Глава десятая
СНЫ МАГОНА
На этот раз я сначала слегка попетлял по лесу. Не страдая географическим кретинизмом, кое-что я уже запомнил, хотя, справедливости ради, должен заметить, что мой друг Холмс уже с первого дня пребывания в совершенно незнакомой местности освоил бы её от и до - ориентирование было, если можно так выразиться, одним из его хобби. Так что я сначала доехал до оврага, покрутился вокруг, оставляя следы на склонах, а потом направил лошадку по траве, где следы, напротив, почти совершенно терялись – в надежде, что меня не выследят, хотя бы случайно.
Из-за всех этих своих маневров до логова Магона я добирался дольше, чем накануне, но зато и чувствовал себя увереннее. И уже не удивился появлению вороного жеребца, как будто это был законный страж, в чьи обязанности вменялось встречать гостей. Моя кобыла немедленно загарцевала, поворачиваясь к вороному то так, то эдак и, по всему видно, он ей очень нравился. Я спешился, хлопнул кобылу по крупу, и они снова, как и в прошлый раз, немедленно скрылись за ближайшими деревьями.
Я огляделся, соблюдая осторожность, и, убедившись, что поблизости никого, и никто не наблюдает за мной из кустов, полез в уже знакомый проход.
Ещё не подняв головы и не оглядевшись, как следует, я не то, чтобы увидел – почувствовал зрением, что Магона в логове нет. Прятаться там было совершенно негде, света было, хоть и мало, но недостаточно мало для того, чтобы просто отступить в угол и слиться с темнотой, с другой стороны, раненая нога вряд ли располагала хозяина норы к прогулкам. Я подумал, что логово могли выследить егеря, и у меня нехорошо защемило сердце от этой догадки – можно было только предполагать, что они сделают и как обойдутся с Магоном, попади он им в руки.
И в этот миг он упал мне, ещё не успевшему подняться в рост, на спину – откуда-то сверху, хотя там совершенно негде было пристроиться, разве что присосаться к низкому своду, как пиявка. Я почувствовал у горла острое лезвие – больше, чем почувствовал – мне обожгло кожу, и я вскрикнул.
- Только попробуй, - прошипел он мне в ухо, – и я одним движением перехвачу всё до позвоночника.
- И почему мы опять враги? – спросил я очень тихо, не делая попыток шевельнуться – нож был настолько близко, что даже обычного движения гортани от слов могло хватить, чтобы порезаться глубже.
- Сколько вас осталось снаружи? – его горячее дыхание обжигало мне щёку.
- Кого это «нас»? Снаружи осталась моя лошадь.
- Не врите мне! - резко сдавленным шёпотом выкрикнул он. – Кто вас подослал? Профессор? Мак-Лу? Или этот рогатый праведник?
- Да подите вы к чёрту! – обозлился я. – Вы меня до крови порезали. Я прихожу сюда, в вашу вонючую нору, лечу вас, кормлю, ухаживаю за вами – и вот ваша благодарность?
- Благодарности хотите? Может, от самого Франкенштейна, сэр? – с непередаваемым сарказмом просипел он, и это уже не лезло ни в какие ворота, хотя то, что ему знакомо имя Франкенштейна снова добавило лишнюю мурашку к армии тех, что каждый раз пролагали маршрут у менямежду лопаток, когда я имел с ним дело. Впрочем сейчас он сам перегораживал им дорогу, как клещ вися на мне и обжигая мне затылок и шею горячим дыханием.
Только теперь я сообразил, что для ясного разума его бессвязные обвинения, пожалуй, чрезмерны, а сопоставив это с этим обжигающим тяжёлым дыханием, наконец, сообразил, что сознание его спутано из-за сильного жара, и он всё равно, что в бреду.
