Краса и ужас при входе в Преамбулу – потрясают! Звёзды начинают двоиться, множиться и проваливаться за окаём фонаря пилотской. И наступает ровное голубое сияние.
В пределах ближайших парсеков агент Дисси-Дисси летал многократно, но к центру Галактики – вот теперь – первый раз. Уполномоченный Космосодружеством, представитель воли и настроения высоких инстанций, по их специальному поручению, Дисси снова таранил Преамбулу.
Вся фигатения в том, что на маленькой Форе-Офоре, в единственном месте разведанной части Галактики, в окружении страшных игольчатых скал, залегают неведомо кем и когда изготовленные Капсулы Жизни. Они двустворчатые, на свету переливчатые и, что особенно важно – земной человек, как и многие гуманоиды, может в Капсуле пролежать очень долгое время, при этом ничуть не состарится, а его здоровье окрепнет и даже преобразится до идеального.
Галактическое содружество постановило: Капсулы с мест не сдвигать и никак не задействовать, лишь минимальное их количество перевозить и тщательно изучать.
Поперёк тому неопознанные космические пираты повадились те Офоры растаскивать, да не как-нибудь, а сотнями штук. Вскоре стало известно, что расхитители местные, Преамбулу самостоятельно не освоившие и в подарок не получившие, а значит - невысокоморальные. От Форы-Офоры они проживают, понятное дело, в пределах ближайших планетных систем. Но ведь, как говорится, не пойман – не вор. А сигнализаторы оставлять без присмотра нельзя, потому что настроенный на Преамбулу сигнализатор – для пиратов предмет санкционный (вдруг они и его украдут?!). И постоянный дозор выставлять, обрекая команду на долгое прозябанье в опасных условиях Форы-Офоры – не согласуется с этикой Космосодружества.
Есть ещё вариант: одинокий специальный агент, поместившийся в Капсуле Жизни, имеет право на сквозьпространственный сигнализатор. При тщательной, разумеется, маскировке предмета до нужного времени, например, глубоко зашив маячок себе в ягодицу. Хотя, может быть, пролежать в засаде придётся сто лет, или даже ещё того дольше.
И вот Дисси-Дисси летит выполнять этот план, но не в ссылку, не в наказание, нет. У суперагента другая причина хлебнуть сотню лет одиночества – у него разбитое сердце.
Дисси прифорофорил корабль на площадке, свободной от каменных стрел и рогов. Для одноместного кораблишки посадка несложная, а когда пилот многоопытен – и вовсе пустяк. Местечко заранее вычислялось как наиболее вероятное для посадки большого транспортника расхитителей. Свой кораблик агент усадил не в центр пригодной площадки, а поодаль, вплотную к игольчатым скалам, что составляло часть разработанной операции – ведь иначе впоследствии можно было попасть под мощные дюзы пиратского судна. По приказу Дисси колесоногие роботы отыскали Офору, красивейшую среди окружающих, и доставили внутрь корабля. Агент залёг в неё и дал команду на вынос.
Сияющая морским перламутром Капсула Жизни плавно съехала на рельеф, колесоногие вернулись и втиснулись в свои ячейки, и покинутый человеком кораблик тотчас стартовал, повинуясь возвратной программе.
Дисси-Дисси остался распластанным в капсуле, без возможности встать или сесть. Пойти погулять он тоже не мог. То есть мог бы, надев скафандр, что лежал теперь рядом в одной из внутренних пазух Офоры, только тогда уже Капсула Жизни была бы испорчена, а в другую, вне корабля с пригодной для дыхания атмосферой, перегрузиться не удалось бы.
