Сон амазонки

               

  Она брела по разбитой дороге, не глядя под ноги. Снег только что растаял, превратившись в грязные лужи… Колючий ветер пробивал насквозь... С неба свисали мрачные тучи… Кто-то здоровался с ней, кто-то с интересом провожал взглядом. Было все равно… Куда она шла, зачем, Даира не знала. В одной руке у нее был смятый исписанный тетрадный лист. Другой рукой она размазывала по лицу слезы, едва сдерживая рыдания. «Он приезжал ко мне! Мой любимый!.. Почему же он не написал мне?.. Почему не дал знать, что я нужна ему?.. Господи, что же я наделала?.. Господи! Зачем?!.».


  - О! Опять пришел твой ухажер. Смотри! – Тонька, хихикая, глазела в окно.

  Занятия закончились, но Даира не спешила уходить.
 
  - Не хочу я на него смотреть. Отстань!

  - С цветами сегодня!
 
  - Ну и пусть…

  - А ты знаешь, кто еще сохнет по тебе? – Тонька подошла к шкафчику со стеклянной дверцей, служившей девчонкам зеркалом, и оглядев себя со всех сторон, поправила челку, – Руслан!..

  - Какой еще Руслан? – Даира думала о предстоящих экзаменах. Она что-то искала в конспектах, листая толстую общую тетрадь, и совершенно не воспринимала Тонькину болтовню.

  - Ну да!.. Какой еще Руслан? – Тонька обиженно повторила интонацию Даиры. Потом, как бы про себя, пробурчала:
 
  - Не до Русланов нам…
   

  Внешне Даира была очень недурна собой. Луноликая, чернобровая смуглянка с ямочками на щеках и лучистыми карими глазами, она гордо несла по жизни себя и свою девичью честь. Девчонки завидовали ей, ведь многие парни были в нее влюблены. Но она была равнодушна ко всем своим воздыхателям.


  В душе каждой женщины с детства живет образ ее любимого. И Даира точно знала, кого она ждала. Она иногда встречалась с ним во сне: они то гуляли по набережной светящейся реки, то танцевали в огромном дворце какого-то короля. А однажды ночью они сидели в красивом парке на скамейке и держались за руки, не в силах расстаться… В ту ночь он улетал навсегда… на другую планету…


  Среди ее поклонников был один взрослый парень, который, как и она, любил проводить время в тире. Они познакомились летним утром в парке 28-ми панфиловцев, куда Даира часто приходила по воскресеньям. В тот день, случайно зайдя в тир, чтобы как-то убить время в ожидании друга, и увидев красивую девушку с винтовкой в руках, он влюбился в нее с первого взгляда. «У-ух! Какая амазонка!..».

 
  - Постреляем на спор? – он сверлил ее глазами.

  Даира смерила взглядом нагловатого незнакомца:

  - Постреляем! - и не уступила ему в том поединке.
 
  Это завело его еще больше, он захотел покорить «амазонку», тем более что был очень опытным в этих делах. Но Даира – крепкий орешек, к тому же его облик совсем не совпадал с образом ее любимого… Она охотно принимала его ухаживания, ходила с ним в кино, в театр, но никаких обещаний не давала. Она повсюду таскала за собой Тоньку, которая мужественно выполняла роль ее щита.


  Мажит учился в Алма-Ате, в физкультурном институте. Невысокий, но ладно скроенный, он имел вполне привлекательную для мужчины наружность. В чертах его лица сквозила самоуверенность, граничащая с наглостью. А глаза смотрели так проницательно, так глубоко, что человек, более слабый духом, невольно сжимался в комок под его взглядом.

 
  Получив диплом, он уехал к себе на родину, но твердо решил, что добьется руки этой строптивой девчонки и увезет ее к себе, в далекий Петропавловск. Он впервые в жизни влюбился, и сделает все, чтобы достичь своей цели.

 
  Лето подходило к концу… Даира, с отличием закончившая медучилище, собиралась уезжать по распределению в Караганду. Родители, брат и сестра – все были озабочены ее отъездом: где она будет жить, как будет одна в чужом городе…

 
  Но вот однажды к ним заглянула их дальняя родственница Жаухар – очень женственная особа, весьма верткая и говорливая. Она рассказала о своих знакомых, живущих в Караганде, которые с удовольствием приютят Даиру у себя. Только умолчала о том, что хозяин дома был ее любовником, а также поставщиком товара для ее тайной коммерческой деятельности в Алма-Ате.