- Вы их привели, - между тем возбуждённо продолжал Магон. – Вам мало того, что вы уже сотворили со мной, и вы ещё и их привели…
- Кого привёл? Магон, я один. Я – доктор. Вы что, не узнали меня? Я вам поесть принёс, и никого я не приводил. Там, снаружи, ни единого человека. Отпустите меня – я вам принёс лекарства от жара и от боли.
- Доктор… - растерянно пробормотал он и кажется, пришёл в себя, его сознание словно прояснилось, и я, наконец, получил свободу – он скатился с меня на земляной пол логова. Даже при тусклом свете попадающем внутрь через его световоды я разглядел, что его лицо раскраснелось пятнами и блестит от пота, но теперь на нём появилось что-то вроде виноватости. – Простите за такой приём. Я просто заснул – крепче, чем мог себе позволить, и когда ваше появление меня разбудило, со страху бросился на вас, ещё не совсем проснувшись. Но теперь всё в порядке – не бойтесь меня. Надеюсь, я не сильно вас поранил?
- Ерунда, царапина. Немудрено, кстати, что вы не сразу пришли в себя, - сказал я. - У вас опять усилился жар. Может быть, это оттого, что дренаж раны закрылся как-нибудь, а ещё может быть, что ваши лёгкие воспалились, и вот это уже совсем плохо, потому что в вашем положении пневмония – верная смерть. Намного вернее, чем от рук недружелюбно настроенных к вам местных жителей - пусть даже молодчиков Клуни.
- Они были здесь совсем недавно, - проговорил Магон, всё так же тихо и возбуждённо, и я не мог до конца понять, в себе ли он. - Их кони всхрапывали, собаки повизгивали от нетерпения – их притравливали, скорее всего, на мой или, может, даже ваш запах – ваш проще достать. Я отчётливо слышал их голоса - всадники перекликались и ругались, не переставая. Мне показалось, они искали между собой виноватых в том, что упустили меня из капкана.
- Не знаю. Я никого не видел. Вы уверены, что не галлюцинировали, и все они – люди, собаки, лошади – действительно, были здесь, прямо сразу за пределами вашего… жилья?
Магон покачал головой:
- Нет, я совершенно уверен. Да и думаю, здесь повсюду полно следов. Кони Мак-Лу необыкновенно умны и аккуратны, но летать не умеют даже они. Мой Чёрт из этого же табуна, он обычно не откликается на чужой зов, а тут я услышал его иноходь и его голос. А потом я услышал выстрел, и тут же мой Чёрт заржал – вернее даже, закричал, как ребёнок. Я думаю, что они убили его. Но отчего же вы ничего не видели, пробираясь сюда? Или…видели? Просто не хотите мне сказать?
- Ваша подозрительность понятна, - вздохнул я. – Нет, Магон, тут моему взгляду доверять совсем нельзя. Я – не лесной человек. Не следопыт - вообще не очень внимателен. А сейчас я, к тому же, ничего не искал – путал свои следы, а не рассматривал чужие. Но вот насчёт вашего вороного могу вас успокоить. Только что видел его вполне живым и в добром здравии. Он заигрывал с моей кобылой, что вряд ли стал бы делать раненым, и увёл её за собой, как в тот раз. Крови на нём я не увидел, но, и опять же, не приглядывался.
- Вы верно говорите? Ну, вот это хорошо,- с облегчением вздохнул Магон. – Хорошо, что он жив. Может быть, вскрикнул и не от боли. Он поразительно умён, мой Чёрт, доктор, он много умнее большинства людей. Большинства знакомых мне людей, -тут же поправился он. – Вполне допускаю, что есть места, где люди умны и прекрасны, но это не здесь. Я верю, что не вы выдали меня, доктор. Не по своей воле. Я имею в виду, но такие совпадения маловероятны – это логово им не удавалось найти больше года. Думаю, они вас как-то выследили.
- Могли. – сокрушённо признался я. – Хоть я и всеми силами старался, чтобы этого не случилось, но я всё же, как уже сказал вам, не следопыт и не владею навыками пряток в лесу в должной мере.
