Громкий звук выдернул Дэна из сна. Он лежал на раскладушке с открытыми глазами и прислушивался к окружающему миру. Гроза? Нет, кажется звук раздался этажом ниже. Выстрел? Или просто приснилось? Хоть бы приснилось. Повисшая тишина, разбавляемая только тихим шорохом листьев за окном, убаюкивала. Дэн начал погружаться обратно в сон, когда на подушке завибрировал телефон. Прочитав пришедшее сообщение, Дэн выматерился. Сполз с раскладушки и принялся шарить по полу в поисках какой-нибудь одежды.
В одних джинсах Дэн выпрыгнул из квартиры, сбежал вниз по винтовой лестнице, шлепая босыми ногами по железным ступеням.
Секунду помялся у резной двери, густо выкрашенной в рыже-шоколадный. И толкнул ее от себя.
Конечно, не заперто.
Саша лежал в своей гостиной, еще вчера бывшей белоснежной, перед десятком камер. В голове между прядей его волос цвета спелой пшеницы зияла алая дыра. За его спиной висел забрызганный плакат с цифрой 17.
Дэн медленно закрыл глаза. Открыл.
- Кретин.
Дэн вынул из кармана мятую пачку сигарет, вытащил оттуда сигарету, закурил. Подошел к камерам и поочередно их выключил.
Хорошо, что в доме кроме них двоих больше никто не живет.
Дэн зажал сигарету в зубах.
- Лиза, позвони в реактивационную. – скомандовал Дэн. Телефон в кармане Дэна покорно набрал нужный номер.
- Алло, у меня тут подопечный прервал цикл… Да, я его патрон, номер ДНН87900675433 – по памяти продиктовал Дэн. - Да, код реактивации пришел, вот только что...Улица Алексея Толстого,18. Да, подожду.
Дэн осел у стены, сделал глубокую затяжку, рассматривая поалевшие стену и пол.
- Кретин! – сплюнул он.
Реактивационная приехала через пятнадцать минут. На одной из старых машин, которую когда-то использовали для нужд скорой помощи. На ней еще сохранился диодный красный крест, а вдоль борта все еще бежала строка, гласившая «Реанимация» вместо «Реактивация».
Дэн сидел у стены, наблюдая, как бригада берет мазок крови Саши на полупрозрачную пленку. Как заносит в планшет полученную информацию о времени смерти. Фотографирует Сашу со всех возможных ракурсов, вкладывает проекции снимков в планшет, протоколируя обстоятельства смерти.
- Ну, и что это за реалити-шоу? – без особого интереса спросил начальник бригады, рукой в силиконовой перчатке махнув на камеры. За его спиной тело Саши уложили в черный пакет, заполненный специальной сохраняющей жидкостью.
- Художник он. – докуривая четвертую сигарету, ответил Дэн.
- Художник! От слова «худо», видать. – усмехнулся мужчина. –Удачно, что ты к нему сразу пошел. Еще бы часик, и восстанавливать было бы нечего.
- Он знал, что я дома. – Дэн кинул сигарету прямо на пол. Начальник бригады наступил на нее, чтобы потушить.
- Испорченное утро не стоит пожара!
Дэн устало посмотрел на него.
- Когда его забирать?
Мужчина глянул на наручные часы, пролистал пальцем что-то на маленьком дисплее.
- Ну, чип он своим выстрелом не повредил, везунчик. И тело у него запасное заранее было заказано… в семнадцатый раз за десять месяцев? Уверены, что он не простой «достучавшийся»?
Дэн помотал головой. Начальник бригады цыкнул.
- Через пару часов заезжайте. Пол, вон, можно пока помыть!
Бригада уехала. Дэн громко хлопнул дверью в квартиру Саши, вернулся к себе и рухнул на раскладушку.
Многообещающее начало пятницы.
Через пару часов свежий и отвратительно довольный Саша размазывал блином сгущенку по тарелке в Шоколаднице.
Дэн смотрел на него, ворочая ложкой в остывшем кофе, и ждал, что тот скажет.
Ждала и Аля, некстати встреченная по пути из реактивационного центра. Вот только наверняка у нее с Дэном были разные ожидания.