  Даиру посадили на поезд, и она отправилась в самостоятельную жизнь в знаменитый город шахтеров. Всю дорогу она рассеянно смотрела в окно, думая о том, как ее встретят, приживется ли она у чужих людей, понравится ли ей коллектив... Даира пыталась читать книгу, которую ей на день рождения подарила Тонька, но вникнуть в содержание прочитанного не получалось. Она ловила себя на том, что снова смотрит в окно, думая о своей будущей жизни…


  - Почему не спускаешься? Проголодалась, небось? – немолодая полная женщина, занимавшая нижнюю полку, громким, звучным голосом вывела ее из задумчивости. – Пошли, вместе чайку попьем!

  - Нет. Спасибо! Не хочется! – Даира покачала головой, улыбнулась и опять потонула в своих переживаниях.


  Вокзал бурлил, как огромный муравейник. Было душно и пыльно…  Даира не знала, кто придет ее встречать. Она отошла подальше от перрона и стала оглядываться по сторонам, тревожно всматриваясь в лица проходящих мимо людей… Нет, не он… И этот тоже… Встретят ли? Или придется самой добираться до нужного места?.. Спустя мучительные полчаса к ней подошел высокий, симпатичный молодой человек. Он долго наблюдал за одиноко стоящей в стороне растерянной девушкой и понял, что это их гостья.

 
  - Добрый день, Даира! Ведь это Вы? – он улыбнулся, всматриваясь в ее лицо.

 
  Даира не верила своим глазам… Это был он… тот самый… из ее мечты… из ее снов… Она его узнала… почувствовала… От волнения вдруг закружилась голова… Ну конечно, это он… Он…

  Они шли домой пешком, семья Бакира жила недалеко от вокзала, и, смущенно улыбаясь, говорили о всяких пустяках. Даира ничего не помнила, она видела только его глаза, большие… умные… давно знакомые…

  - Как дорога? Не устала? Не скучно было в поезде? – интересовался Бакир в то время, как его широко открытые глаза удивленно спрашивали: «Где же ты была все это время?.. Я искал тебя…».

  - Устала, конечно, - отвечала Даира. А глаза ее светились: «Ты узнал меня?! Ты меня вспомнил?!».


  - Проходи, дочка! Чувствуй себя как дома… - родственники Бакира приветливо встретили ее у порога. Неловкость быстро улетучилась, когда отец пригласил ее войти.


  Даира с нескрываемым интересом осматривала интерьер своего нового жилища, она никогда не видела такого богатства. «Какие огромные ковры лежат на полу, какие пушистые и нежные, словно из шелка!.. Какая изящная мебель! Какие красивые люстры из хрусталя!.. Наверное, так когда-то жили богатые помещики до революции!..».


  - Ты будешь жить здесь, в моих апартаментах, - Бакир, улыбаясь, открыл дверь в большую светлую комнату: справа стоял диван, слева – телевизор и книжный шкаф, около окна с красивыми шторами – письменный стол. На стенах висели семейные фотографии, картины, гравюры. Много было статуэток и разных сувениров.
 
  - А где будешь жить ты? – нерешительно спросила Даира.

  - Поживу с братом несколько дней. Все равно скоро уезжать…

 
  Даиру пронзило иглой с головы до ног… Она растерянно смотрела на Бакира: «Как же так?.. Ты улетаешь на другую планету?». «Так надо… Ничего не поделаешь…», - грустно улыбались его глаза.
 

  На обед были очень вкусные манты и всевозможные деликатесы. А к чаю подали большой торт с ананасами. Даира была смущена таким приемом. Потупив глаза, она с трудом могла есть, несмотря на то, что была голодна. К тому же Бакир сидел напротив и не спускал с нее глаз. «Как жаль, что он уезжает…».


  Даира помогла убрать со стола и помыла посуду. А Бакир исподволь наблюдал за ней. Они смущенно улыбались, встречаясь взглядами. «Как странно все… Неужели это правда? – думала Даира. – Еще вчера была другая жизнь... А сегодня все изменилось… Может быть, это сон?..».