-Я опасался этого и хотел просить вас не приходить больше, но… но, боюсь, мне пока не обойтись без вашей помощи.
Я заметил, что с момента нашей первой встречи сама его манера говорить переменилась – из отрывистой, лающей, короткой речи ушла грубость, теперь его фразы не рубились, а свивались в связные правильные абзацы. Возможно, причина была в том, что пользоваться глоткой до сих пор ему приходилось нечасто. А тут вдруг появилась разговорная практика, но я с замиранием сердца подозревал, что дело совсем-совсем не в этом. Тем не менее, Магону я пока о своих подозрениях ничего не говорил, да и представить себе не мог, как сказать Вместо этого пожал плечами и резонно возразил на его последние слова:
- Они могли и не меня выследить, а вас Вы наследили кровью, а с ними, сами говорите, были собаки, так что они и через двое суток могли вас выследить – дождя не было. Но, во всяком случае, входа в ваши апартаменты они пока не нашли, и у нас есть время ещё немного подлечить вас. Давайте я прежде всего осмотрю вашу рану, а если не найду причины вашей лихорадки там, придётся поискать её в лёгких.
Мне показалось, его одолевают сомнения, но он всё-таки позволил мне начать перевязку. И я с облегчением увидел, что сделанный мной разрез поверхностно затянулся, а кожа вокруг напряжена и лоснится. Ну, то есть, ничего хорошего так-то в этом не было, но привычная хирургическая работа порадовала меня куда больше, чем безнадёжное или почти безнадёжное лечение пневмонии в таких первобытных условиях
- Ваши раны слишком быстро затягиваются, – сказал я.
- Это плохо? – удивился Магон. Он всё ещё был мокрым от пота и в красных пятнах, и его дёргал короткими пробежками озноб, но его сознание, кажется, совершенно прояснилось и больше не путалось, и дикарь, кажется, окончательно отступил перед джентльменом – метаморфоза, вгоняющая в озноб уже меня самого.
- В данном случае плохо, - сказал я. – Внутри скапливается гной, ему нужен выход, не то он начинает разъедать ткани. Выход я сделал, а он опять затянулся. Придётся разрезать пошире и развести края не в одном месте а, как минимум, в двух. У вас останется глубокий шрам, когда всё заживёт.
- Вот это меня как раз совершенно не волнует , - сказал Магон. – Пкстиь себе останется, лишь бы не болел, да не мешал двигаться.
- Не помешает - сустав в стороне, - пообещал я. – Но мне снова придётся делать вам больно прямо сейчас. Давайте вы примете сперва лекарство, утишающее боль, а я начну, когда оно подействует.
- Не стоит напрасно тратить время, - отрицательно качнул он головой. – Я привык к боли, я к ней терпелив, и лишних лекарств мне давать не нужно. Делайте всё, что считаете нужным – я не помешаю вам.
И в самом деле, когда я, уступив ему, принялся за хирургическую обработку раны, у меня, а не у него страдальчески кривился рот, и руки чуть ли ни дрожали. Он же, как и в первый раз, только дышал учащенно, но оставался неподвижней манекена из анатомического театра. Оставив выпускники, на этот раз рану я прикрыл марлей, опасаясь нестерильности «логова» - рана, широко разведённая мною, зияла почти устрашающе.
- Не нагружайте ногу. – ещё раз напомнил я. - Карабкаться на свод и падать оттуда на спины непрошенным гостям для вас сейчас неполезно.
- Я постараюсь, - ответил он с такой знакомой усмешкой, что у меня снова потемнело в глазах и захотелось взяться за грудь, чтобы прижать затрепыхавшееся сердце.
Я знал, что я решусь, наконец, но когда? Мне было так страшно, словно я с завязанными глазами качаюсь на мостике над бездной. Я боялся оказаться правым и ещё больше боялся обмануться. А Магон, действительно, родился всего-навсего около пяти лет назад, и ничем-ничем не мог мне помочь.