Около года по земному календарю Дисси-Дисси классически отдыхал: спал и спал, обучаясь во время сна языкам народов ближайших планет. Между тем, сотворённая мудрой неведомой цивилизацией Капсула Жизни исправно делала своё дело, и суперагент вдруг почувствовал: все его травмы, болячки, недомогания растворились бесследно в приятном для глаз сиянии внутреннего убранства Офоры. Теперь бы вот он предстал перед дамой своей мечты не прежним угрюмым субъектом с плохо залеченным после взрыва лицом и глубоким комплексом собственной неполноценности, а таким, каким стал – с красивой розовой кожей и пышной, как в юности, шевелюрой… Но здесь, сейчас – зачем это всё?!
Дисси перелёг со спины на живот и подстроил программу изучения языков на максимальную интенсивность. «Некогда будет печалиться да скучать!»
На двадцать первом земном году где-то рядом ухнул метеорит. Соседние пустые Офоры отозвались тонким звоном, а вмещающая человека зашевелилась и задышала подобно растительноядному крупному зверю после каких-то чрезмерных усилий.
« Как поживает теперь моя милая на Земле? У неё уже взрослые дети, конечно. Общие с моим другом? А он по её настойчивой просьбе перестал летать в космос? И правильно, космос очень опасен…»
В год сорок девятый окрестности сильно тряхнуло при грузной посадке пиратского судна. Расхитители на раз-два и готово забрали Офоры с другой стороны площадки и улетели. По совпадению космических обстоятельств в тот месяц года посылка сигнала с поверхности Форы-Офоры в Преамбулу не представлялась возможной, и Дисси-Дисси не стал открываться. Ведь выйти к пиратам с пустыми руками было бы очень опасно, их же не допускают в братство Преамбулы именно потому, что эти невежественные дикари нет-нет да и убивают себе подобных или других разумных.
Дисси слышал обрывки речей расхитителей и записал их, так что, когда ещё через десять лет прилетели зелёные гуманоиды за очередной Офорой для плановых опытов, передал через них эту ценную информацию. Зелёные, понятно, спросили: нуждается ли он в чём-либо и не пора ли ему вернуться на свою родную планету? Агент ответил отказом.
« Если бы я согласился, моя Офора, её целительные возможности, её добрая сила – всё было бы брошено и утрачено. Зря пропала бы наилучшая из попыток поймать пиратов с поличным. Так до меня уже двое не выдержали ожиданий: вышли из дела всего через пять и двенадцать лет, по причинам сугубо психическим». С этими мыслями Дисси остался в дозоре.
Через сто восемь лет штурман очередной плановой экспедиции передал агенту прощальный привет от той женщины, которую он когда-то безмерно любил. Умирая, она очень сильно жалела, что стала невольной причиной его сверхдлительного заточения. Её слабый старческий голос, записанный на Земле, через верхнюю створку Офоры теперь умолял его о прощении. Но зачем? Он и сразу тогда на неё не сердился, тем более здесь и теперь. Он её даже помнил как-то размыто, образ воссоздавал по причёске с хвостом, укороченным брюкам в полоску да ещё по забавной манере – грозить собеседнику напряжённым мизинцем левой руки.
«Всё это в прошлом. Мир тебе – хорошая, милая… Мне совершенно чужая.
Между тем сладострастные мысли о женщинах посещали агента с возрастающей регулярностью. В дно или в кровлю Офоры всё чаще ломилась эрекция. Но помочь себе Дисси-Дисси не мог, так как было надёжно известно, что опыты с мастурбацией внутри Капсул Жизни заканчиваются летально. Внутри Офоры плюнуть-то или высморкаться грозит неприятностями по здоровью. К счастью, эти функции организма – как, например, и функция мочеиспускания – там присыхают накрепко, до востребования на воле. В Офорах не жарко - не холодно и очень редко что-то внешнее потревожит, однако там близко сходятся два полюса бытия – жизнь и смерть.