  Вечером Бакир предложил прогуляться по городу. Они медленно шли по еще не остывшим улицам, держась за руки. Им казалось, что они были одни во всей вселенной, что эта вселенная принадлежала только им… Бакир показывал достопримечательности Караганды, потом рассказывал ей про Москву, про Кремль и Красную Площадь, про Мавзолей Ленина и Храм Василия Блаженного, про театры и ВДНХ, про свой институт, который заканчивает через год, про друзей из разных концов страны… Даире было хорошо с ним. Тот вечер она запомнит на всю жизнь…

 
  Ночью она долго не могла уснуть. Эмоции накатывали волнами, одна за другой. Она удивлялась тому, как быстро, в один миг, жизнь может превратиться в волшебную сказку… В какой-то момент Даира снова подумала, а не сон ли это про ее Прекрасного Принца, и не проснется ли она вскорости, оказавшись в прежней реальности?.. Она была так счастлива, что боялась этого внезапного счастья, переполнявшего ее душу… Но в то же время, чем больше было это чувство, тем большую грусть оно несло в себе. Ведь им предстояло расставание на долгие-долгие месяцы… Она опять вспомнила ту безысходную тоску, ту горечь разлуки навсегда, которую она испытала когда-то во сне, держа его за руку…

 
  Через три дня Бакир уехал, сказав на прощанье:
  - Я уезжаю… Очень рад был познакомиться с тобой. Надеюсь, что еще увидимся…
А глаза его говорили: «Я буду очень по тебе скучать»…


  Дом, в котором жила Даира, напоминал ей музей. Когда же она спускалась в погреб по просьбе хозяйки, то оказывалась на складе продуктов – вдоль одной стены на полках стройными рядами стояли мешки с крупами, мукой, сахаром, вермишелью, вдоль другой – коробки с индийским чаем, бразильским кофе, дорогими шоколадными конфетами и вкуснейшим печеньем. По центру располагался огромный деревянный ларь, в котором хранилось масло, много масла нежно-сливочного цвета… «Богатство… какое богатство… Если б можно было хоть немного отослать его родным, которые перебиваются с хлеба на воду…».


  Отец семейства работал крупным начальником в сфере торговли, поэтому его дом был полной чашей. Все, кто как-то был связан с торговлей, относились к особой касте. Эти люди правили миром, и чем выше был чин работника торговли, тем богаче и могущественнее он был.

 
  Хозяева не брали с Даиры ни копейки за постой и пропитание. Казалось, их нисколько не смущало присутствие постороннего человека в их доме.

 
  Балжан никогда не работала. Приятная, мягкая, когда-то красивая женщина, она была добра к постоялице. А Даира во всем ей помогала. Часто они вместе занимались рукоделием и разговаривали по душам. Однажды Балжан поделилась своими горестями с Даирой, и ей впервые стало жаль эту женщину:


  - Знаешь, детка, он ведь украл меня из родительского дома… но никогда по-настоящему не любил и никогда не считался со мной, с моими чувствами…


  Она помолчала, потом, справившись с волнением, продолжила:

  - Я знаю обо всех его любовных связях, в том числе и о Жаухар… Я была свидетельницей их бурных свиданий… - ее голос сорвался на шепот, - но что я могу поделать?.. Куда я пойду?.. Кому я нужна?..

 
  Балжан достала дрожащими руками носовой платок из кармана и вытерла слезы. Даира молчала, пытаясь переварить услышанное. Она и предположить не могла, что тетя Жаухар, будучи замужем... «Как бы я поступила на месте Балжан? Хватило бы у меня силы духа восстать против этого беспредела?».

 
  Даира была «амазонкой», и ей казалось, что она не смогла бы так смиренно принимать роль наложницы, навязанной ей нелюбящим человеком…



  «Холодно… как холодно… Когда же успокоится этот ветер?..
Зачем мне надо было так спешить?.. Я должна бежать из этого богом забытого места!.. Из этого ада… Бежать… Я не могу их больше видеть…».

  Даира все шла и шла... Ее пальтишко развевалось на ветру. Платок сполз с головы и болтался на шее.

  Она шевелила окоченевшими губами: «Не могу больше… не могу… Я не хочу… Я устала…».

  Ветер не утихал. Небо потемнело еще больше, и она почувствовала, что вместе с ветром в лицо бьют ледяные капли дождя… «Нет, зима еще не скоро отступит. Дождь перейдет в снег и опять будет холодно и тоскливо… Как не хочется возвращаться в постылый дом… Как я устала… Он сделал меня рабыней… Неужели это все, что будет в моей жизни?.. Неужели не будет ничего хорошего?.. Зачем мне все это?.. Я больше не хочу!.. Я больше не могу!.. Бежать!.. Бежать… А еще лучше умереть…».

 

  Жить в Караганде оказалось непросто. Люди не знали, что такое свежий воздух. Горные отвалы угольных предприятий постоянно горели. Над городом день и ночь висела ядовитая дымка… 
  Даира работала помощником врача-эпидемиолога. Она ходила по детским садам и школам, проводила дезинфекции, вакцинации, медосмотры, проверяла санитарное состояние пищеблоков и качество готовой пищи. Также Даира спускалась в шахту в ночную смену и проводила все необходимые процедуры там. Когда она приходила, мужчины переставали нецензурно выражаться и даже пытались ухаживать за молодой фельдшерицей. А один богатырь, чеченец, грозился украсть ее, если она по своей воле не станет его женой.


