Следователь Коля Василенко уже вторую неделю ходит гоголем. Раньше всё шаркал по коридорам, голову опустив, будто рубли под ногами искал; брючки мятые, ботинки в Новый год чищенные. А теперь подбородок до небес достаёт, форма - в шлейфе дорогого парфюма - будто только что из-под утюга, и не идёт Николай Сергеевич, а порхает, едва касаясь земли подошвами отполированных штиблет. Да-да! Николай он теперь Сергеевич, и никакого больше Коли! Какой он вам Коля, если благодаря лично ему раскрыто и даже уже направлено в суд одно из самых громких преступлений, совершённых в городе?! Если показатели раскрываемости скакнули до небес не только в их отделе, но и в управлении целиком?! Вот и начальство, которое ещё недавно гнобило да понукало Колю – простите, Николая Сергеевича! - за недостаточное рвение, теперь хвалит нового героя и в пример сослуживцам ставит.
Что ни говори, а прорезалось, видно, у Василенки особое чутье на большой криминал, если оказался именно он в тот звёздный час на дежурстве!
…Сидел следователь Коля одним скучным осенним вечерком у себя в кабинете. Всё, вроде, было спокойно, самое оно чайком побаловаться да на клубничные сайты поглазеть – для поднятия специального следовательского развития, кто не в курсе. И вдруг тревожный звонок: на выезд, Василенко, бытовуха с огнестрелом. Да, похоже, не простая. В общем, лети, разбирайся.
Но ни лететь, ни ползти по промозглой темноте никому не хочется, Коля тоже себя не настёгивал, сайт долистал и чай с коньячком дошвыркал. Часу с хвостиком не прошло, как пожаловал на место происшествия...
Что там? Кто там?
А там сидит зарёванная баба с мужиком в три Коли обхватом. Мужик, форменный битюг, поперёк груди перевязан уже отбывшей «неотложкой».
– Стреляли в меня! – рычит. И тычет в какого-то недорослого пенька, у которого, сказали милицейские, пистолет при себе был. Пенёк еле жив, весь изволтузанный, морда в юшке, и тоже верещит, что на него напали:
- И ногами, сволочь, ногами…
- Кто сволочь? Какая сволочь? Говори толком, почему тебя с пистолетом (у тебя был пистолет-то, был? Так и запишем!) кто-то умудрился до синих соплей измордовать? Меня, к примеру, взять: если я с пистолетом, так ко мне никто и на шаг не подойдёт, не то чтобы драться. А тебя – вон как! Кто бил – он? (показывает на битюга).
- Кому ещё-то? Эта самая сволочь, да ногами, сапожищами своими грязными, будто я и не человек какой! – опять скороговоркой надрывается пенёк.
- Кто сволочь? Кто человек? Да какой ты человек, если на меня руку поднял! – гундит битюг, порываясь ещё хотя бы разок зацепить битого своими граблями - Из пукалки своей хотел меня завалить!
Дальше минуты три с обеих сторон сыпались отборнейшие нецензурные фиоритуры – хоть записывай да сборником русской народной словесности издавай. Им аккомпанировал отчаянный женский вой.
- Так, чувствую, тут мы много не нарасследуем. Поехали в отдел, там порядком всех допрошу, всё запишу, все бумаги по форме составлю – оперативно принял решение Коля, впереди задержанных поскакавши в теплый автомобильчик и оставив на совести товарищей осмотр места преступления.
Впрочем, и осматривать там особо было нечего: трагедия разыгралась на затянутой травой почве огорода. Вечерний ливень снивелировал последние следы, на которые до появления следователя ещё возлагались хоть какие-то надежды. Уповать оставалось лишь на криминальный талант Василенки, в котором в тот момент многие очень сомневались…
Однако вышло совсем не так, как прочили маловеры.
