«Что ж ты осень натворила, ласково, да шёпотом…» - лился из динамиков задушевный баритон. И всё, как в песне, бывает же, - подумала она, прослушав трек до конца. И снег, и кусты рябины вдоль дороги присыпаны белым. И я, как дура. Ведь знала, чем всё кончится! Были звоночки, надо было первой всё оборвать, а не доводить до страстей шекспировских. И с кем? Эта его новая секретарша почти вдвое старше меня! Господи, ну почему мне попадаются идиоты…
- Зайка, это не то, что ты думаешь, у меня замочек сломался, - передразнила она кого-то. - А, что мне ещё думать, если она копается в твоей ширинке стоя перед тобой на коленях! Мудак! Достал с этой зайкой, сколько раз повторять, я - Катя! Всё. В деревню к маме. Надоело, сил нет. Отряхнуться от этого города, в себя прийти, а передумаю - вернуться никогда не поздно. Пусть уговаривает.
Красная машинка летела вдоль былых полей по чёрному асфальту. Четыреста километров путь неблизкий, сорвалась спонтанно, кто же знал, что всё так глупо получится. Никогда не приезжала к нему на работу, но забыла документы, открыла двери, а там эти двое… Перед глазами встала пошлая картинка, Катя расплакалась и едва не проскочила поворот, пришлось резко затормозить. Автомобиль протащило ещё метров двести по встречной полосе. Хорошо, что машин в этот момент на трассе почти не было. Она развернулась, доехала до нужного места, достала сигареты и зажигалку. Предстояло проехать ещё немного, сначала через поле, затем начинался бор, а там и до деревни рукой подать. Через час буду дома, - подумала девушка, подняла стекло и двинулась в путь. Повалил крупный снег.
Уже через десять минут показались деревья, и Катя, с трудом различая дорогу, едва не въехала в огромную кривую берёзу. На открытом пространстве сумерки сгущаются не так быстро, как это происходит в лесу. Проехав ещё несколько километров, машинка уткнулась бампером в очередной сугроб и забуксовала. Попытка развернуться и выехать не удалась, Катюша поняла, что окончательно застряла.
Оставалось ждать помощи от случайных попутчиков, но в такую погоду надежды мало. Хорошо, хоть бензин есть, хватило ума заправить полный бак, - подумала Катя. - Кстати, надо экономить, - сказала она себе и заглушила двигатель. Темнота вокруг сразу сделалась совершенно непроглядной. И тут же раздался стук в окно, девушка вскрикнула от неожиданности. Стук повторился.
- Кто там, – спросила Катерина.
- Судьба твоя, - проскрипел старческий голос, - выходи, знакомиться будем.
У Кати затряслись руки, но она отчего-то послушно открыла дверь. Тёмный силуэт ночной гостьи напоминал старуху из детских сказок о Бабе Яге. Сгорбленная фигура, лохмотья, в правой руке сучковатая палка.
- Вы кто?! Вы вообще как здесь оказались, - удивилась Катя. Испуг не уходил, но ещё появилось и полное недоумение. Двадцать первый век, технологии, гаджеты, космические корабли, а тут это чудо в перьях, - вертелось у неё в голове.
- Сама ты чудо в перьях, - скрипнула старуха, - вылезай и пошли за мной. Катерина хотела возмутиться, но некая сила как будто вытолкнула девушку из уютного и тёплого салона прямо в снежную ночь. Не понимая, что происходит она побрела вслед за непрошеной гостьей.
- Долго ещё? Эй, вы, я устала, - Катя уже несколько раз обращалась к маячившей впереди спине, но противная бабка всё шла и шла в самую глубину леса. Снег кончился, под ногами начали попадаться проталины, кое-где уже пробивалась зелень травы. Девушка хотела догнать старуху, но не смогла, как ни пыталась. В какой-то момент ей показалось, что она наконец-то поймала её и даже сумела обхватить руками, но бабушка вдруг дико захохотала и обернулась деревом. Весь ужас происходящего начал доходить до неё, когда кто-то невидимый начал говорить противным, скрипучим голосом.