Про Алю Дэн знал только с ее собственных слов. Она говорила, что жила с матерью на Полигоне, хотя она не выглядела, как девушка с Полигона. Ни откровенной сексуальности, ни агрессии. Она просто была никакой. Она убеждала Дэна, что как и Саша была художницей. В ее Инстаграме даже было доказательство - десяток фотографий ее работ. Но Дэн видел в ней обыкновенную «достучавшуюся» из богатенького района. Об этом свидетельствовал все тот же Инстаграм – фотографий со всяческих прерывающих цикл квартирников и вечеринок в печально известном клубе «Достучаться до Небес» было куда больше, чем довольно посредственных картин. К тому же Аля не раз хвасталась, что испробовала все - от алкоголя до лошадиных доз седативных, а недавно переметнулась на «цифропыль».
- Эффект наступает быстрее и…эффектнее! - описывала свои ощущения Аля после того, как впервые прервала цикл «пылью». Дэн решил, что заявления о том, что постоянное прерывание цикла ведет к снижению интеллекта, вполне справедливы.
Дэн был уверен, что Саша начал встречаться с Алей именно из-за этого ее увлечения. Она появилась в его жизни вместе с безумной идеей будущего киношедевра - «Сорок завершенных циклов Саши Северного».
- Ну и как оно на этот раз, Сашк? – не выдержала Аля, покусывая кончик деревянной палочки для размешивания кофе.
Саша опустил вилку и медленно развел руки в стороны, блаженно прикрывая глаза.
- Я летал! В голове такая приятная пустота… Как после хорошего сна!
- У тебя там вся гостиная кровью залита. – заметил Дэн.
- Ну, это ничего, уборщица же есть. – улыбнулся Саша.
- Какая уборщица? Ты ее выгнал месяц назад. – не сводил с него глаз Дэн.
- Денис, ну что ты начинаешь… - скривился Саша. Белый, в белой рубашке, с глазами цвета голубой дымки. Ангел хренов.
- А если бы я в студии ночевал?
- Ну не ночевал же.
- А если бы?
- Дэнчик, ты такой зануда… - протянула Аля.
- Зато вы тут все охренеть какие веселые.
- Ну чего ты, Дэн! Все ж хорошо, записи наверняка вышли огонь! – Саша протянул к Дэну руку, но остановился на полпути. Придирчиво осмотрел собственные пальцы.
- С формой промазали. Теперь длинные, как паучьи лапы!
- Да брось ты, вот мне после каждой пятницы стабильно цвет глаз путают, и ничего.
- Ты жалобы пишешь?
- Пишу, а толку? Предки на нормальную реактивационную контору тратиться не хотят, да и «достучавшиеся» вообще всегда третий сорт для них. Сначала всякие солдаты там, пожарные, полицейские, а потом уж мы.
- Сволочи. – резюмировал Саша, облизывая вилку.
Дэн залпом допил свой кофе.
- Камеры я твои выключил. Пол сам отмывать будешь. – сказал он и кое-как выбрался из-за зажатого соседями столика.
- Да ну куда ты, эй! Дэн!
Саша смог догнать его только в дверях кафе.
- Тебя Аля обидела? Или ты из-за пола? Так его просто выкрасить можно опять…
- Мы с тобой договаривались, что ты заранее предупреждать будешь? – резко обернулся на него Дэн. – Договаривались или нет?
- Ну договаривались. - виновато протянул Саша. – Но ведь так эффекта не будет! Ты когда меня в первый раз из ванной вытаскивал…
Сашу прервал резкий удар в скулу – Дэн не смог сдержаться. И пошел прочь.
- Да что я сделал-то? – крикнул ему вслед держащийся за щеку Саша.
Дэн не ответил.
Он почти бегом добрался до трамвайной остановки. И сполз на узенькое сиденье.
Магнитная полоса рельс в обе стороны была пуста. Дэн откинулся на стеклянную спинку остановки, бесцельно рассматривая одинаковые дома перед собой. Новые, во многих квартирах окна еще были затянуты пленкой. Дэн попытался вспомнить, что было раньше на месте этих домов. И вспомнил – школа.
