Встаю рано утром. Нехотя отрываю голову от подушки по звонку будильника. Варю в турке кофе. Переливаю черную массу в термокружку и, накинув на плечи олимпийку, выхожу из дома. Я еду за Питер, заречную часть города, чтобы забрать мужа с рыбалки.
Как только въезжаю в Лесхоз, понимаю, что не могу не остановиться. Нога сама резко нажимает на тормоз. Бросаю машину посреди дороги и, поддавшись безумному порыву, бегу навстречу солнцу.
Влажный запах реки, стойкий аромат скудной степной травы и тополиный шелест… Вжух! Врывается громким эхом в мою душу ветер. Он шумным потомком льется с неба и обтекает каждое дерево, каждый его листик. И меня с ног до головы. ( Свернуть )Вдали черным клубком летят вороны. С точностью стрелы каждая метит на свое насиженное место. За бесконечным шумом листвы карканья не слышно. Вообще, ничего не слышно. Ни одной мысли в голове — чистый лист. Пиши любыми чернилами, вдоль или поперек. Пиши. Только не останавливайся.
Осколок луны на небе скоро станет совсем прозрачным. Солнце выйдет из своих покоев, оторвется от горизонта и будет светить с неистовой силой весь день.
Стою, раскинув руки, минут пять. Пытаюсь впитать, наполнить, оставить воспоминания о лете в ароматах, цветах, звуках.
Вернемся с мужем домой. Он уставший, с большим садком улова. Я вдохновленная.
Прижмусь к спящей дочке, поцелую в горячую щечку, проведу рукой по рассыпчатым песочным кудряшкам. И осыплю её золотыми осколками горячего солнца. Она ответит мне шумным сопением, громким вздохом, поерзает немножко и перевернется на бочок.
Спи… Спи…
А я нашепчу тебе на ушко про гигантские кувшины, в которых хранит Бог ветер. И про атлантов, которые подпирают купол, чтоб небо не сравнялось с гладкой степью, про колесницу солнца, шелест листьев и про чистые страницы нашей жизни. Пиши любыми чернилами, вдоль и поперек. Пиши. Только не останавливайся.