- Дойдёшь до реки, увидишь дом, это и будет твоим жилищем на ближайшие три года. Днём и ночью, зимой и летом будешь топить в нём русскую печь. Да поторопись! Погаснет печка – сестра моя к тебе придёт! А уж она люта с человеками, валандаться с тобой не будет, сразу к себе заберёт, глазом не моргнёшь. И помни, - три года! Три гоо-одаа… - отлетая кружило эхо.
Утром, водитель грузовика Володька Гурьянов, обнаружил на дороге машину, в которой сидела молодая, по-городскому стильно одетая девушка. Автомобиль, судя по снеговой шапке на крыше, простоял тут всю ночь. Девица, при ближайшем рассмотрении, оказалась Катькой Лукьяновой, односельчанкой и почти соседкой. Когда-то они даже учились в параллельных классах и дружили, неумело целуясь на лавочке у калитки. Катерина была первой Володькиной любовью, да и она, как ему тогда казалось, отвечала взаимностью, но вот сейчас, здесь, у Вовы мелькнула мысль, что девушка, как будто его не узнавала.
- Привет, Катюха! Что, плотно сидим?
- Здрассти, - прошептала девушка и прикрыла ладонью горло, - простите, а мы знакомы?
- Гурьянов я, ты чего, соседей не узнаёшь, - удивился Вова.
- Ааа, Гурьянов… - надо же, не признала. Слушай, Гурьянов, помог бы ты мне, а?
- Это мы мигом, - сказал Володя и полез в кузов. Катерина стояла чуть поодаль, никак не проявляя интереса к происходящему.
– Выделывается, - подумал Вовка, - нос задрала, как будто и вправду не узнала, дескать, я городская фифа, не вам чета. Сейчас завалить бы её прямо на снег и трахнуть. Или сказать, что мол, дашь, тогда вытащу. А не дашь, ну и хер с тобой, выбирайся, как хочешь, - мечтал помощник. С этими мыслями он размотал трос, выдернул из плена автомобиль и уже собирался напроситься в гости на ужин, но услышал за спиной мерзкий, скрипучий голос.
- Спасибо, милок, дальше я сама управлюсь. А вот ты, - выбирайся как хочешь.
Вовка вздрогнул и обернулся. Катя стояла рядом, почти вплотную, всё так же взявшись рукой за горло. Пальцы её придерживали широкую полоску ткани, повязанную вокруг шеи. Тряпка эта никак не сочеталась с одеждой и неприятно пахла чем-то сильно напоминавшим гнилую мертвечину.
Господи, что это с ней, - не успел удивиться Володька, как вдруг оказался лежащим на берегу реки. Светило солнце, вокруг порхали бабочки, зеленела трава, невдалеке стояла изба, а рядом , на широкой скамье, сидела девушка. Присмотревшись, он узнал в ней всё ту же Катю Лукьянову. Ему хотелось вскочить и побежать к ней, но вместо этого, он начал чесать себя за ухом задней лапой. Потом нагнулся, понюхал под хвостом, лизнул там пару раз, встал и не спеша направился в ноги к хозяйке просить молока. Такой жути Вова никогда не испытывал.
- Эх, Васька, Васька, - Катя погладила кота, - скоро дед Фрол придёт, молочка принесёт. Мёду немножко, да хлебушка каравай, знай, налетай, рот не разевай. Мыши по крыше ходуном ходят, а ты спишь, не слышишь. Пошёл бы хоть полешко в печь подкинул, что ли, а то я всё сама, да сама... И поболтать то иной раз не с кем. Ну, чего молчишь, скажи хоть что-нибудь!
- Мя-яауу…- промурлыкал Василий.
- Вот и поговори с тобой, - вздохнула девушка. Ладно, хоть домовой еду нам носит, да воду с дровами, а так бы и не управиться. Забрала бы меня к себе Правь, а оттуда мне выхода точно не будет, - Катя разговаривала с котом, в теле которого чудесным образом оказался Володька. Но ни говорить, ни тем более делать, он ничего не мог. Только наблюдать, чувствовать и сходить с ума.