  Как-то в один из вечеров Даира, сидя за вышивкой, рассказала Балжан, что из-за чеченца отказалась работать в шахте. Та задумчиво проговорила:
 
  - Детка… мы полюбили тебя как дочку… и хотели бы видеть своей невесткой… - она помолчала, потом, тепло улыбнувшись, продолжила, - Бакир в каждом письме спрашивает о тебе…
 
  Даира покраснела… Ее сердце бешено заколотилось… Конечно, она ждала Бакира… Ведь она знала и любила его давно, с детства... Она все время мысленно разговаривала с ним, читала книги, которые стояли в его книжном шкафу, осторожно прикасалась к его вещам, которые помнили тепло его рук… Она полюбила эту добрейшей души женщину и с удовольствием называла бы ее мамой… Но она не проронила ни слова, не зная, как реагировать на эти слова, и Балжан тоже замолчала.

 
  Все складывалось хорошо – казалось, счастье было у Даиры на ладони... Но однажды в их доме появилась Жаухар, прибывшая за очередной партией товара, которая, увидев, как хорошо ладят между собой две женщины, как налету схватывает племянница все, что хочет от нее хозяйка дома, не удержалась и съязвила:


  - Да ты, я смотрю, здесь в невестки метишь! Молодец!.. – она ухмыльнулась, - губа не дура!


  Как ушатом холодной воды обдало Даиру от этих слов. Губа не дура?! Да ни за что!..

 
  Даира не спала всю ночь. Ее мысли и чувства до утра боролись между собой. «Плевать на болтовню Жаухар! Пусть думает, что хочет! Каждый судит по себе!» – кричала одна ее половина. «Как можно жить в этом доме дальше? Что теперь будет думать обо мне Балжан?» – возмущалась вторая.

 
  Даира чувствовала, как слова Жаухар подкосили ее. Как острым серпом прошлись по расцветающей, словно летний цветок, душе. На следующий день она положила на стол главного врача заявление об уходе. Но главврач не могла ее отпустить без уважительной причины, и тогда Даира написала письмо младшей сестре с просьбой отбить телеграмму о тяжелом состоянии, в котором якобы находится их мать.
 

  Все произошло за считанные дни. Через неделю Даира уже была в поезде, спешащем в Алма-Ату. Она решила, что выйдет замуж за первого, кто сделает ей предложение, будь он хоть уродливым карликом, хоть горьким пьяницей. Она смотрела в окно впавшими глазами, но ничего не видела сквозь слезы. «Вот и все… Я уезжаю навсегда… Это, действительно, был только сон… Как быстро, в один миг может все измениться… Одним только словом можно разрушить чужое счастье… Как хрупко счастье… Как беззащитны наши души…».

 
  Почему она уехала из Караганды, знала только младшая сестра Адия, которая не разделяла ее скоропалительного решения все бросить, и прежде всего потенциального жениха, и вернуться домой. Адия очень радовалась за сестру, которая могла составить партию умному человеку с московским образованием и богатыми родителями. Но дело сделано, и ничего уже не изменить. А для всех ее решение вернуться домой было продиктовано необходимостью помогать родным.
 

  Семья Даиры жила под Алма-Атой, в десяти километрах от города. В родном селе работу найти не удалось, и она устроилась фельдшером в медпункт соседнего поселка. Она ходила пешком по проселочной дороге несколько километров и возвращалась домой уставшая и запыленная, а в дождливые дни ее ноги были испачканы грязью по колено. Отец, пожалев дочку, решился пойти на поклон к председателю совхоза и выпросил у него лошадь. Он вышел из кабинета директора, человека незлобивого, но малограмотного, с листком бумаги, на котором было написано: «быдат ей». Даира, сомневаясь в силе этого «документа», все же пошла к конюху. Но для конюха это не составило проблемы – он «быдал» ей самую спокойную лошадь, которая несколько месяцев ей служила.


  Отец сделал для Даиры красивое седло, научил ездить верхом, и вскоре она стала лихо преодолевать те несколько километров до места работы, не уставая и не пачкаясь с головы до ног. Лошадь понимала каждое ее движение, они сливались в единое целое, мчась по дороге. Гордая «амазонка» неслась навстречу ветру, в те мгновения забывая обо всем!..


