XIII
СТРАННЫЕ МУКИ
К радости смертных, на Пергам наконец снизошла прохлада. Готовые пролиться свежим летним дождем облака плотным ковром заволокли небо.
Как обычно трижды постучав в дверь, Алкей терпеливо ожидает у порога. Вскоре деревянная дверь отворяется и Нестор – молчаливый немолодой раб с приветливым теплым взглядом – впускает юношу в дом.
Привычным путем пройдя во внутренний дворик, Алкей застает мастера за работой. Переводя взгляд с глиняной модели на глыбу мрамора, которой уготовано стать прославленным «Лаокооном», Геросфонт так сосредоточен, что не замечает гостя. Не желая отвлекать скульптора, Алкей молча становится у стены, как и я опершись о нее спиной. Нас с ним разделяет не больше одного шага, но Алкей, конечно, никак не может меня увидеть. Однако, простояв так совсем недолго, юноша начинает неуютно ежиться. Вскоре, сделав несколько шагов в сторону, он выбирает себе другое место.
Что ж, я не вправе винить неиспорченного душой юнца за то, что он, сам того не ведая, избегает меня. Хотя мне в высшей степени приятно общество Алкея и, не скрою, я готов любоваться едва ли не каждым его движением – никогда бы я не подумал ждать от него ответного к себе расположения. Нет, таких чудес с демонами не случается...
На миг оторвавшись от работы, Геросфонт, наконец, замечает приткнувшегося к стене натурщика. Кажется, он не удивлен: Алкей нередко заходит в эту Святая Святых беззвучно, почти как тень.
– Приветствую тебя, юный бог! – с ироничной торжественностью произносит скульптор, вздернув брови. – Не хочешь ли присесть и развлечь себя чтением? Как видишь, я только начинаю работу… Чтобы высвободить наших троянцев из мраморного плена – придется немало попотеть. Думаю, если бы ты, приходя сюда, всякий раз читал – то мог бы прочесть за это время уйму книг. Ты ведь все так же любишь читать, не правда ли?
Коротким кивком Алкей соглашается со словами мастера.
– Тогда ступай и выбери себе что-нибудь по душе. Ты же знаешь: я всегда рад тебе, но не хочу, чтобы ты томился здесь без дела.
Пройдя в библиотеку, выходящую во внутренний дворик своей террасой, Алкей берет свиток папируса, случайно оставленный Геросфонтом на виду. Развернув его, завороженный юноша с жадностью поглощает слово за словом, строфу за строфой. Перетекая неспешно, минуты льнут друг к другу, словно песчинки в песочных часах.
«…И да будет известно тебе, о, томимый извечною жаждой,
Что лишь боги бессмертные знают покоя блаженство.
А созданиям смертным ниспосланы странные муки:
Они жаждут сращенья с другим существом, но, срастаясь друг с другом,
Как рабы, заточенные в клети, теряют…»
Резкий звук бьющегося предмета заставляет юношу прервать чтение. Выбежав во дворик, он останавливается в замешательстве.
От глиняного прототипа «Лаокоона» остались только разметанные по мощеному полу осколки. Геросфонт, обхватив руками голову, тяжело дышит раскрытым, как у выброшенной на берег рыбы, ртом. Алкей еще никогда не видел его таким потерянным.
– Что… что случилось? – бросает он взволнованно, не решаясь близко подойти к возлюбленному.
– Не то… – отдышавшись, бормочет скульптор. – Все придется начинать с начала, Алкей. Снова звать натурщиков, делать эскизы, лепить модель…
– Ты из-за этого так расстроен? – с сомнением произносит юноша, умиротворяюще подняв руку. – Ведь все можно поправить, посмотри: ты даже почти не притронулся еще к мрамору…
С неба срываются первые капли собирающегося дождя. Словно защищаясь от них, Геросфонт опускает лицо.
– Я впервые усомнился в себе, Алкей. Вот в чем дело… Я знаю, скульптуры, которые я создаю, способны услаждать взоры людей. Но этого слишком мало. Понимаешь? Слишком мало…
– Но… чего же ты хочешь тогда?..
– Я хочу, чтобы они были живыми. Чтобы люди узнавали в них себя и видели, как совершенны, как богоподобны они могут быть: духом… и плотью. А еще… еще хочу, чтобы после смерти на Земле меня помнили. Хочу оставить после себя неизгладимый след в сердцах людей. Дабы когда я спущусь в вечно холодное и безотрадное царство Аида – хоть одна мысль могла бы согревать меня, не давая сойти с ума в этом непроглядном и страшном мраке.
– Тебя… будут помнить, Геросфонт… Я уверен в этом. Никогда я не знал человека талантливее тебя…
– Ты так юн, что еще мало кого в своей жизни знал, Алкей. Да и кому нужны плоды этого таланта? Неужели ты думаешь, что кому-то и впрямь нужно то, что я делаю?! Нужно настолько, что он, как и я, совсем не мог бы без этого обойтись…
Подойдя очень близко, Алкей поднимает на пергамца глаза, заглядывая ему в душу.
– Мне, Геросфонт.
Крепко стиснув юношу в своих объятьях, скульптор, помолчав, роняет негромко:
– Что ж, тогда я начну все с начала и буду работать еще усерднее. Ради тебя, мой милый. Только ради тебя…
Внезапный ливень обрушивается с неба стеной. Мои смертные друзья спешно укрываются от него под сенью дома. Я один остаюсь в этом покинутом храме искусства, подставляя невозмутимое лицо хлещущим дождевым потокам.
Мне жаль. Жаль, что им не под силу очистить меня… Я лишь едва ощущаю дождь своей эфемерной кожей.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/10/02/1196