- Всё беседуете, - оглаживая бороду, спросил высокий, худой старик, появившись ниоткуда, как будто соткался из воздуха, - а я вот вам узелок собрал, отведайте-ка пирожков, пока не остыли. Сметанки-да, маслица там, молочка-да… - Дров-то хватает?
- Есть ещё, на пару дней с избытком, - ничуть не удивившись внезапному появлению гостя, ответила Катя.
- Сегодня год будет, как ты здесь. Не скучаешь ли?
- Скучаю, Фрол Фомич. Только ты, да Васька вот и вся компания, как не скучать.
- Я-то домовой, мне положено рядом быть, но мы тут сейчас не одни, - загадочно произнёс старик.
- Господи, а кто ещё-то, - обратилась к нему Катерина, но дед громко ойкнул и внезапно пропал.
- Прости, Фрол Фомич, забылась я, возвращайся, - прыснула в кулачок девушка.
- Так-то оно ничего, но таковы правила, - отряхивая бороду от запечной паутины, сказал испуганный дед. Чуть где услышу это имя, сразу прятаться надо. Но привыкаю потихоньку. И ты, чай, тут привыкнешь. Авось и уходить передумаешь, - приходя в себя, сказал дед.
- Скучно здесь, дедушка, не привыкну я.
- А ты сходила бы в лесок по ягоды, всё развлечение.
- Недосуг, знаешь ведь. Вдруг печка погаснет, - с грустью сказала девушка.
- Так покараулю я, бери лукошко и понужай не стой.
- Правда, отпустишь? Тогда я быстро, скоренько, туда и обратно, - засуетилась Катя. Через минуту, взяв туесок, она почти бежала по направлению к лесу. Володькино сознание, засевшее внутри кота, безумствовало и пыталось вырваться на свободу. Но от самого Вовы, от его тела, не осталось ничего, кроме бесплотного духа. Он пытался кричать, бить руками и топать ногами, но сделать этого не мог, потому что не имел ни того, ни другого.
Дед, провожая девушку взглядом, тихо прошептал коту: - в дом не входить, - а сам шагнул на крыльцо и распахнул дверь. В избушке было чисто прибрано, огонь в печи пылал всеми цветами радуги, но в горнице веяло прохладой. Жестом фокусника, домовой что-то выхватил у себя из бороды и бросил в огонь. Пламя изменило окраску, засияло, и вскоре из самого его центра выплыли, качаясь в воздухе, два кольца. Одно светилось синим, а другое, размером поменьше, красным светом. Фрол Фомич подул на них, осторожно взял левой рукой и изловчившись положил в правый карман. Улыбнулся в широкую бороду, прошептав что-то на непонятном наречии, подкинул в печь пару поленьев, хлопнул в ладоши и оказался на улице. Катерина уже возвращалась назад с полным туеском ароматной земляники и сразу пристала с расспросами.
- Скажи мне, дедушка, за что она так со мной?
- Ты про Навь, что ли? Так она только этим и жива. Сходит в гости на три года и опять сюда возвращается, печь топить, да пряжу прясть. Дела там у неё семейные, сколь веков уж решить не могут, кто из них кого сильнее любит. - Разве у неё семья есть, - девушка удивлённо вскинула брови, - расскажи, Фрол Фомич.
- Была, девонька… Вернее почти была, да вся вышла. Давно это было, до меня ещё. Старики сказывали, что полюбился ей парень молодой, из людей. Уж она, что только не делала, чтоб ему понравиться, а он - ни в какую. В любом обличии её узнавал, и никакие чары на него сил не имели. Решила тогда Навь бессмертием его одарить, чтоб значит, к себе приблизить, равным сделать. Вроде и жить стали, да вскоре разругались в пух и прах, а он, то ли со зла, то ли сдуру, возьми, да постриг-то и прими. В монахи ушёл, рясу надел. Дальше – больше, возвысился и настоятелем стал. Потом ушёл из монастыря и уже шестой век по сельским приходам служит. С тех самых пор Навь к нему и шастает. Но выходить в ваш мир ей разрешено только раз в три года. И в облике своём истинном показываться нельзя, вот она людские тела на время и забирает, чтоб значит, к Филарету в гости сходить.
