- Антон Арсеньевич, я не буду оригинален, в течение трех минут, вы должны найти связь между двумя этими фотографиями. Они перед вами. – Голос внезапно вырвал доктора из раздумий.- Это же совершенно просто, напрягите свой мозг. Задайте правильный курс и дайте мне ответ. Поверьте, эти два человека связанны друг с другом. Нужно лишь подумать, сопоставить, вспомнить. - Человек засмеялся, засмеялся зло, словно предчувствуя тщетность попыток решить этот ребус.
- И что тогда?
- Если вы скажете правильный ответ?
- Если я не знаю ответа?
- Доктор, вы знаете!
- Даже если так, я не могу вспомнить.
- Доктор, я не хочу давать вам лишнее время на раздумье.
- И все же, что будет, если я не решу вашу чертову шараду?
- Вам придется пережить несколько неприятных минут. Скажем так, две или три. А может быть десять. Доктор, не заставляйте меня бежать впереди паровоза.
Антон Арсеньевич вновь не сдержал эмоции, говорил громко, почти переходя на крик,
- Что ты опять задумал, сукин ты сын!? Ты знаешь, тебя нужно изолировать, спрятать от людей, связать, а потом лечить, лечить до такой степени, чтоб вилок капусты казался более разумным существом.
Голос в колонках смеялся, делая монолог доктора неким выступлением клоуна из не очень хорошего цирка.
- Доктор, вы меня обязательно излечите, вы мое лекарство, скажем так, лекарство от скуки, а я ваш крест, тяжелый, грубый, неотесанный крест и пришло время его нести.
- Что бы ты не задумал, чего бы ты не добивался, я не знаю этого ребенка и знать не хочу. Слышишь, не хочу. Если ты решил поиграть в кошки мышки, то лучше сразу давай перейдем к финалу, только я очень хочу видеть твое лицо, глаза сумасшедшего больного извращенца.
Ответа не последовало, вместо него по экрану побежали знакомые уже цифры, принявшись безжалостно отсчитывать неизбежное.
Кондратьев Павел Иванович. Не последний человек в городе. Важный человек. Не сказать, что уважаемый. Но влиятельный. А что поделать, редко влиятельные люди бывают уважаемыми. Уважают тех, кто делает этот мир лучше, а не тех, кто во всем ищет лишь выгоду. Кондратьевым правила выгода, Одно его слово могло поставить крест на любой карьере. Одно его слово способно было вывести в люди любую посредственность.
Елисеев пристально смотрел на фотографию. Деньги и власть. Вот и все, что было в этом взгляде. Ан, нет, еще холодный расчет. Ледяной расчет хозяина жизни. Его лицо можно было увидеть на экране телевизора, на страницах интернета. Елисеев не был лично знаком с этим человеком, но не знать его он не мог.
Четыре года назад, к дому Елисеева подъехал большой черный лимузин, из двери которого вышел мужчина в стильном костюме темно-синего цвета, с портфелем в руке. Уверенной походкой он направился к нужному подъезду и уже через минуту был у двери доктора Елисеева. При встрече, мужчина не проронил ни слова, молча передал конверт, лишь уходя, бросил приятным баритоном:
- Вам, в знак благодарности от Павла Ивановича.
И быстро скрылся за дверями лифта. В конверте лежала карточка на имя Антона Арсеньевича, на счету которой была его трехгодовая зарплата. Елисеев поспешно спрятал карточку в карман.
Все прошло по плану, все, как говорил мужчина в темно-синем костюме. Ни один человек в этом городе, не догадался и не мог догадаться, о том, какую услугу четырьмя месяцами ранее, оказал Антон Арсеньевич Кондратьеву. Признаться и сам Елисеев не до конца понимал, что это за услуга. Все, что он делал – лишь ставил подпись на бумагах.
Антон Арсеньевич был хирургом, но кроме этого он давал заключение по квотам на лечение. Его подпись была последней и самой главной в длинной цепочке, простирающейся от просьбы родственников больного, до последнего консилиума. Каждый год государство выделяло квоты на лечение тяжело больных людей в лучших клиниках мира. В документах значились огромные суммы. Эти суммы нельзя было обналичить. Их можно было использовать исключительно для лечения. Так думали все, так думал и Елисеев. А потом пришел человек Кондратьева, человек с каменным лицом, сердцем змеи и хитростью лисы. Он сел напротив Елисеева и говорил мягко, словно стелил постель из роз. Слова сливались в один журчащий поток, который в любую минут грозился превратиться в бурлящий водоворот. Елисеев слушал. Слушал внимательно. Молчал. Лишь раз он попытался высказаться. Но зачах, захлебнулся, так и не сумев сложить мысли в четкую канву. В конце разговора Елисеев понял, его жизнь поменялась прямо сейчас. И дело даже не в деньгах. Когда к тебе в кабинет приходит человек с каменным лицом, тебе ничего не остается. Должность главного врача хирургического отделения крупнейшей клиники страны, вещь очень шаткая, сегодня она есть. А завтра, завтра ты можешь оказаться обычным хирургом в заштатной больнице районного центра. Сегодня у тебя есть семья, положение, стабильный доход, известность, а завтра ты – никто. Елисеев «никем» быть не хотел. Поэтому, он просто продолжал ставить подписи. В сущности ничего не изменилось. Реальные люди, нуждающиеся в лечении, Просто, теперь списки таких людей ложились на стол Елисеева с одобрения господина Кондратьева.
Короткий взгляд на монитор, секунды бежали, подталкивая друг друга. Плевать. С Кондратьевым все понятно, а причем тут девочка? Внебрачный ребенок? Неудачное лечение? Смерть? Но, он не лечил детей, у него взрослое отделение. Он даже квоты подписывал только на взрослых пациентов. Квотами на детей в клинике занимался другой человек. И все же, Елисеев чувствовал, он подошел близко к разгадке, очень близко, но дальше продвинуться не мог, застрял, запутался в мыслях. Еще эти секунды, не давали возможности ясно мыслить. Время убегало, а с ними надежда на правильный и четкий ответ. Он, словно попал в огромную комнату с большим количеством дверей и нужно выбрать одну единственную. Но как это сделать, если все двери заперты?
- Доктор, у вас готов ответ?