеснулась прямо на брюки Антона Арсеньевича. Он тут же дернулся, схватился руками за обожженные бедра и истошно закричал
- ААААА, Сууука, ублюдок, мразь! Сдохни, тварь!
- Доктор, воды в аппарате много, не заставляйте меня выплеснуть ее всю, ожог – это очень больно, вам ли, врачу, не знать об этом. Поэтому, просто успокойтесь и выслушайте меня. Это будет для вас менее болезненно.
Доктор морщился от боли, но все же замолчал, обожженные ноги пульсировали жаром. Впрочем, Антон Арсеньевич понимал, что по большому счету, уже через пару часов боль от ожога не будет его сильно беспокоить. - Пару часов, - ухмыльнулся он, - что может произойти за это время?
- Послушайте, я не знаю, что вам нужно и знать не хочу. Наверное, у вас есть причины для подобного. Видит бог, я их не понимаю. Но я вас прошу, давайте все уладим..
- Доктор, вы видите тех людей?
- у меня есть деньги,
- доктор, среди них есть дети, смотрите, вон там, на тротуаре, - машина сбавила скорость, почти остановившись, метрах в трехстах от нее, около дороги, стояла разношерстная компания горожан.
- много денег,
- вам предстоит сделать выбор,
- я выпишу вам чек, я отдам вам все, давайте только прекратим весь этот балаган,
- вы их видите, а теперь на секунду представьте, как бампер машины врезается в эту толпу, превращая ее в кровавое месиво, переламывая кости, разрывая внутренности, а доктор! Представьте! Несколько мертвых тел на вашей совести, но вы все можете остановить.
- много де… Что, что ты сказал, что ты задумал, ты окончательно спятил, придурок, больной маньяк, урод!
- Мы писали мы писали, наши пальчики.. Доктор, вы же левша, ведь так, можете не отвечать, я знаю. Возьмите в руку ножницы, в правую руку.
- Чтоо, нет!
- Доктор тогда все эти люди, эти дети, погибнут и вы будете виноваты в этом, а кто не погибнет, останется калекой. Машина весит больше двух тонн, до сотни она разгоняется за пять секунд, на такой скорости она разорвет всех этих людей на части. Но если этих жертв вам будет мало, мы найдем еще. И вы это знаете, не можете не знать. Ножницы, доктор!
Грудь охватило жаром, пульс стучал так, словно его привязали к огромному колоколу, ухал, отдаваясь в висках, картинка нереальности происходящего поплыла перед глазами Елисеева.
- Черт возьми, эта девочка…. она ДОЧЬ Кондратьева, ведь так…. слышишь,….. я даю ответ! Слышишь, остановись, не делай этого!
Машина грозно заурчала, готовясь к прыжку.
- Поздно! Ножницы!
Елисеева вдавило в кресло, машина набирала ход, приближаясь, к ничего не подозревающим людям.
- Ты не сделаешь этого, это же живые люди, нет, нееет!!! –истошный крик наполнил салон.
-Ножницы.
- Стой, хорошо, я беру их. Беру. Вот так, видишь, беру!
Машина, сделав маневр и постепенно гася скорость, проскочила мимо зевак, которые так и не поняли, какой опасности только что избежали.
- Видите, доктор, я знал, что вы хороший человек. Я знал, что вы не смалодушничаете. Сейчас вы все сделаете быстро, одно нажатие и все закончится, зато вы точно будете знать, что спасли несколько жизней. В ваших руках ножницы, я понимаю – это тяжелый шаг, но помните, машина весит больше двух тонн и очень быстро едет. «Мы писали, мы писали», смешная считалка. Доктор, я не буду кровожадным, признаться, я хотел чтоб вы отрезали несколько пальцев на левой руке, но потом подумал, вдруг вы не переживете болевой шок. Мне бы этого не хотелось . Давайте мы с вами отрежем лишь указательный. Ничего страшного, указательный палец у вас есть на другой руке и вы спокойно сможете им дальше указывать. Писать и держать ложку в правой руке вы научитесь быстро. Так что, начинайте. Да, чуть не забыл, какой я осел, под передним креслом вы найдете бинт, перекись водорода, жгут, медицинскую иглу и нитки. Я думаю, вы справитесь и еще, когда будете сомневаться в целесообразности операции, помните, существуют не только люди в этом городе, еще ест ваша дочь. А вы очень хотите, чтоб она жила спокойно дальше.
Доктор молчал, голова кружилась, его подташнивало. Он держал в руке ножницы, захватил ртом воздух и внезапно заскулил, как побитый щенок.
- Нет, пожалуйста, не надо, я вас прошу, не надо, но будьте благоразумны, но миленький, ну хорошенький, не надо, я вас умоляю. Я же не смогу делать операции, не смогу спасать жизни –хватался он за спасительную соломинку.
- Доктор, будьте мужчиной! Стойко переносите тяготы!
Доктор внезапно заплакал, слезы брызнули из глаз и потекли по щекам, оставляя мокрые бороздки. – Я прошу вас, прошу, я не смогу, я врач, я спасаю людей, я больше не смогу- голос перешел в захлебывающийся шепот, -не надо, не надо, не надо!
- Режьте, доктор!
-Нет!
-Да , доктор! Да!
- Я не могу!
- Можете, помните о тех людях и вашей дочери! Если вы не сделаете это в течении минуты, назад дороги уже не будет, погибнут люди, а ваша дочь..
Опять монитор, опять цифры, бег времени, в этот день, доктор Елисеев научался ощущать его буквально кожей.
***
Холодная сталь, гладкая и пронзительно острая, ощущалась в руках, как кисть художника сюрреалиста. Доктор Елисеев, боролся с тошнотой, страхом и внезапно нахлынувшими ощущениями из детства. Когда от любой проблемы хотелось спрятаться в объятиях мамы. Сейчас он отчаянно хотел спрятаться, зарыться, он искал защиты, жаждал ее. Но мамы не было, не было ничего кроме опостылевшего салона, пропахшего мочой и собственным страхом. Обратный отсчет времени, неумолимо бежал к своему завершению, Елисеев пошарил рукой под сиденьем, нащупал пакет, содержимое которого четко давало понять, для каких целей он нужен. После чего открыл лезвия ножниц и приложил их к указательному пальцу. Лезвия врезались в плоть. Елисеев дрожал всем телом, холодная испарина покрыла лоб. Глаза беспомощно пошарили по салону, после чего, взгляд остановился на пальце
- Вы сможете доктор, сможете!
Оставалось жалких десять секунд, когда доктор медицинских наук Антон Арсеньевич Елисеев , собственной рукой сомкнул ножницы из медицинской стали на своем указательном пальце. Палец, еще недавно принадлежавший доктору, хрустнул отсоединился от тела и пролетев полметра, шмякнулся на пол. В первую секунду Елисеев не почувствовал боли, лишь ужас от происходящего. А потом брызнула кровь и острая боль пронзила руку. Елисеев инстинктивно прижал ее к груди, застонал, заохал, зацокал. Но он оставался профессионалом до конца. Сдавил руку, после чего перехватил ее жгутом, держа жгут зубами. Затянул. Вновь застонал. Кровь остановилась. После этого лишь несколько капель упали на пол салона.
- Мы писали, мы писали, наши пальчики устали – салон автомобиля пронзил леденящий душу хохот.