- Постой, - перебила его Катя, - неужто это тот самый Филарет, что у нас в деревне живёт?! С ума сойти, - охнула девушка.
- Он самый и есть, - улыбнулся домовой. - А коли не выйдет она к нему, сразу болеть начинает. Тогда тут всем нам от неё покоя нету, прямо поедом ест. Уж такая она уродилась натура женская, вынь да положь. Раньше-то вроде всё ладом у них было, а сейчас вот какой век война идёт. Она всё хочет силой его к себе забрать, только уж не по любви, а ради куражу, что ли, не знаю… - дед на мгновение задумался и помотал сивой головой. – Ээ-эх, да разве поймёшь этих баб! Мужик, тот бы отступил давно, а эта нет, нашла коса на камень. Так и воюют.
- Филарет-то крепок стал, - вновь заговорил дед и опять улыбнулся в седую бороду, - закопает её в землю, она посидит там три дня, успокоится, он её и отпускает с миром.
- Разве она сама выбраться не может?
- Да куда ж она из-под иконы денется-то, - хохотнул старик. - Филарет ей в голову икону кладёт, а в ноги крест ставит с молитвой, крепче запоров и не бывает.
- А если он её вообще не отпустит, тогда что?
- Как что? Прокиснет и помрёт, знамо дело. Уйдёт из этих миров в другой, к сестре жить отправится. Мы ведь все бессмертные, если подумать. Так и кочуем из одного мира в другой. Только жизнь, она всюду разная - пробормотал дед.
- А я тогда вместо неё тут останусь? Как же так, дедушка!? Не хочу я!
- Не боись, девонька. На моей памяти такого ещё не бывало. Филарет добрый. Да и любит он её по-своему. Кабы не любил, так давно похоронил бы и дело с концом.
- Как подумаю, что она там, а я здесь, тошно становится, - и Катерина закрыла лицо руками, - натворит бед, расхлёбывай после.
- Не кручинься, милая, много не натворит. Говорю же, под надзором она. Это здесь время тянется, а там где вы живёте, оно птицей летит, - домовой погладил Катю по голове, пытаясь успокоить, - здесь три года, как у людей три дня. - Давай-ко, красавица, хватит горевать, да лясы точить, ужинать пора. Пошли все за стол, я пирожки-то на печку положил, чтоб тёпленьки были, - сказал он, заходя в избу.
У Володьки после услышанного началась паника, он так захотел домой, что на некоторое время потерял сознание. И привиделся ему дивный кошмар, как будто он маленький кот, гулял себе по лесу, наигрывая на губной гармошке. Вдруг огромная мышь выскочила из кроличьей норы, поймала его, посадила в клетку и умаляла сплясать гопака на пьяной вечеринке. Он сказался больным, и тут же продемонстрировал причину своего неудобства в танцах. Серая тварь схватила клетку в зубы и скачками понеслась к ветеринару, коей оказалась огромная жаба в цветастом халате и в очках, по имени Антонина Антоновна.
- Здравствуйте, нам бы кошечку посмотреть, - запыхавшись, произнесла мышь и боком протиснулась в дверь, - вот эту. Ей тут опухоль танцевать мешает. Куда клеточку поставить? Володька в клетке громко зевнул, пряча в усах своё волнение.
- Сюда, - сказала старая жаба и облизнулась, показав железные зубы. Ловко выпрыгнула из-за стола и поправила очки задней лапой.
- А где кошечка, - строго спросила Антонина и квакнула.
- Так вот же, - и мышь показала хвостом на клетку.
- Первый раз вижу кошку с такими яйцами, - хмыкнула жаба и взялась за инструмент.
- Доктор, а это не опасно, - спросила мышь, глядя как врач, открыв рот, точит свои стальные клыки на ножном точиле.
