12. Философ

 



  Инга замолчала, за её спиной подошла официантка.  Стас только мельком взглянул на чек и рассчитался наличными. Девушка спрятала деньги в кармашке передника, пересекла зал и перегородила вход  табличкой «Банкет». Стас оглянулся по сторонам – зал был пуст, и они были единственными посетителями.  Хозяйка заведения прошла за стойку и скрылась в подсобке.
 - Сашка! Ну, сколько можно!  Через час  у нас обслуживание, а ты все в телефон пялишься, - послышалось из-за неприкрытой двери.
 - Да не гони лошадей, Натах  – все успеем, - странно, но приятный баритон невидимого Сашки показался Стасу знакомым.
 Инга уже оделась, направилась к выходу, но  остановилась возле большого зеркала при входе.  Из подсобки вышел молодой парень с помятым лицом и растрепанными волосами, но Стас его сразу узнал. Он не мог ошибиться, за годы учебы в художественной школе у него выработалась фотографическая память на лица.  Это был бармен таверны в Аркадии*.
 Только секунду Стас колебался, затем подошел к Инге и извинился, что ему надо задержаться на пару минут. Девушка окинула взглядом вышедшего парня,  пожала плечами:
- Конечно, найдешь меня в торговых рядах.

 Санек тем временем стал составлять стулья, но в его кармане опять пропищал телефон. Парень уселся на подвернувшееся кресло и достал гаджет.  Спустя пару секунд он  уже забыл обо всем на свете и привольно развалился за столом, водрузив ноги в изношенных кроссовках на соседний стул.  Стас сел на свободное место напротив него:
 - Привет!
 Парень на секунду оторвался от телефона и в знак приветствия протянул ладонь:
 - Привет.
 Стас выждал секунду-другую, но бармен опять погрузился в глубокий виртуал. Лицо его освещало голубым светом от экрана, при этом он выглядел как абориген  с Пандоры.
 - Ты меня не помнишь?
  Парень поморщился, словно перед ним летала назойливая муха, оторвался от экрана и посмотрел на Стаса с плохо скрываемым раздражением:
 - Как не помню, ты Станислав.  Был у нас на прошлой неделе… что ли?  … Со своей тёл.. прости, девушкой, - при этом бармен обернулся, словно та, кого он собирался назвать тёлкой, стояла у него за спиной.
 - Ты ничего не путаешь? – с трудом, но Стас опустил вольности парня, 
 -  Я приходил к вам с маленькой девочкой, и было это в старой таверне из другого мира…
 Стас замолчал – понял, что сказал лишнего… С чего это он стал таким болтливым. Теперь придется навсегда забыть дорогу в эту кафешку.
 «Жаль, здесь было уютно…», только и успел подумать Стас.
 И реакция Александра была предсказуема: он как профессиональный психотерапевт пощелкал возле Стасиного носа пальцами и стал водить из стороны в сторону. Рот Стаса скривился в горькой ухмылке, он дернулся встать, чтобы уйти…
- Сиди! – голос собеседника был негромким, но властным. Он словно ломал волю и прочно пригвоздил Стаса к стулу, - А теперь рассказывай, – уже более дружелюбно сказал бармен.
  Сам не понимая почему, но посетитель маленького кафе стал подробно рассказывать своему случайному знакомому, начиная с момента, когда Илва уговорила его пойти в Долину Цветов.
 Александр слушал внимательно, ни перебивая собеседника, только в самом конце рассказа  его глаза округлились, плечи задергались и сквозь плотно зажатый рот прорвался смех:
 - Ну, ты, мужик, даешь! Не, ну девчонка у тебя – что надо! Взгляд умный, глубокий,  сразу видно – не пустышка. Фигурка – на уровне. За такую и посражаться не грех… Но  с драконом? Это Вы, Станислав, через край хватили. С мыслями-то надо аккуратнее…
 - Ты что хочешь сказать, что этого дракона я сам пригласил, чтобы он мной отобедал?
 - Вот именно! Только заметь, это не я сказал,  - и, выждав паузу, пока Стас хоть что-то из сказанного переварит, добавил,
  - Вам что читают по философии  – Диамат? Так вот мой тебе совет: сдашь, забудь этот Материализм как страшный сон. И почитай на досуге Субъективный идеализм Фихте или Канта, только после этого ты начнешь что-то понимать. Это я тебе как дипломированный психолог советую. А пока извини, доказывать тебе что-то, это как первокласснику объяснять дифференциальные уравнения…
  Сейчас  просто прими как догму основной постулат Субъективного идеализма: ТВОЁ СОЗНАНИЕ И ОПРЕДЕЛЯЕТ ТВОЙ МИР.
 