Буквально через пару дней на стол начальника отдела легло ещё тёпленькое обвинительное заключение – первое в жизни, самостоятельно составленное Николаем Сергеевичем. Читая этот шедевр эпистолярного жанра, начальник то ошарашено потел и вытирал шею платком, то хихикал, прикладывая этот же платок к глазам, из которых брызгали слёзы.
Привести во всех подробностях содержание этого удивительного документа сейчас никакой возможности не имеется. Ввиду особо заковыристых оборотов, сильно смахивающих на главы остросюжетного детектива, заключение впоследствии кардинально перерабатывалось более опытными Василенкиными коллегами. Но смысл его навечно остался в анналах районного следственного отдела. И смысл этот был таков, что на подведомственной отделу территории удалось впервые в городе (а, может быть, и во всей России!) раскрыть заказное убийство!
Чтобы подчеркнуть архи-важность этого события, нужно чуть подняться над временем и вспомнить, в какие времена было дело. Кто живал в нашей стране лет 15-20 назад, хорошо помнит шквал заказных убийств, обрушившихся на зарождающееся бизнес-сообщество. Иметь в домашнем обиходе пистолеты, гранаты, а то и автоматы было делом обыденным, сродни обладанию газовой плитой. Народ стрелялся чаще, чем в царские времена на дуэлях. Стрелялся, понятно, по оплаченным просьбам. Но достаточно долгое время ни милиции, ни следственным органам не удавалось доказать заказной характер этой гражданской войны. Причина проста: чтобы убийство квалифицировать как заказное, нужно, чтобы налицо были доказанные заказчик, исполнители и жертвы. Как правило, с заказчиками, да и с исполнителями ничего не складывалось, находили только «чистые» от пальцев орудия убийства да бездыханные тела. Дела копились, не получая выхода в суды; судебных разбирательств заказных убийств считай что не было.
А тут вдруг – он, герой Коля Василенко, представивший в своем документе доказательства на всю необходимую для «заказухи» цепочку. Попотеешь тут!
…Когда из с городской окраины из полуразвалившейся хатёнки приволокли в отдел участников происшествия, все они наперебой и под протокол стали живописать то, что с ними стряслось. Виновницей всего, как обычно, оказалась баба. Хотя как сказать… Была ли виновата она в том, что тогдашние законы ну никак не могли разрешить проблем неудавшихся браков? Декларировалось: прошла любовь – разбегайсь, семья. Разводы оформлялись в три дня. А куда бежать-то? Обычно люди жили в единственном на семью жилом объекте. Квартиру или, как в данном случае, частную развалюху, продать или разменять так, чтобы всем досталось по углу – мечта несбыточная. Многие, лелея в сердце такую мечту, реально решали вопрос путём страшным: один на кладбище, другой – в тюрьму. Чаще муж, как особь более сильная физически, доканывал возлюбленную и шёл на нары.
И в этом семействе давно к тому шло. Коля, вызывая мужа на допрос, каждый раз старался максимально отстраниться от пудовых кулаков потерпевшего: такой, ежели по кумполу пройдётся, последние мозги вышибет. Между тем битюжина этот и не скрывал, что регулярно учил жену свою уму разуму. А как без того?
Так и жили, пока она, лупленная-перелупленная, ломаная-переломанная, однажды тоже не задумалась: а как бы без того? За развод начнёшь говорить, благоверный тут же и насовсем пришибёт. Дай бог, чтобы её одну, а то и с дитями уложит. Зверь, типичный бытовой зверь.
А была эта бабёшка «чапаем», как называли тогда частных предпринимателей: на рынке палатку с тряпьём держала. Рынок, как известно, постоянно полнится разными доподлинными слухами и сплетнями. Где, кто, кого и за что обманул, наказал или грохнул – сразу тут становилось известно. Или одного где-то стрельнули, другого, третьего – и ничего, виновных не нашли, за решётку не упекли.