- Чик и всё, - сказала ветеринар, клацнув зубами и выпучив один глаз. И тут же крикнула кому-то, открывая несгораемый шкаф, - Михалыч! Йоду мне, Валерьянки и Анестезию, - и опять поправила очки.
- А мы думали опухоль, - пискнула мышь.
- Не опухоль я! Я выхухоль! Ясно тебе, - сказал хромой выхухоль Михалыч, выходя из шкафа.
- Анестезия заболела, - выдохнул он перегаром и исчез, оставив на столике Йод и Валерьянку.
- Это ничего не значит, - с пафосом произнесла жаба. - Не отменять же операцию из-за такого пустяка. Тем более у нас есть запасной вариант, - подмигнула она и достала из-под халата деревянный инструмент прохожий на огромный молоток. Владимир всерьёз занервничал.
- Что, опять бить будете, мамаша, – спросила Колотушка.
- Ну, слышала же, Анестезия больна, сегодня ты за неё - ответила ей жаба. Открыла клетку, ловко ухватила кота за хвост и размахнулась им у себя над головой целясь попасть в Колотушку.
Володька взвыл и вцепился когтями в халат, мышь сделала лужу, уменьшилась в размерах и убежала под шкаф. Где-то вдалеке завыли волки и Вовка очнулся. Василий спокойно лакал молоко, Катерина и бородатый старик сидели за столом и ели пироги с капустой, запивая их ароматным, лесным чаем.
- Мать вашу за ногу, - подумал Вова, - это ж сколько мне тут куковать? Вот оказывается, что имела ввиду та ведьма, когда сказала, мол, выбирайся, как хочешь. Сссука! Домой, домой, домой хочу!!! Володя бился в истерике, но его никто не слышал.
Как и когда трёхосный КамАЗ заехал в деревню, этого не видел ни один человек, но возник автомобиль сам собою, точно напротив покосившейся сельской церквушки. Батюшка Филарет только что отслужил обедню, прихожане, в количестве девяти богобоязненных старушек и трёх старичков уже начали расходиться, как вдруг, словно из-под земли вырос грузовик. За рулём сидела девушка, в которой народ сразу узнал Катьку Лукьянову, дочку молодой ещё, но одинокой Марии, местной продавщицы. Катерина посигналила и опустила стекло.
- Ну, чего вылупились, божьи одуванчики, - проскрипела она в толпу всё тем же противным голосом. - Марш по домам, мне с Филареткой по душам поговорить надо, аж руки чешутся, - и через окно, зайцем выскочила из машины. Народ, как в ускоренном немом кино, кто задом, кто боком, а кто и на четвереньках, начал разбегаться в разные стороны. Улица опустела за секунды.
Катерина свистнула и в тот же миг перед ней появилась снеговая лопата и метла. При этом обе, как живые, ходили ходуном, со стороны могло показаться, что они просто плясали от нетерпения. Катька сорвала с шеи повязку, встряхнула ей, как покрывалом, и тряпочка превратилась в огромный полог, который накрыл собою не только церковь, но и всё село с его окрестностями. Она вскочила верхом на метлу, и размахивая лопатой с гиканьем взвилась вверх. Облетела храм, покружила над куполом, пытаясь сбить крест, но тот стоял как вкопанный. Огромная стая неизвестных чёрных птиц, налетевших сразу со всех сторон, следовала за ней и громкими криками возвещала о приходе невиданного доселе чудовища. Катька билась в окна и двери, страшно крича и ругаясь, лицо её сделалось ужасным, вместо ступней выросли лошадиные копыта, а руки превратились в мощные, волосатые рычаги с железными когтями.