Пятиэтажное нежно-желтое здание с колоннами и барельефами великих умов человечества, взирающих на школьников с карниза. Оно пустовало лет десять, как и многие другие школы в городе. Немногочисленных оставшихся учеников перевели в Центр Образования, а здания школ начали сносить за ненадобностью.
Дэн попытался вспомнить свои школьные годы, но память выдала только какие-то обрывки. Столы, стоящие полукругом, экран планшета, пристегнутый к столешнице, монотонный голос учителя, водящего рукой по проекции экрана. Физкультура, где их учили перемещаться в невесомости и раскручивали на центрифугах. Физкультуру Дэн любил, в отличии от какой-нибудь физики или диджитал-аналитики. Все это преподавалось с такой серьезностью и пафосом. Когда стало понятно, что никакие занятия никому из «последнего поколения» так и не пригодятся, Дэн не удивился и не расстроился. Это было очевидно. Цифровой Банк плохо пережил кризис, полет на Марс пришлось отложить, громкие лозунги и призывы стихли, а школа с ее «продвинутой системой обучения и передовыми технологиями» превратилась в руины.
Бесшумно подъехал трамвай. На ходу включая наушники, Дэн запрыгнул на подножку. Махнул перед терминалом часами, оплачивая проезд. И рухнул на сиденье у окна. В спинке впереди стоящего кресла показывали новости. Дэн щелкнул по наушникам, синхронизируя их с экраном.
- …арестована глава движения «Скромности и добродетели» Алла Гур. – зазвучал голос ведущей. Короткая стрижка, черный брючный костюм, острое лицо, на котором по последнему велению моды – ни грамма косметики. – Ее действия квалифицируются как цифровое диссидентство: Алла отказалась делать цифровой слепок своей личности, а также не позволила этого сделать своим детям.
Камера переключилась на некую комнату, где в окружении стражей порядка сидела полная женщина лет за сорок, в длинной юбке в пол и сложной прической на голове. Губы густо выкрашены в красный, глаза подведены. Дэн смутно узнавал ее, кажется, она мелькала в постах его знакомых в сети.
- «Вечная жизнь – это не жизнь», с таким слоганом Алла обращалась к своим последователям. – продолжила ведущая уже за кадром. - Сорокалетняя Алла Гур, известная как Наставница и основатель секты «Скромности и Добродетели», убеждена, что людям нельзя жить вечно, так как это противоречит естественному ходу вещей. По заявлению женщины, ее дети – двадцатилетний Петр и двадцати двух летний Виктор, - разделяют мнение матери и добровольно отказались от первого цифрового слепка.
Камера показала двух бугаев, стыдливо прячущих взгляд. А затем переметнулась на Аллу, уверенно смотрящую прямо в кадр.
- Людям всегда была свойственна гордыня. – спокойно заговорила она. – Нас наказывают, но мы продолжаем замахиваться на то, что не способны осилить! Сначала человечество бросило вызов природе, и результатом стали множественные катаклизмы и катастрофы. Потом человечество решило потягаться с Богом и сотворить жизнь на безжизненной планете – проект рухнул, а с ним и наша экономика! А потом мы решили создать вечную жизнь на Земле. Мы заигрались в Создателя... – Камера мигнула, переключаясь на следующий кусок интервью. – Ни у меня, ни у моих детей никогда не будет чипов и цифровых слепков. Ни я, ни они не боимся естественной см**ти!
Последнее слово частично заглушил звуковой сигнал.
Дэн выключил наушники. На замолчавшем экране из многоквартирного панельного дома вывели людей в такой же диковинной одежде, как у Аллы. На женщинах были цветастые сарафаны, длинные волосы их были собраны в косы. На мужчинах же были широкие брюки и рубашки с галстуками – Дэн вообще не помнил, когда в последний раз хот на ком-то видел галстук. Задержанные осыпали стражей порядка немыми криками.
Дэн поворочал языком.
- Смерть… - тихо произнес он. Какое резкое звучание было у этого слова. Совсем не такое, как у «завершения цикла», хотя значило оно по идее то же самое. Последнее было понятным, логичным, каким-то безопасным. А от меткого короткого слова, запрещенного к произношению, пахло чем-то тяжелым. Как от мокрой земли, как от ржавого железа.