 Тут только Стас заметил, что за спиной психолога, словно материализовавшись из воздуха, стоит Инга:
 - Ну, ты скоро, я уже все бутики обошла.
 - Всё, всё… Еще минуту… -  и уже обращаясь к Александру спросил:
 -  Сколько я вам должен за квалифицированную помощь, доктор?
 - Забудь, если ты о данате.  А если уж сильно хочется деньгами поделиться, в следующий раз дай Наташке чаевые, она всегда так радуется…
 - Понял. Тогда спасибо и до свиданья, Александр, – Стас крепко сжал протянутую ладонь.


 Инга тащила Стаса по длинным торговым лабиринтам,  где всё пропахло дорогими духами, от которых в горле появлялись спазмы, и кружилась голова.
 Вот ведь, пройди здесь порядочный семьянин в шерстяном свитере и не отмажется перед супругой, почему от него чужими духами пахнет…
 Инга прошла еще пару рядов и завела в крошечный неказистый магазинчик, сняла с полок обувь и представила взору  Стаса пару разных сапог:
- Эти или эти?
Иного вопроса Стас от девушки и не ждал.  Если для парня выбор покупки состоял из вопроса: цена – качество, то для Инги  вопрос встал как: практично или красиво.
 Стасу вспомнились художники, которые посещали мастерскую отца, зачастую среди них были женщины: молодые и в возрасте, именитые и те, кто только что из училища; но все они выглядели как лохудры… Одевались женщины от искусства всегда по каким-то немыслимым, понятным только им критериям.
 А судя по работам, по тому, что оживало на их холстах, никого из них нельзя было упрекнуть в отсутствии вкуса. Стас не мог себе представить, что и Инга когда-нибудь будет одеваться также.
  - Ну, тебе же ЭТИ нравятся, вот их и бери…
 - Да, нравятся,  - начала оправдываться девушка, -  только…
 - А вот для «только» есть я или на крайний случай – кроссовки. 
 С этим аргументом Инга уже не стала спорить. Она надолго задумалась:
 - Нет, я не могу так сразу, мне надо время подумать…  - и уже обращаясь к молоденькой продавщице, - Девушка, а можно отложить эти сапоги до завтра?

  *   *   *

 До безмолвного строения на пустыре они шли молча,  Инга погрузилась в свои раздумья, Стас не стал её отвлекать пустой болтовней и не стал напрашиваться на кофе. Когда-то надо оставить человека со своими мыслями наедине, иногда надо остановить свой бег и подумать.
Станислав дождался, когда за Ингой закроется железная дверь и побрел по
опустевшему городу.
 Он не торопился...  С неба сыпал мелкий осенний дождь, его капли рисовали конусы света под фонарями, а порывистый ветер срывал последнюю листву  и застилал ими  булыжную мостовую. Станислав не спешил, сейчас ему было уютно под этим моросящим небом.
 Дом встретил его немыми окнами, лишь редкие блики от фонарей отражались в стеклах. Ещё пионы стояли зеленые и радовались холодному дождю, словно для них все ещё продолжалось лето. Стас тихонько поднялся на низенькое крыльцо, достал тяжелый кованый ключ,  отпер дверь и вошел.  На ощупь прошел по  коридорчику и увидел узенькую полоску блеклого света бьющую из двери во внутренний дворик.
 Неожиданно, но другой мир снова приглашал посетить его. Александр что-то напутал.  Стас чувствовал себя уставшим и разбитым, и желал сейчас только одного: добраться до кровати и уснуть…
 Но юноша открыл дверь. Здесь всё еще стояло лето. Он уселся на пороге, если дверь и вздумает закрыться, то сначала отдавит ему ноги.
 В этом мире наступало утро, и большое оранжевое солнце поднималось из-за горизонта. Оно слегка сотрясалось и колыхалось в мираже утреннего воздуха. Юноша подставил под солнце ладонь, и оранжевый шарик забился на ней как живое сердце.
 - Если ты только плод моего воображения полезай обратно за горизонт, сейчас ночь, - сказал он солнцу.
 Стас поднялся, зажал солнце между ладонями и потянул вниз.
Но, огненный шар проходил сквозь ладони и медленно полз все выше и выше.
- Ну конечно, демиург уже тебе не хозяин. Ты как хочешь, а у меня в том мире ночь, и я иду спать.
 Юноша оставил бредовую идею подчинить себе солнце, обернулся…
 И увидел, как дверь перед ним захлопнулась.



* Аркадия — утопический идеал, концепция недостижимой гармонии человека и природы.