- Выходи, сукин сын! Выползай, собачье отродье, - орала потерявшая человеческий облик Навь. Дверь открылась и на пороге появился отец Филарет. Размахивая кадилом, как пращой и держа перед собой икону, священник, с небывалой прытью ринулся в бой. То, что некогда было Катькой, то нападало, то защищалось лопатой, то безумно хохоча, прыгало на метле, а поп бил её кадилом и давил иконой, как щитом. Всё это безумие происходило очень долго, почти целый день, но зрителей не было и быть не могло, и если бы не вездесущие сороки, которые разнесли эту весть по всему лесу, то никто бы и никогда не узнал о происходящем. Ближе к вечеру, обессиленное чудище упало, и с диким рёвом стало грызть мёрзлую землю длинными зубами, одной рукой разгребая, а другой, как рак клешнёй, закапывая саму себя.
Грязная, вся в непонятных лохмотьях, старая Навь брела по лесу. Выбрала подходящий пенёк, присела на него, умылась слезами, отряхнулась и хлопнула в ладоши. Перед ней возник кот Василий, сел напротив и с невозмутимым видом принялся искать блох.
- Рассказывай, - коротко скрипнула старуха, поправляя повязку на шее.
- Опять не принял, - спросил кот и растянул в улыбке чеширский рот. - Хорошо хоть отпустил с миром, - продолжил он, - что, славно поцапались?
- Уймись уже, - устало прошептала Навь, - не то отправлю твою личность в люди, а вместо тебя, квартиранта твоего оставлю.
- Нееет! Старушечка, милая, верни меня домой к маме, - истерил Володька внутри кота, - не хотел я тебе ничего плохого, ну если только подумал, так ведь то небольшой грех.
- Где там жиличка наша, - не обращая внимания на Вовины просьбы, спросила бабка.
- Так вот она, - мяукнул кот. И не успел он махнуть хвостом, как Катерина уже стояла прямо перед ними, в чём мать родила. Бабка размотала шейную повязку, оторвала от неё полоску и со словами : - на-ко вот, прими, обносилась вся, - кинула в Катю. Волшебным образом на девушке появился именно тот самый наряд, в котором она была три года назад.
- Выбирайся уже, так и быть, - обратилась она к Володьке, который мгновенно, на карачках выпрыгнул из головы кота.
Навь оторвала ещё одну полоску и бросила в парня, - одевайся, охальник. - Да впредь, чтоб мыслей таких больше у тебя не водилось. Ишь чего удумал, без согласия девок на снег валить. Бабка пожевала беззубым ртом и негромко обратилась к Катерине, - а ты, девка, к полюбовнику своему не вертайся. Врёт он, что замок у него сломался, такое дело, уж поверь мне, я знаю. Ступайте с миром, да забудьте всё, что с вами было, - и хлопнула в ладоши.
Катерина вздрогнула, проснувшись от стука в окно. Повернула голову и увидела улыбающееся лицо Володьки Гурьянова, свою первую любовь. В машине было тепло, двигатель проработал всю ночь и бензин был почти на исходе.
- Привет, Катюха! Что, плотно сидим?
- Вовка! Вовка, милый, а я тут с ночи торчу, даже заснуть успела , - обрадовалась девушка и вышла на свежий, утренний снег. Они неловко обнялись, забрасывая друг друга вопросами:
- Ты как здесь?..
- Это ты как здесь?..
Вскоре, Володя размотал трос, Катерина уселась за руль и через полчаса они были в своей родной деревне. Вечером, сидя за столом, молодые люди пили чай и беспричинно смеялись, вспоминая утреннее приключение. За печкой, кто-то тихо чихнул, но они не услышали, эти двое были заняты тем, что рассматривали причудливые кольца, явно старинной и тонкой работы, невесть откуда появившиеся прямо в средине стола. Одно с синим отливом, другое сияло красным. В эту ночь Вовка остался ночевать у Катерины. Утром, глядя на безмятежно спящего парня, она почувствовала внезапное желание погладить его по голове и протянула руку, Володька выгнул спину, потянулся и громко мяукнул во сне.
Отец Филарет, венчавший их в местной церкви через месяц после вышеизложенных событий, вначале отказался брать в руки странные кольца, но внимательно их рассмотрев, ухмыльнулся каким-то своим мыслям и продолжил ритуал, только уже на каком-то неизвестном наречии...