– Смерть. – чуть громче повторил Дэн. Слово внушало уважение. И тревогу.
Дэн поднял глаза и наткнулся на удивленные взгляды. На миг даже испугался, что его услышали, но быстро понял, что смотрят не на него. Все были увлечены кем-то за спиной Дэна. Он обернулся. На последнем сидении, прямо под бегущей по заднему стеклу строкой со списком остановок, сидел старик. Седые волосы, забритые с висков, сеть морщин, испещривших бледное осунувшееся лицо. Блеклые почему-то очень маленькие глаза, сосредоточенно рассматривающих происходящее за окном из-под густых бровей. Пальцы сжимают серебристую трость. Старик был сосредоточен на себе и игнорировал людей, беспардонно рассматривающих его.
Реакция у смотрящих была разной. Кто-то смотрел с интересом, кто-то в недоумении, кто-то даже с отвращением.
Дэн тоже рассматривал старика – зрелище его завораживало. Он доехал с ним до конечной, где обнаружил, что в вагоне остались только они двое. Старик медленно выбрался из погасших дверей трамвая и зашаркал вдоль остановки к частному сектору.
Дэн выскочил следом. Сухой стук трости замер – старик обернулся. Дэн тоже остановился – какое-то время оба не двигались и молча рассматривали друг друга.
Повисло молчание.
Трамвай медленно уехал в депо.
Старик нахмурился.
- Куришь?
Дэн поспешно вынул из кармана пачку.
- Ха, все-таки, «последнее поколение» вернулось к обычному табаку… ладно, давай сюда.
Дэн помог старику прикурить. Закурил сам. Оба сели на остановке и какое-то время снова молчали.
На ветру за их спинами дребезжали обрывки плаката, приклеенного к стенке остановки. Реклама компании Партнерз & Партнерз, когда-то заполнявшая все рекламные паузы в онлайн-кинотеатрах.
«Жизнь – это единство! Но что если некому доверить самое дорогое? Оформите договор с одним из наших профессиональных патронов уже сейчас, и будьте спокойны за свой цифровой слепок! Защита и своевременная реактивация гарантирована!»
- А я ведь знаю, что вы все думаете. – вдруг сказал старик, выпустив дым через нос. – Думаете, как это так, этого мужика скоро не станет! Совсем! Вот оно, ходячее завершение цикла!
Дэн обернулся на старика. Тот смотрел куда-то вдаль, в бледных глазах отражалось такое же бледное небо.
- Мне было сорок шесть, когда цифровой слепок стал доступен всем. Тебя еще тогда и в проекте не было! Я тогда подумал, класс! Раньше мы все попадали на Небеса, а теперь будем попадать в Облако. В одно большое Облако и бесконечно возрождаться. Звучало потрясающе. – старик снова затянулся. Дэн не перебивал его, только молча смотрел, как сигарета дрожит в старческих узловатых пальцах. – Потом нам сказали, что никакого Облака нам не положено. Мы, дескать, слишком старые. Мозг уже начал угасать, его ни на какую флешку не сольешь.
- Флешку?
Старик усмехнулся, но ничего не пояснил.
- У тебя-то чип есть? Или ты из диссидентов?
Дэн показал руку, на которой между большим и указательным пальцами был маленький черный квадратик. Старик кивнул.
- Реактивировали хоть раз?
Дэн помотал головой.
- Редкий парень. Мама, папа рады, небось.
- Отца нет. Мама… - Дэн замялся. Но слова сами вылетели наружу. – Мама умерла. Болела, чипа у нее не было.
Старик наконец посмотрел на Дэна. Кивнул и отвел взгляд.
- Соболезную, парень. – вдруг сказал старик.
Дэн в недоумении посмотрел на него.
- Что?
Старик расплылся в снисходительной улыбке, но снова ничего не объяснил.
- У меня дочка есть. – вдруг сказал он. – Твоего вот возраста. В другом городе живет, учится. Давно ее не видел. Может, уже и не доведется увидеть, как и внуков.
- Внуков?