  Но ей было очень грустно. Она понимала, что Бакир больше никогда не появится в ее жизни… Он жил на другой планете или даже в другой галактике… И увидеть его можно было только всматриваясь в звезды на ночном небе: думает ли он о ней?.. помнит ли?.. Она любила его всем сердцем, и ей казалось, что их души где-то там… среди звезд… гуляют, держась за руки, не в силах расстаться…


  Даира замкнулась в себе. Она больше не смеялась, не ходила с подружками в кино и на танцы, не секретничала с сестрой. Ей хотелось сидеть где-нибудь у ручья и слушать беспрерывное журчание воды. Или, лежа на траве, наблюдать за суетой жучков и кружением бабочек. Даира пыталась понять, почему она не могла остаться в Караганде, почему между ней и Бакиром всегда бы стояло жаухаровское «молодецгубанедура»… почему это мешало бы ей быть по-настоящему счастливой… почему настоящее счастье не терпит грязи… Пыталась понять, но не могла…

 
  Она осуждала себя за эгоизм по отношению к Бакиру, который, наверное, тоже любил ее и ждал встречи… который не знал, что тетя Жаухар, по своему недомыслию, разрушила что-то очень тонкое и непостижимое, связывающее их души… Она видела его глаза, родные, любимые, которые спрашивали: «Почему?..», но не могла ничего объяснить, ничего изменить… Внутри себя она металась, как загнанный зверь, не понимая, как жить дальше, но внешне была спокойна и безразлична ко всему…
   

  Живя в Караганде, Даира подружилась с двоюродной сестрой Бакира, поэтому, вернувшись домой, решила написать письмо Раушан. Зайдя на почту, она на всякий случай посмотрела, нет ли кому-то из родных писем до востребования, и с удивлением обнаружила письмо, адресованное ей самой, лежавшее на почте очень давно. Оно было от Мажита. Он просил откликнуться, и Даира сразу же ответила ему... Она будет ждать его… Пусть приезжает…


  Она решила, что в этом и будет выход из ее мучительного состояния. Она начнет новую жизнь. Она забудет все, что было… Она постарается забыть Бакира и все, что с ним связано… Она постарается…
 

  Когда приехал Мажит, была уже ранняя осень. Встретившись в городе, они гуляли в парке Горького, опустевшем с началом учебного года, катались на каруселях, которые дорабатывали последние дни, стреляли в тире, ели мороженное. Мажит рассказывал, как он искал Даиру, как приходил к ее двоюродной тетке, у которой она жила во время учебы в медучилище, как писал на главпочтампт Караганды в надежде на счастливый случай. Он обещал ей райскую жизнь в Петропавловске, говорил про родителей, которые готовятся к свадьбе и ждут-не дождутся невестку… А Даира думала, что уже все равно… почему бы и нет…

 
  Мажит уехал, пообещав привезти родственников, Даира же стала привыкать к мысли об отъезде в Петропавловск, о замужестве, о родителях будущего мужа. По ночам она плакала, но днем не показывала ни одной слезинки даже сестре, которая как обычно была против таких необдуманных решений:


  - Почему надо так торопиться? – возмущалась Адия. – Ты ведь не любишь его!.. Как ты будешь жить с ним?! Как ты вообще будешь там одна?..

  - Стерпится – слюбится… Как-нибудь буду жить… Там Тонька… Будем вместе, как всегда…


  Даира неизменно рубила сплеча. Будь что будет!

 
  Вскоре Мажит прислал телеграмму, что через два дня будет в Алма-Ате.

  Начались приготовления к приему сватов: отец зарезал барана, мать стала собирать приданое для дочери и коржын, сестра навела чистоту в доме, а брат накупил традиционных подарков для будущих родственников сестренки – киит. Как ни тяжело жилось в те годы простым людям, но национальные традиции старались соблюдать все.


  В день приезда будущих родственников накрыли богатый дастархан, пригласили почетных гостей, атмосфера была торжественной, все с замиранием сердца ожидали важной церемонии сватовства. Каково же было всеобщее изумление, когда в дом вошли только Мажит со своим младшим братом! Не было ни его родителей, ни старших родственников, без которых такие обряды невозможны. Не было свадебного коржына, обшитого украшениями и наполненного подарками, не было калыма. Все, что привезли с собой Мажит с братом, – это небольшой чемодан с мелкими сухими баурсаками и горсткой дешевых конфет.


  Гости, усмехаясь, поднялись и ушли. Даира готова была провалиться сквозь землю от такого позора. Она представляла себе, какие сплетни теперь будут гулять по поселку. Ведь помимо всего прочего гости должны были получить подарки с этой церемонии: женщины – украшения, срезанные с коржына, а также ткани, платки и конфеты, а мужчины – чапаны, рубашки и водку.

