(КОЛЮЧКА)
Общественный транспорт, штука очень забавная. Если бы только те «забавы» не доставляли неудобств пассажирам. Особенно много такого «забавного» было в те, как их сейчас называют «застойные годы». Жизнь била ключом во всех направлениях, движение шло непрерывно, потому в жизни того общества социальный ритм во многом определял нравственный общественный показатель. И это было хорошо видно во многом и везде. Не был исключением и общественный транспорт…
Колька Ключик, (Ключик, - это фамилия такая), молодой рабочий завода «Автостекло» после рабочей смены стоял на остановке автобуса, чтобы ехать домой. Время было самое неудобное, как его называют в народе: «час пик», - но идти пешком не хотелось, вот и ожидал Колька свой автобус, недовольно посматривая на всё увеличивающуюся толпу пассажиров.
«И куда они только прут? Ну ладно я, еду с работы домой. А они куда?..», - так думал Колька, хмуро оглядывая подходящих на остановку людей.
А люди прибывали, и уже не одному приходило в голову то, что в автобус, который должен был подойти с минуты на минуту, войдут не все. От этого люди волновались, и чем ближе была минута прибытия пассажирского автотранспорта, тем волнение было сильнее.
И вот он, долгожданный! Подошёл большой, вместительный ЛиАЗ, как их тогда называли: «сарай», - и во все распахнувшиеся двери хлынули пассажиры. Хоть «сарай» был и большой, но дверей было только двое, - спереди и сзади. Это и создавало некоторые неудобства пассажирам, так как, предвидя подобные ситуации, никто не хотел продвигаться в середину. И потому, обычно всегда, «серёдка» была полупустой, лишь при большом напоре пассажиров в час пик, в середину проталкивали тех, кого можно было толкать.
Непонятно было, как вышли те приехавшие, этого заметить было нельзя, можно было только наблюдать как извивающимися живыми «хоботами», ругаясь и споря, люди вливаются в, казалось бы «безразмерный» автобус. Как бы там ни было, вошли все, и нашего героя Кольку Ключика всё настойчивей толпа пассажиров продвигала вперёд, к середине.
К этому призывал и безнадёжный голос водителя, хрипло раздававшийся их репродуктора: «Граждане, товарищи дорогие, продвигайтесь в середину салона!..».
И добавлял: «Там ещё шевелятся!..».
«Так что... - про себя с улыбкой подумал Колька, вдумываясь в слова водителя, - …задавить их там, что ли, чтоб не шевелись?..».
А так как он был молодым человеком с богатым воображением, то мгновенно представил про себя эту ситуацию…
Автобус тронулся. И Кольке долго не пришлось так представлять ту кровожадную картину наполнения салона, потому как, кто-то грубо затряс его за плечо. С трудом извернувшись, так как повернуться практически было нельзя, он краем глаза увидел худосочную старушенцию, которую чудом не задавили в этой толкучке, и которая на удивление бодрым голосом произнесла: «Сынок, на талончик, прокомпостируй, пожалуйста!..».
В те времена, времена коллективной ответственности, люди сами себя контролировали. В магазинах было самообслуживание, - бери, что хочешь и сколько хочешь! А в общественном транспорте кондукторов не было, стояли бездушные, железные компостеры, которыми добросовестные пассажиры компостировали заранее приобретёнными в киосках союзпечати, специальные талончики на проезд.
Как и во все времена, в любом цивилизованном обществе, так и в те добрые «застойные» годы того ушедшего в небытие государства, в передвижении общественным транспортом жителей городов, существовали периоды «часа пик». Это были определённые часы суток, когда вечно спешащие куда-то по своим делам горожане, скапливались в огромных количествах на остановках общественного транспорта.
Так было и в эпоху доисторического материализма, когда совсем невоспитанные пассажиры, одетые в звериные шкуры, отстаивали право очереди на посадку в кошёлку пассажирского мамонта, при помощи дубин. Так было и во времена исторического материализма, когда воспитанные пассажиры, во время посадки в общественный транспорт, в давке, на время забывали о своём воспитании. И тогда можно было увидеть много интересного с натуры, и услышать о себе такое, чего ранее не знал…
Колька с трудом вытянул руку и вновь извернувшись, взял у бабульки талончик, попутно обдумывая как выполнить её просьбу. Где-то под ногами было какое-то движение. А чей-то взволнованный женский голос, негромко, но настойчиво повторял: «Мужчина, слышите мужчина!.. Вы мне своими очками, весь капрон порвёте!..».