Агенту снились женщины земного типа, резвые и обнажённые; не землянки всё же, но во многом подобные, хотя и с ушами полуметровой длины, тонкими и подвижными, или с причёсками из клубков поющих стрекоз. «Не от того ли, - задумался Дисси, - так скоро вышли из операции двое предшественников? Они, как я знаю, были на старте признанными здоровяками, не то, что я». Дисси-Дисси нашёл для себя наилучшим уткнуться в глубокий сон, без каких-либо сновидений и связанных с ними рефлексов здорового тела, рождающих, в свою очередь, небезопасные переживания.
Он пробудился на сто двадцатом году своего добровольного заточения - его разбудил шум посадки большого пиратского корабля. Архаичные двигатели с таким страшным скрежетом раздирали атмосферу планеты, что продолжать спать агенту не представлялось возможным. В этот прилёт расхитители – может, внуки контрабандистов, побывавших здесь в прошлый раз – загрузили на борт все Офоры с участка. В том числе ту, в которой ютился агент Дисси-Дисси.
Пираты – грубые парни. Затворник хорошо понимал их язык, ведь не зря же он записал в прошлый раз обрывки речей, а позже выучил весь словарь – кстати, не очень богатый.
- Уважуха нам! Классная офоряха. За неё кэп получит большого… (прозвучавшее дальше слово не поддалось переводу).
- Да, братан, уважуха и ладный процент!
С этими словами расхитители погрузили затаившегося внутри своей Капсулы Жизни агента на борт пиратского корабля.
Контрабандисты знали, что делают. Их налёт вновь пришёлся на тот короткий сезон, когда связь с Преамбулой невозможна.
Внутри примитивного звездолёта, на грузовой его палубе, в своей Офоре, Дисси-Дисси решался на мужественный поступок. Он собрал свою волю в кулак и выдернул из ягодицы экспресс-сигнализатор. Хотя прямой пользы от этого ещё не было – выход в Преамбулу перекрывала тень от близкой погасшей здвезды – но корабль двигался и в скором времени должен был выйти из затемнения.
Боль утихала на удивление быстро – Капсула гениально лечила ранения, травмы и прочие отклонения от оптимального биологического состояния. А на пиратском судне жизнь протекала своим рабочим порядком: кто-то управлял кораблём или нёс инженерную вахту, кто-то выращивал овощи в оранжерее, а некоторые приходили сюда, на верхнюю палубу, где рядами лежали Капсулы Жизни, и либо просто разглядывали ценный груз, либо выполняли какие-то поручения.
Стюардесса, из пленных, скребла Офоры разными щётками и отмывала водой, готовя к продаже на контрабандиcтском аукционе. Возле неё вертелся маленький мальчик. Женщина располагала приятным бархатным голосом, а звали её Юлой. Имя Дисси узнал по случаю, когда рядом с тайным его прибежищем разговорились два забубённых пирата.
- Давай Юлу чпокнем. Ты пацана от неё уведи, закрой где-нибудь. И возвращайся…
- Не, не пролезет, её капитан наш пасёт.
- Ну и что, она ж пленная.
- Не, братан, на меня не рассчитывай. Думаешь, Бородатый и в самом деле в реакторной оступился? За эту бабу кэп всякому, любому из нас башку оторвёт!
Через сутки на палубу заявился и сам Твёрдоглазый – капитан, король космических джунглей, главарь пиратского сброда. Стюардесса была одна, мальчик бегал где-то по кораблю.
- Обними меня, тебе это понравится, так понравится, что ушки твои покраснеют. Ну же!
- Уходите, не смейте ко мне прикасаться! Или я убью себя здесь и сейчас!
- Не упрямься, я предлагаю законный брак. Будешь всем обеспечена и надёжно защищена. Я владелец семи эльдорадо. Твой пацан получит в наследство два прииска. Ну же, Юла Позитив-Сыроешкина, будущая Твёрдоглазая, обними своего повелителя!
- Не подходите, иначе я спрыгну на крышку реакторной. Высоты здесь хватит.
