Сейчас февраль и, должно быть, последней млекопитающей тварью, из тех, что когда-либо приближались к месту, где с осени прошлого года лежит Нижняя Челюсть, была серая крыса. Холодной сентябрьской ночью крыса выела в ней остатки ещё не гнилого мяса. Мышечные ткани мягчились и прели уже тогда, тронутые разложением. А теперь там, наверное, чистая белая кость.
С сентября 2015 года Нижняя Челюсть валялась в траве возле молодого осинника, что растёт вдоль трассы М – 4 «Дон» на участке Буреломы - Ефремов. А ещё летом, служа корове Тосе, она ходила из стороны в сторону, когда жевала или, смыкаясь с верхней, рвала сочную траву в поле, куда хозяин выводил Тосю каждое утро. Владелец коровы, Исаев, любил, бывало, почесать да погладить её по Челюсти. Тося высовывала свой шершавый синий язык и слизывала с руки хозяина солёный пот. Нельзя сказать, что Челюсть вела какую-то жизнь, но её, всё-таки, омывала кровь и у ней был свой мозг. Нижняя Челюсть в составе членов одомашненного животного, могла считаться живой лишь постольку, поскольку её жизнь была возможной в рамках некоего общего для людей представления о феномене бытия. И потому её существование несло в себе какой-то смысл и было оправданным.
В дождливое утро начала осени, когда Исаев вывел Тосю на пастбище и, вбив кол в такую податливую от влаги землю, оставил её на ветру, где-то за лесополосой, невидимый с луга, плёлся вдоль по обочине, согбенный тяжестью походного рюкзака человек в жёлтой непромокаемой куртке со светоотражателями. Подобный Иакову, борющемуся с Богом, путник всем телом наваливался на влажную стену ветра, богохульствовал и матерился. Изредка, если позади слышался звук мотора, человек оборачивался и шагал задом наперёд, голосуя. Водители разводили руками, или вовсе не реагировали на его жест, но каждый раз после того, как автомобиль проносился мимо, путника окутывало облако из сырой пыли и выхлопных газов.
- Ур-род! - говорил он тогда вполголоса.
Нижняя Челюсть, соединяясь с верхней, отхватывала и измельчала траву в трёх километрах к югу.
Только что Исаев, - от него с перепою всегда распространялся запах навоза, - управился с колышком и отошёл в сторону, Тося рванулась за ним. Она уже успела измокнуть и теперь вздрагивала всем телом, сотрясая бубенчики. Пока Исаев не исчез за пригорком, Тося, натянув отнюдь нелёгкую цепь, мычала в спину удалявшегося хозяина и смолкла лишь четверть часа спустя.
Холоден был день 12 в сентябре месяце 2015 года близ деревни Буреломы, что в Тульской области. Человек в жёлтой непромокаемой куртке со светоотражателями на плечах, с трудом преодолевая ветер, добрёл до крохотного кирпичного строения, возле которого должны были по временам останавливаться междугородние рейсовые автобусы. Решил там немного передохнуть. Скамейке, на которую он присел, предуготована интересная смерть: Виктора Андреевича Синицына, штатного плотника облкомхозяйства, изготовившего её в 1988 году, сын – Алексей, рос сорванцом и в возрасте девятнадцати лет получил срок за кражу. Выйдя год спустя на свободу, он обрюхатил сильно пьющую глухонемую девку из соседней деревни, и вскоре сел снова, но уже за грабёж. Глухонемая родила дочь и дала ей романтичное имя Алиса. Достигнув половой зрелости, которая в Буреломах независимо от пола наступает немногим позже первого-второго-третьего застолья, Алиса будет частенько лежать на этой скамье с кем-нибудь из деревенских, пока, однажды, в июне 2017-го её, наконец, не обрушит Вова «Кабан». Это случится в тот момент, когда его потная ладонь заползёт под чашечку лифчика Алисы, и он, ерзая наждаком подбородка по воспалённому её личику, будет лить горькие слюньки в сокращающийся горячий ротик и беречься от навязчивой мысли выворотить её нижнюю челюсть, чтобы затем, потеряв человеческое обличье, долго и страстно сосать и облизывать кровоточащую плоть.
Нижняя Челюсть лежит сейчас под снегом, схваченная колодками льда. Ввечеру, похмелившийся Исаев, возвратился на то место, где должна была быть Тося и, не найдя её, вскрикнул:
- Тося!
По примятой траве он добежал до распадка, на дне которого в неглубокой речушке рыжела гора мёртвого коровьевого мяса. Исаев спрыгнул в овраг, залез в воду, нащупал в грязи рога, поднял голову над водой, - Нижняя Челюсть безвольно повисла в воздухе.
- Д-дура! Дура-то, а! - говорил Исаев с досадой.
Он осмотрелся, крикнул: «Э-э!» - и, не дождавшись ответа, побежал к себе. Через час вернулся с трактором, и ножами. Тушу разделали, погрузили в прицеп, шкуру сняли, голову – на холодец. Но едва тронулись, Нижняя Челюсть выскользнула и осталась лежать в траве.