  Родители не хотели даже разговаривать с Мажитом и его братом. Отец указал им на порог. Но тут за жениха вступился брат Даиры:


  - Отец, надо пожалеть парней! Раз уж приехали, давай примем их как гостей. Не по-казахски это!


  Мажит начал что-то рассказывать про своих родственников, объясняя их отсутствие, обещал торжественную встречу там, в Петропавловске, и отец скрепя сердце смирился.

 
  Даира была разочарована… Она сидела в своей комнате на полу, возле кровати и, обхватив руками голову, время от времени повторяла:


  - Какой позор!.. Боже, какой позор!.. Зачем брату надо было их оставлять?.. Не по-казахски, видите ли… А по-казахски было вот так приезжать?! Ради чего так готовились?.. Ради кого?.. Его родители даже не захотели приехать за мной!..
 
  - Ты сама виновата… За что боролась, на то и напоролась… Спроси себя, зачем тебе нужно было это все…


  Адия была очень зла на сестру. Она помолчала, потом, тяжко вздохнув, обняла Даиру:

  - Собирайся теперь…
 
 
  На следующий день они выехали в Петропавловск – отец, мать, Даира, Адия и Мажит с братом. Отец молчал всю дорогу. Его обида так и не прошла. Он не мог простить пренебрежения со стороны родственников жениха. Стерпеть такое было немыслимо – его дочь, юную красавицу с медицинским образованием, хранившую свою честь до конца, не удосужились по-человечески посватать. Она достается взрослому, но практически нищему парню, непонятно из какой семьи, и что ее ожидает в будущем, одному Богу известно. Да и не понравился он отцу – парень явно был себе на уме…

 
  Даира сидела возле окна. Она ни о чем не думала. Нудно стучали колеса, вагон то и дело со скрипом покачивался. Где-то в глубине подсознания зарождалась смутная, грызущая душу тревога.

 
  Мать, пытаясь разрядить обстановку, неторопливо расспрашивала будущего зятя о том, о сем. И вдруг Мажит сделал потрясшее всех до глубины души заявление:


  - Простите меня, что не сказал сразу, - он изобразил виноватый взгляд, - я хотел скрыть это от вас, но вы все равно узнаете обо всем… рано или поздно… Я уже был женат однажды… и у меня растет дочь…


  Все онемели… В воздухе повисла грозовая пауза…


  - Ты – бессовестный человек… – придя в себя, произнес отец. – На следующей станции пересадишь нас на обратный поезд и больше не показывайся мне на глаза…


  Он встал… Казалось, его ничто не может остановить. Это невозможно было принять… С этим невозможно было смириться…  Но мать остановила его, взяв за руку.


  - Отец… остынь… Если после пережитого позора… мы все-таки выехали отдавать дочку замуж… и объявили об этом на весь белый свет… возвращение с полдороги опозорит нас еще больше… - она говорила очень тихо и очень медленно, каждое слово ей давалось с трудом. – Мы станем для людей посмешищем на долгие годы… И никто больше не придет к нам в дом сватать наших дочерей…


  Для казахов самым главным всегда было людское мнение о тебе и твоей жизни. И неважно, как на самом деле ты живешь. Важно, что о тебе думают люди.


  Даира была раздавлена. Если бы она могла предположить такое… «Зачем теперь мать сдерживает отца?.. Ведь он прав!..».

  Ей хотелось бежать ото всех куда глаза глядят. Не понимая, что делает, она начала собирать свои вещи. Но мать строго взглянула на дочь:


  - Даира! Тебя никто не гнал из дому… Нужно было сначала все узнать о человеке, и только потом принимать решение… Сама заварила эту кашу, сама и будешь ее расхлебывать… И теперь ты уйдешь из его дома только вперед ногами…


  Даира не могла перечить матери, вырастившей детей в строгости. Мать следовала жестким традициям, в которых была воспитана сама. Только так и мог сохраниться народ в суровых условиях кочевой жизни… И «амазонка» подчинилась воле матери. Она вспомнила Балжан и поняла, что напрасно осуждала когда-то эту женщину, считая слабой и безвольной…

 
  Настроение, и без того изрядно подпорченное, было окончательно убито откровениями Мажита. Однако родителям все еще верилось во что-то хорошее, ожидающее их в гостях у жениха. Они надеялись на торжественный прием и роскошную свадьбу, которую готовят его родственники, справедливо полагая, что им преподнесут дорогие подарки и заплатят калым за дочку. Но то, что они увидели, прибыв по месту назначения, им не могло присниться и в страшном сне.


