29 августа 1980 г.
День моего дебюта в «ЛитРоссии». <…>
Обустраивая себе рабочее место, передвинул письменный стол из тёмного угла к окну, впритык к столу Павловкла (драматург Павел Павловский – автор пьесы «Элегия», театрального хита конца 60-х). И сразу же осознал опрометчивость переезда: говоря по телефону и одновременно куря, Павел Исаакович зажигает спички одной рукой, чиркая по торцу стоящего на столе коробка, – вспыхивая на лету, отломленные спичечные головки посыпались на меня, как шрапнель. <...>
18 ноября 1980 г.
Драматург Павловский возвратился из Вены, куда ездил по случаю премьеры на радио его пьесы «Бетховен», полный впечатлений:
– Это счастье, что я смог преклонить колени на святых могилах Моцарта, Гайдна и Бетховена!
Полюбопытствовал, как ему это удалось, если прах Моцарта безымянно покоится в Зальцбурге, а Бетховена в Веймаре (про Гайдна, честно, не знаю).
– У них в Вене всё очень удобно: вышел из оперы – и тут же три могилы рядышком, с красивыми памятниками.
Кроме нашей аллеи космонавтов, ничего другого мне в голову не пришло.
28 декабря 1980 г.
Новогодний вечер редакции «ЛитРоссии» в Доме литераторов. Пить с коллективом мне совсем не хотелось, но Стефанович сказал, что новичку н у ж н о, а не то начальство оскорбится. Взял с собой Юлю – заверив, что здесь всё будет совсем «по-домашнему». <...>
Стоило мне отлучиться, к Гуковой подсел драматург Павлокл, и я шуганул старого ловеласа на фразе: «Юленька, ваши губы меня вожделяют!..».
В разгар пьянки мы с Юлей сбежали.
1 июня 1981 г.
Павлокл подарил мне («гуляке праздному, любимцу дев прелестных») свою пиэсу про Комиссаржевскую «Подайте моё королевство!», которую два месяца писал у меня на глазах, а растиражировал через ВААП вообще за неделю. Край света, конечно, а теперь у нас начинается второй акт – попытка пристроить её в театры. Задумчиво глядя в окно, Павловский сказал: «Начнём, пожалуй, с Виктюка!»...
4 июня 1981 г.
Телефонное знакомство с ИГрековой (Павловский устроил, дав мне вести её рассказ «Скрипка Ротшильда»). <...> Мы хорошо поговорили, однако от интервью Ирина Сергеевна уклонилась: никогда не говорит о себе (тем интереснее будет добиться).
20 октября 1984 г.
Умер Вадим Кожевников. Год назад в нашем интервью обыграл его рассказ, как редакторы «Советского писателя» правили роман «Щит и меч» (весь целиком переписали) и понесли автору на визу, чего Вадим Михайлович просто не понял. А тут сообразил сразу – вычеркнул весь этот кусок целиком, бормоча: «Неужели я мог такую глупость сморозить?» Потом всучил для «ЛР» главу из нового своего шедевра «Корни дуба» и с этим бредом Павловский месяц провозился, зато дал ему мудрое название «Корни и крона».
7 мая 1985 г.
За Берлинскую операцию быть бы Павловскому Героем Советского Союза, но при штурме вокзала проворонил фаустпатронника в своём тылу и потерял весь орудийный расчёт, так что удостоился лишь пятого ордена. Накануне 40-летия Победы получил из ГДР открытку-поздравление от пионеров-эфдеёдлеровцев, с прелестными грамматическими ошибками:
«Дорогой Пиня Исаакович. Поздровляем Вас! Мы знаем, что
Ваша пушка обеспечила подход совеских танков к Рейхстагу
врезультате чего был целиком разрушан Берлинский вокзал.
Такие солдаты, как Вы, обеспечили Победу над гитлерисмом.
Желаем Вам крепкого здоровья и успехов в труде!
P.S. Берлинский вокзал досих пор не восстановлен».
Ай да Павел Исаевич!
23 сентября 1986 г.
В фильме Глеба Панфилова «Тема» всё вроде бы по делу и на месте, да вот с Михаилом Ульяновым сплоховали: абсолютно точно играет... Юрия Бондарева, только его герой – не прозаик, а драматург, совсем иной характер: избалован аплодисментами, актёрками (на нашего Павлокла посмотрели бы).
1 мая 1992 г.
Десять лет соседствую по дому с Игорем Ледогоровым, шапочно знакомы (благодаря Старосельской), но только и раскланиваемся при встрече – ни разу не пришла в голову мысль сделать с замечательным артистом интервью. Нынче, встретясь на праздничном дворе, я вдруг устыдился – спросил, есть ли что в его жизни нового. Говорит: в кино интересных ролей не предлагают, а в театре – да: звонил драматург Павловский, написал специально для меня пьесу о Бетховене, по его глухонемым тетрадям. Я тут язык проглотил – пьесе полтора десятка лет, Исаакович её на моих глазах Джигарханяну сватал, Виктюку... Время остановилось!
25 марта 2008 г.
В последней «Литературной России» очередные воспоминания – «Абсурдный аргумент» Женьки Некрасова. <...>
А вечером узнал, что вчера умер Павловский. Павел Исаакович успел прочитать мои воспоминания и тогда же позвонил: сказал, что потерял ногу и умирает, а я мог его утешить лишь тем, что дай Бог каждому дожить до 86 лет. Обещал Павлоклу осенью подарить книжку, где и про него хорошо написано, да вот...
Когда Павлокл оформлял себе пенсию (а он хотел персоналку республиканского значения), мигом организовал получение значка «Заслуженный работник культуры» и пяток рецензий. Одну – для журнала «Театр» – при мне попросил у Нагибина. «Конечно, Паша, – напиши сам, особо не увлекаясь, а я подпишу. Только обязательно покажи мне», – сказал Юрий Маркович. Весь день Павел Исаакыч скрипел пером, а получив от машинисток текст – показал мне: не слишком комплиментарно? Страничка за подписью Нагибина вышла в следующем же номере журнала, и я сразу увидел дописанный Юрием Марковичем последний абзац: «Тридцать лет работы в драматургии. Пять написанных пьес, из которых поставлена одна. И каково же писателю Павловскому работать в пустоту?»
ФОТО: Павел Павловский в редакции еж-ка «Литературная Россия» / Москва, апрель 1982 г.
© Georgi Yelin
https://fotki.yandex.ru/users/merihlyund-yelin/
-----