- Ну да, какие теперь внуки, сам же знаешь. Она из твоего «последнего поколения». Вот это, конечно, жаль. Она и сама расстроилась, когда узнала. Поэтому и уехала – нашла команду единомышленников, изучающих вопрос. Глядишь, и разберется, как вас починить!
- Вы правы! – вдруг выпалил Дэн, не в силах больше терпеть.
Старик вопросительно глянул на него.
- Мне правда интересно. Как это? Знать, что тебя не станет? Что вокруг все будут жить, а ты нет? Вы боитесь?
Старик какое-то время молча смотрел на Дэна, задохнувшегося от собственных вопросов.
- Боюсь. – спокойно ответил старик, внимательно наблюдая за реакцией Дэна. – И это нормально. Потому, что завершения цикла на совсем боятся все. – Старик наклонился к Дэну. – Смерти боятся все. – понизил голос он. - Даже вы, забавляющиеся с ней каждый день, боитесь, что однажды вас не реактивируют. И в этом вся прелесть. Конечность жизни, даже теоретическая, придает ей смысл. Я могу похвастаться, что свою жизнь я тоже прожил не зря. И поэтому я буду всегда - для дочери, для друзей, для тех, кому помог. Для деревца в парке, которое я в школе посадил. Для жильцов тех домов, которые я строил. – старик улыбнулся, и Дэну показалось, что в его взгляде есть какая-то бесконечная, но недоступная мудрость. – Кто жил не зря, бесследно не уходит.
И пока тот молча удалялся от трамвайной остановки, теряясь в тени деревьев, густо растущих вдоль частного сектора, Дэн думал, что старик с другой планеты. Далекой, о которой принято насмешливо говорить, что она хуже. Но хуже ли?
В полузабытьи Дэн добрел до студии – одной из небольших, обитых звукоизоляцией комнат, на которые был расчерчен ангар заброшенного аэропорта. Чем там занимались съемщики арендодателю было все равно, пока не поступало никаких жалоб или не было задержек в оплате. Так владелец мог не появляться в ангаре месяцами.
Дэн запер за собой дверь и сполз на затоптанный ковер.
Надо было работать. Единственным для Дэна способом отвлечься была работа. Когда Дэн записывал музыку, он был не здесь. Он не замечал, как наступает ночь или восходит солнце, даже пропускал приемы пищи и однажды свалился в обморок от того, что как оказалось, забывал поесть третий день подряд.
Но сегодня дело не шло – трек не клеился, в голове вместо ритма звучал голос старика.
«Соболезную».
Дэн проверил в Интернете: «Соболезновать - принимать участие в чьем-нибудь горе». Зачем старику было это нужно? Они ведь даже не знакомы!
Дэн посмотрел на проекцию экрана, подрагивающую над сколоченным из паллет столом. Программа звукомонтажа, обрывки наработок. Папка с личными файлами. Дэн вынул из пачки сигарету.
- Проиграть запись «Мама». – скомандовал он компьютеру, прикуривая.
Компьютер послушно включил запись. Это был трек, склеенный из нескольких записей с автоответчика. Первая начиналась с женского всхлипа.
- Дениска…- позвала женщина на записи. - Дениска, почему ты трубки не берешь? – ее язык заплетался, слова слипались друг с другом. - Дениска, ну я же твоя мама! Прости ты дуру грешную! Знаешь, как я себя теперь ненавижу? И себя, и бутылку эту треклятую! Но ты же знаешь, какая у меня ситуация, чего ты меня одну - то оставил! Знаешь, как мне больно сейчас. Ну не добивай ты меня! - в автоответчике на миг воцарилась тишина. Женщина, так и не дождавшаяся ответа Дэна, продолжила ещё более жалобно. - Плохо мне тогда было очень, понимаешь, Денис? Ну кто ж знал, что Костик в ночь соберётся один на электричке ехать! Денис! – запись прервалась, через секунду началась новая.
- Денис, ну что ты не отвечаешь?! – срывающимся голосом продолжила женщина. - Что я могла сделать? Да пусть бы и увидела это злосчастное оповещение, все равно бы к нему «реактивационная» не успела, он ж в такие дебри забрался! Денис? Дениска? Что мне, тоже умереть, что ли, чтобы ты меня простил? Хочешь, умолять буду? Денис?