На что, откуда-то снизу слышался приглушенный голос: «Да я же ничего не делаю!..».
На это женский голос уже нервно отвечал: «Всю юбку задрал!.. Так делайте же что-нибудь?.. Нахал!..».
И слышались лишь глухие вздохи.
А Кольке всё никак не удавалось дотянуться до компостера. Хоть он и неподалеку был, но как только Колька приближал руку к компостеру, то автобус почему-то начинало клонить в другую сторону, и Колька, вместе с рукой отклонялся от заветного компостера.
Автобусы ЛиАЗ, были очень мягкими, и во время своего движения, в салоне ощущалось нежное покачивание: вперёд-назад, вправо-влево, - как «качка» на море. Это было очень хорошо, - не было резких рывков, перепадов, но создавало определённые неудобства. Вот как сейчас для Кольки.
Кольке неловко было попросить кого-либо из стоящих ближе к компостеру пассажиров, прокомпостировать талон, сам ведь недалеко стоял. Но эта давка в салоне, не дающая возможности даже пошевелиться корпусом, эта «морская» качка автобуса, не давали возможности быстро сделать то, о чём попросила худосочная старушка.
А старушка очень внимательно наблюдала за всеми телодвижениями Кольки. И очень эмоционально реагировала на все неудачные его попытки вставить талон в компостер.
«Фу-ух!..», - облегчённо выпускала она воздух, когда автобус наклонялся в сторону компостера, и Колькина рука приближалась к нему.
«Уу-х!..», - крутя головой и мигая глазами, захватывала она дух, когда автобус раскачивало в обратную сторону.
Трудно сказать, сколько бы это продолжалось, покуда Колька вставил талон в компостер, но автобус подкатил к следующей остановке, визжа тормозами, и остановился, даже присев в своей мягкости.
Старушка, почувствовав то, что автобус остановился, истошным голосом, на весь автобус завопила: «Сынок! Сунь, сунь пока стоит!..».
Немая сцена. Все замерли. И с интересом посмотрели то на старушку, то на «сынка». Колька смутился, но всё, же вставил талон в компостер, с силой прокомпостировал его: «Клац!..». А старушка, испытывая неловкость от такого внимания, не нашла ничего лучшего, как добавить: «Ну, вот молодец, и всунул!.. Хорошо!..».
Раздался гомерический смех. И какой-то озорной голос, видимо обращаясь к Кольке, весело проговорил: «Молодец, хорошо всунул!..».
С шутками и прибаутками хлынула толпа из автобуса, уступая место другим.
Но для Кольки это ещё был не конец.
Он, чтобы не попасть опять в какую-нибудь подобную ситуацию, на всякий случай отошёл подальше от компостера, подойдя ближе к выходу. Ему уже нужно было выходить из автобуса на следующей остановке. Как назло впереди загородив проход, оказалась молодая женщина. На вид эта гражданочка была лишь чуть старше Кольки, но гораздо шире в плечах и талии.
Автобус подходил к остановке. И Колька, обращаясь к гражданочке, вежливо спросил: «Девушка, вы выходите?..».
Девушка не оборачиваясь, ответила: «Выходят только замуж. А я не спешу!..».
Колька смутился. Но он так и не понял, выходит она этой остановке или нет, потому набравшись духу, настойчиво переспросил: «Так вы сходите, или нет?..».
Девушка-гражданочка, повернув к нему свою гренадёрскую головку, обдав его запахом дешёвых духов, насмешливо проговорила: «Сходят только с ума, понял, пацан?..».
Это обращение «пацан», особенно его тон, сильно закусили Кольку, но он не нашёлся сразу, что ответить этой наглой бабёнке.
В эту минуту автобус остановился, и все выходящие хлынули на выход, чтобы успеть выйти, и встречная волна пассажиров, не внесла их обратно. Но от внимания Кольки не ускользнуло то, что эта разбитная дамочка, с трудом протиснув сквозь толпившихся пассажиров из дверей салона свой широкий зад, аппетитно вильнув им, проговорила: «Фу-ух, еле вылезла!..».
На что Колька не удержавшись, с удовольствием, нежно улыбаясь, проговорил: «С днём рождения вас!..».