  Родители Мажита жили не в городе, а в далеком, заброшенном на край света поселке. Он привез гостей в небольшой домик, в котором была непролазная грязь. Стены почернели от копоти, с потолка свисала паутина, окна были засижены мухами, в воздухе клубилась пыль. Во дворе они увидели какое-то существо, прыгающее на заднице вокруг грязной лужи, на котором можно было рассмотреть только огромные глаза.


  Им навстречу вышли родители в затрапезной одежде – гостей они явно не ожидали. На столе с грязной клеенкой не было ничего, кроме баурсаков и сухого печенья.


  Отец Даиры вышел на улицу, сел на лавку и, закрыв лицо руками, заплакал. Мать была потрясена не меньше, но отступать было не в ее характере… Засучив рукава в этот же день она взялась за уборку. Втроем они выбелили потолок и стены, отскоблили многолетнюю грязь с пола и окон, покрасили рамы и перестирали занавески. Они работали с утра и до позднего вечера несколько дней и в конце концов привели в порядок дом и двор. А потом сами готовили праздничный дастархан для свадьбы…

 
  Даира кроме всего прочего занималась детьми, которых было трое в семье. Она их мыла, лечила и кормила по часам… Она думала о том, как снова круто изменилась ее жизнь… А еще о том, что это, наверное, ее судьба, как говорят казахи, написанная на лбу, – жить не принцессой во дворце с Прекрасным Принцем, а в богом забытом поселке с нелюбимым человеком, в нищете и рабстве… Поэтому она и выбрала этот путь…


  Возможно, она не заслужила «райскую жизнь»… Может быть, все дело в ее характере – с горяча рубить с плеча? А может быть, она не любила Бакира по-настоящему, иначе не убежала бы от него, как Золушка?.. Ах, вот в чем дело!.. Она, как Золушка, сбежала от Принца, чтобы скрыть свой обман, когда карета превратилась в тыкву, а ее чудное платье – в грязные обноски… Неужели для нее было важно все то, за что ее зацепила Жаухар? Ведь иначе она бы просто наплевала на ее слова…


  Даира испытывала какое-то мутное и вязкое чувство стыда, пытаясь распутать сложно скрученные узлы, спрятанные в глубинах ее внутреннего мира. К стыду примешивалась ненависть к себе за ощущение собственной неполноценности… «Ну вот и получай теперь то, что заслуживаешь… Вот это и есть твое место... Это сказка про Золушку с печальным концом… про Золушку без хрустальной туфельки…».


  В день прощания всем было особенно грустно… Отец молчал. Даира вдруг увидела отца постаревшим на много лет. Он осунулся, сгорбился, его глаза потускнели, а голова стала совсем белой…


  Она подошла к отцу и крепко обняла его:

  - Папа, простите меня… - прошептала она.

 
  Отец тихонько погладил ее по голове, на которой уже несколько дней был платок, молча поцеловал и пошел прочь…


  Мать, как всегда, была сдержанна. Она не плакала, не обнимала дочь на прощанье. Лишь внимательно посмотрела Даире в глаза и строго произнесла:


  - Дочка… Ты будешь нести этот крест до конца своей жизни. Делай это достойно!

 
  Даира только тяжело вздохнула… Ей хотелось бежать из этого ада… Но теперь… только вперед ногами…


  Хозяйка дома была второй женой отца Мажита. Ей было от силы лет сорок. Она была безалаберной, ленивой и очень скандальной женщиной. Нарожав троих детей, самый младший из которых в свои два года даже на ногах не стоял, она не обращала на них никакого внимания. Старшие – дочь и сын – были такими же истощенными. Целыми днями мачеха ходила по гостям, не думая о семье. А Мажит, зная, что только обманным путем можно привести в этот дом жену, скрывал до последнего истинное положение вещей. Вероятно, первая жена его не смогла все это вынести и просто сбежала.


  - Даира! Ставь самовар!..
 
  - Даира! Где моя синяя рубашка?.. Дай теплые носки!..
 
  - Даира! Готовь обед!.. У нас сегодня гости!..

  - Дая! У него температура!.. Он поносит!..


  Опять все разбросано… посуда грязная… одежда испачкана… ребенок болеет… Даира! Даира! Даира! Господи, дай мне сил все это выдержать!..