Включилась третья запись. Женщина перешла на крик.
- Да у тебя совести, что ли, нет?! Весь в своего папашу! Бросили меня тут одну, я с ума схожу, мне знаешь, как плохо сейчас?! Я ещё и виновата во...
Запись прервалась грохотом выпавшего из рук телефона.
Следующая была неразборчивой – женщина больше плакала, чем говорила.
; Дениска, прости меня...прости! – пробивалось сквозь плач. - Мне нельзя было кричать. И пить нельзя. Но мне так больно, Денис! Я брошу, честное слово, брошу. Только вернись. Одни ж мы с тобой остались, понимаешь? Мы же с тобой семья, самые близкие люди! - какое-то время были слышны только всхлипы. - Они же меня теперь посадят, Дениска. А я тюрьмы не выдержу! Я в церковь ходила, Дениска. Батюшка сказал…. – женщина не смогла договорить – плачь превратился в вой. – Не смогу я, Дениска! За Костиком, за сыночком пойду! Ты уж на могилку тогда приезжай, не забыв...
На этом заканчивалась вся дорожка.
Дэн потушил сигарету о столешницу, и без того покрытую прожженными точками. Он не забыл. Он никогда не забывал.
Костику было четырнадцать, Дэну – шестнадцать. Слишком мало, чтобы стать патроном брата, но он надеялся – продолжал надеяться, - что это и не понадобиться. Мать каждый раз обещала, что бросит и исправиться, а он каждый раз верил. Поверил и в тот раз.
Дэн вытащил из-под стола картонный ящик. И нашарил под тщательно наваленными сверху бумажками футляр. Внутри лежал перочинный нож. Это он лишил жизни Костика. Прямо в электричке. Напавшим было просто скучно – так они сказали на суде.
- Кто ж знал, что его не реактивируют!
Никто не знал. Ни Дэн. Ни тем более, Костик.
Маму действительно посадили вместе с нападавшими. По закону, на время срока заключения им всем деактивировали чипы. Этим мать и воспользовалась - ушла за Костиком, впервые выполнив хоть одно свое обещание.
Нож тоже оказался за решеткой - в архиве вещественных доказательств. Его единственного Дэн вызволил – не очень законно, но теперь он принадлежал ему.
Дэн раскрыл нож. Свет проекции заиграл на глянцевом лезвии. Дэн осторожно провел лезвием по большому пальцу. На нем выступила капля крови.
; Смерть.
В кармане Дэна завибрировал телефон. Тот быстро слизнул кровь и посмотрел на экран, надеясь, что Саше хватило мозгов не завершать цикл дважды за день. Писал действительно Саша, но вполне живой и судя по обилию смайликов – все такой же довольный.
- Дэн, салют! Мы с Алей в «Хохломе», Князь про тебя спрашивает! Такаси невовремя «достучался», до вечера не очухается, а за ним время с часу до трех записано. Приезжай, треки новые привози, выручай, а то тоска! ПС - За челюсть не в обиде!
Дэн кинул телефон на стол. Взгляд снова упал на нож.
Дэн хрустнул шеей.
; Начать новый трек. - скомандовал он компьютеру.
Без пятнадцати час Дэн пожал руку охраннику, стоящему на входе в «Хохлому».
Протолкнувшись через толпу одинаково стриженных девушек в безразмерной черной одежде, Дэн нырнул под центральную лестницу – главную достопримечательность «Хохломы» после витражей, - и обнаружил Князя возле бара. Он бородатой горой возвышался над своими гостями, а его голос был слышен даже сквозь бит, заводимый ди-джеем сразу за его спиной.
- Сашка только что проспорил мне сто цифровых марок! – прогромыхал Князь, обнимая Дэна. Тот покорно выдержал этот порыв чувств. – Он уверял, что ты не появишься! Выпьешь?
- Пас! Где Саша?
- Где-то с Алей. – Князь для приличия глянул по сторонам. – Только что тут был. Треки привез?
- Час назад тебе на пульт сбросил. Не слушал?