Дисси-Дисси напрягся до позабытой им крайности и уже готов был выбраться из Офоры, хотя этот шаг мог стать для него пустой жертвой, ведь связь с Преамбулой только-только налаживалась и оставалась ещё очень слабой. Ситуация разрешилась пока без потерь: прибежал мальчонка и Твёрдоглазый быстро ушёл. Ребёнок на этот раз оставался с мамой довольно долго, а когда он отправился спать, стюардесса расплакалась:
- Я опечаленная тётка, мой сынок растёт сироткой.
Сердце агента забилось прерывисто, на глаза навернулись слёзы, а когда Дисси-Дисси стал их вытирать, то увидел, что плачет кровью.
Прошло ещё трое суток, и на индикаторе уровня связи с Преамбулой высветились шесть девяток.
«Ну, наконец-то!» Агент натянул на себя скафандр, не без труда отыскал замок внутри Капсулы, непослушными пальцами отщёлкнул задвижки и стал выбираться наружу. Перламутр открытой Офоры растрескался, и некоторые чешуйки прилипли к скафандру. Дисси встал на нетвёрдые ноги и шагнул вперёд. В тот же миг включились цепочки ярких софитов и на всех ярусах корабля зарыдали сигналы тревоги. Агенту стало трудно дышать, но умная начинка скафандра ему подсказала, что можно поднять стекло шлема и без ущерба здоровью вдыхать корабельный воздух прямо ноздрями.
Молча и зло чужака окружили пираты, а Дисси-Дисси активировал и держал высоко над собой истекающий дивным светом Преамбульный сигнализатор.
- Дежурный крейсер будет здесь через час, то есть по-вашему – через один обеденный перерыв. Смиритесь с этим, ребята… И нечего паниковать, никто вас зря не обидит и лишнего не предъявит.
- Врёшь ты всё, преамбульный червь! На рудники нас отправят пожизненно, с чипами в головах, как последних рабов.
- Не смешите меня, гражданина Галактики. А пожизненно только закоренелых убийц ограничивают, да и то без чипов.
Юла Позитив-Сыроешкина протиснулась в первый ряд и смотрела на Дисси большими глазами, которые выражали искреннюю благодарность. Женщина была ещё привлекательней, чем агент мог представить, когда только слышал голос этой особы. Её сынишка вцепился в клапан кармана на маминых брюках и что-то шептал, от чего у Юлы розовели тонкие жгутики полуметровых ушей. Вдруг малыш запищал: «Па!..» и рванулся к агенту. Мать удержала ребёнка и даже прикрыла ладошкой рот несмышлёнышу, но уши её при этом предательски раскраснелись, прямо вспыхнули жаром. Последнее не укрылось от капитана, который стоял до этого молча. Пират шумно выдохнул, как повреждённый баллончик с аэрозолем, выхватил из кобуры лучемёт и шарахнул в Дисси навскидку.
Прощальный дар опустевшей Офоры своему недавнему обитателю – перломутровые чешуйки – рассеяли убийственный луч, лишь раскалённый воздух двойным потоком пронёсся справа и слева от цели. А второй раз выстрелить главарю не позволили, разоружили и связали ремнями.
Сынишка Юлы беспрепятственно подбежал к агенту и затараторил:
- Папунчик, ты нас нашёл, ты нас теперь не оставишь!
Дисси-Дисси немного смутился, однако по существу от этакой перспективы отцовства уже начинал испытывать удовольствие. Ласково потрепал мальчонку по голове, неловкой в скафандре рукой зацепился за длинное ушко и тут будто что-то припомнил:
- Малыш, проводи меня в туалет, папе срочно нужно пописать.
Мальчик повёл Дисси-Дисси мимо почтительно расступившихся контрабандистов. Однако до нужной комнаты не дошли – уж больно агента прижало, и где-то в проходе оранжереи он отстегнул у скафандра передний фартук…
Едва успел – струя мощно ударила в помидорную грядку, взбивая обильную пену. А губы агента нашёптывали:
- Вот она, забытая радость! Вот оно – счастье!