  Мажит гордился перед соплеменниками молодой женой. Он не ошибся в ней. Но его хорошим мужем назвать было нельзя: он часто пропадал неизвестно где, был с ней очень холоден. Даира же несла на своих хрупких плечах заботу обо всех членах его семьи. Работая с утра до вечера фельдшером в сельском медпункте, она мыла, стирала, готовила и убирала в доме, пока свекровь развлекалась. Часто гости собирались и у них дома, просто так, без всякого повода, только потому, что келин приготовила вкусный суп или плов, и аромат его раздавался по всей округе. Даире обычно не доставалось ничего, когда она приходила с работы домой, и, даже будучи беременной, она ложилась спать голодной… Поистине, это была «райская жизнь»!..


  Она жила, ничего не чувствуя и ни о чем не думая, понимая только одно – она сама заварила эту кашу и должна расхлебывать ее сама… Главное – люди считали, что все в ее жизни правильно… Постепенно «амазонка» стала забывать себя, и вся жизнь до замужества казалась ей чудесным сном…
 

  Однажды, спустя полгода семейной жизни, она получила письмо от Раушан, которая рассказала ей, что на следующий день после их отъезда в Петропавловск, к Даире приезжал Бакир с родителями, чтобы сделать ей предложение…


  Это был гром среди ясного неба… «Он приезжал ко мне!.. Он приехал ко мне на следующий день!..».


  Огнем полыхнуло в ее груди… Ком подступил к горлу… Она осознала, в каком аду жила все это время, и та боль, которую она не позволяла себе чувствовать, вдруг вырвалась из глубин души… «Он приезжал ко мне! Мой любимый!.. Почему же он не написал мне?.. Почему не дал знать, что я нужна ему?.. Господи, что же я наделала?.. Господи! Зачем?!».



  - Даира! Даира! Подожди! – к ней бежал Мажит, хлюпая по лужам тяжелыми сапогами. Было уже темно… Дождь перешел в мокрый, липкий снег… - Подожди! Ну куда ты идешь? Что случилось? – он схватил ее за руку и резко притянул к себе.

  - Я ухожу от тебя!.. Ненавижу!.. Ненавижу тебя!.. Я не могу больше так жить! Зачем ты привез меня сюда?.. – Даира кричала, пытаясь вырваться из сильных рук мужа. – Это и есть твоя райская жизнь?.. Оставь меня!.. Видеть тебя не хочу! – Ее лицо было мокрым от слез и снежинок, тающих на впалых щеках. Но тут резкая боль внизу живота пронзила Даиру насквозь, и она ощутила толчок маленькой ножки ее дочери, шепнувшей: «Мама, а как же я?..».

 
  И заглушил тихий голос ее ребенка все звуки суетного мира… Она вдруг сникла. Казалось, она перестала слышать голос Мажита, который то обнимал ее, то вдруг отстранял и пристально вглядывался в ее глаза, то принимался укутывать ее своим пальто…


  - Я люблю тебя, ты слышишь меня? Родная моя, девочка моя! Все будет хорошо!.. У нас все будет хорошо… Ты только не волнуйся! Тебе нельзя волноваться… Пойдем… пойдем домой…

 
  - Дая! Дая! – им навстречу бежали дети. И даже самый маленький, который только что научился ходить, ковылял на своих тонких ножках вслед за старшими детьми.


  Они обступили Даиру со всех сторон, пытаясь обнять. А она плакала навзрыд. И не понятно, чего было больше в этих слезах – то ли боли от несбыточности мечты, то ли усталости от тяжелой скучной действительности, а может быть, это были слезы счастья, когда дети уткнулись ей в живот, обнимая своими ручонками…

 
  - Дая… Не уходи…


  Они стояли в сумерках, прижавшись друг к другу, не чувствуя холода, и Даира вдруг поняла, что счастье у каждого свое… Оно добывается с трудом… но оно есть… как мельчайшие крупицы золота в огромных залежах руды…

 
  Она улыбнулась: «Я отмыла свое золото…». Обняв плачущего малыша, она прошептала:
 
  - Не бойся, маленький… Я не уйду… Пойдем домой…



  - Что это было сегодня? – Мажит подошел к окну и, открыв форточку, закурил.
Они не включали свет. Даира сидела на кровати, кутаясь в большой платок, и задумчиво смотрела в окно.

  - Ты его любишь?

  - Кого?

  - Ты знаешь, о ком я…

  - Ты прочитал письмо… Да… Я люблю его… Но ты не волнуйся… он живет на другой планете…


  Мажит удивленно обернулся. Он хотел что-то сказать, но, посмотрев на Даиру, передумал…

  - Ложись… Ты устала… Завтра рано вставать…