- Да я тебе верю, Дэн! Если не тебе, то кому? – Князь обхватил Дэна за плечи и повлек к пульту на танцплощадке. - Там сейчас Персик диски крутит. Парень хороший, но ты же слышишь, какое говно играет? Народу, конечно, плевать, они подо все ляжками дрыгать будут. Но ты уже постарайся им хороший вкус привить!
- Буду стараться. – хмыкнул Дэн, ловко высвобождаясь из рук Князя.
Персик кивнул Дэну в знак приветствия. Передал ему наушники и качая головой в ритм все еще звучащего своего трека исчез в толпе танцующих.
Дэн усмехнулся – молодец, парень. Получает удовольствие от своей работы, хотя музыка действительно кошмарная. Дэн начал с нескольких ранее записанных треков. На танцпол подтянулись свежие силы, до этого кучковавшиеся вдоль барной стойки с коктейлями в руках. Между витражей с девушками в откровенных позах стало не протолкнуться. Дэн решил, что пора. В середину одного из его старых треков мягко вмешался сегодняшний. Дэн даже почувствовал прилив адреналина, когда тот полностью заместил собой предыдущий. Трек только родился, а уже обладал такой силой. Дэну нравилось, как он звучал, отражаясь от знаменитых витражей и лестницы. Трек не был застенчивым и легко рассказывал историю. Историю, в которой стучали колеса электрички и разрезало воздух лезвие. Эти звуки сменяли невнятное бормотание и телефонные гудки. Срабатывающий протяжный звук автоответчика. Который постепенно растворялся в шорохе трамвайных рельс и шепоте сигареты. Из которых уже рождались повторяющиеся слова, звучавшие на абстрактном фоне. «Соболезную, парень. Я жил. Я ни о чем не жалею».
Дэн не удивился, когда понял, что люди спокойно покачиваются в такт. Князь был прав, им все равно подо что «дрыгать ляжками».
Даже князь кивал в такт. Дэн высмотрел в толпе белое пятно – Сашу, он обнимался с Алей в углу, тоже под стук колес и шагов по железным ступеням – их Дэн добавил в последнюю очередь.
Дэн подумал, что пульт отделяет его танцплощадки, и он единственный, кто не танцует. Кажется, теперь он был с другой планеты.
Когда у бара появился Паша, известный своими медитативными треками, идеальными для стремительно приближающегося утра, Дэн изъял трек из пульта и уступил Паше место.
Дэн не стал отрывать Сашу от Али, шагнул один в мокрый ночной воздух. Охранник угостил его сигаретой. Пока Дэн прикуривал, рядом выросла фигура Князя - он светился от восторга.
- Дэн, что это было? Как ты вообще до такого додумался?
- Мы никогда не умрем.
- Да, ну и что?
- Это песня. Название.
Князь расхохотался. И с силой хлопнул Дэна по спине – тот чуть не выронил сигарету.
- Вот, я же говорил, что ты спасение нашей музыкальной клоаки! Так держать, Дэн, приноси еще такого, народ любит новенькое. И остро – то как! Гудки эти, причитания. Прямо, конфетка с перцем!
Дэн сдержанно улыбнулся.
На середине моста, отделяющим район Дэна от района клубов и тусовок, Дэн остановился. Он посмотрел на воду, лениво перекатывающуюся вдоль гранитных берегов. На отражающееся в нем лавандово-персиковое небо. В голове Дэна была пустота. Приятная и ненавязчивая. Может, Саша ощущал нечто подобное с утра. Впервые Дэн подумал, что мог бы его понять.
Дэн глянул на телефон – на экране по-прежнему был открыт файл трека.
«Мы никогда не умрем».
Дэн помедлил. И удалил трек. Удалил дистанционно и с пульта Князя, и с собственного компьютера. Трека больше не существовало. Как будто его никогда и не было. Никаких следов, никаких признаков, что он когда –то существовал.
И все же он был. Дэн слышал его – он остался в нем.
В голове рокотал ритмично смонтированный звук колес электрички, мужской голос повторял «Я жил. Я ни о чем не жалею».
А где-то глубоко внутри разливалось чувство глубокого удовлетворения.