Наслушалась баба таких вероподъёмных новостей, и постепенно созрела в её причёсанной битюговыми кулаками головушке мысль тоже своего любимого… того… ага… Осталось только придумать, как это сделать. Ну и деньжат, конечно, подкопить: из рассказов друзей-«чапаев» поняла, что предприятие будет не из дешёвых.
Чтобы самостоятельно на отца своих детей обрез наставить - об этом она и не помышляла. Не потому, что жалость брала: какая жалость может быть после зверств, которыми он её изводил?!. Просто оружия ближе, чем в кино, никогда не видывала, в руках серьёзнее шинковочного ножа ничего не держала. Где уж там до ружья или пистолета!
- Ничего, найдется мастак, готовый за меня постоять! – уверяла себя, интенсивно сколачивая капитал для «дела».
Как только по базарчику разнёсся слух о забогатевшей тряпичнице, и вправду сам собой выискался нужный человек. Пришел как-то к ней в палатку невзрачненький этакий пенёк пеньком и по ходу визита поинтересовался, не знает ли она, кто тут в оружии нуждается. Шёл-шёл, говорит, да и запнулся вдруг о ничейный пистолет… Самому он не в надобность, так, может, кому другому сгодится...А?
- За сколько же отдаёшь это хозяйство, что без надобности? – спрашивает она. Тот цену назвал. Кто читал детектив Коли Василенки, на этом месте от хохота языком давился. За старенький ржавый пистолетишко с неё запросили как за автомат в заводской смазке. Но это Коля со товарищи идут в курсе прейскуранта чёрных оружейников. А баба приняла всё за чистую монету. Посчитала грошики, прикинула: вроде, потянет.
Пенёк поскакал к базарному грузчику, который и впрямь на днях во время совместных возлияний с одним «крутышкой» обзавёлся пистолетом: прикарманил по пьянке его ствол. Пистолет, предназначавшийся для стрельбы по бизонообразному мужу, был, как тщательно отфиксировал Коля, разрешённой к обороту газовой «пукалкой», кое-как преобразованной в боевую единицу. Грузчик с радостью сбыл опасную вещь за толику совсем малую, раз в пятнадцать дешевле, чем предлагалось бабе.
Ствол уже на месте, а у неё опять всё не слава Богу: стрелять-то из него кто будет?
- Покупатель на твой товар, положим, есть – интригует баба. – Но штука тут в чём: тот, кто купляет, сам этой бедой пользуется неважно. К стволу бы еще стрелка подыскать – чтобы, значит, подучил.
- Понял; коли для науки – найдем – быстро согласился продавец краденого. И снова цену на киллера задрал неимоверную, раз в пять больше бытовавшей.
Ну, слово за слово, обиняками да намёками – всё же сговорились.
Баба все деньги из кубышки да из оборота вынула. Вроде хватает. Пора бы и за дело. Да тут опять прибегает подельник за новой порцией чистогана:
- Надо бы для верности ещё патронов прикупить. Пистолет-то по самое не хочу заряжен, но так, на всякий случай…
Она опять полведра денег отсыпала. Откуда ей знать, что в зворованный арсенал был засажен один-единственный патрон, тоже какой-то ржой изъеденный. Побоялся пенёк, что при таком снаряжении пистолет даст осечку, и решил запастись ещё парой-тройкой «маслят», пусть и не родных проданному стволу.
Уфф! Пол-операции, считай, готово. Оставалось выбрать план самого налёта.
Пенёк, для себя совсем неожиданно, оказался в роли стреляющего. Его пистолет? Его! И кто лучше хозяина с ним управится? Так иди, родной, вставай на номер! Тем более, что деньги за киллера уже взяты и даже слегка потрачены.
Но, осознав себя завтрашним киллером, он вдруг замандражил. Ствол-то стволом, но в людей ему палить до сих пор не приходилось, разве что по мишеням из мелкашки в тире. Вдруг не получится, что-то пойдёт не так?
Пенёк пригорюнился было, пока не придумал, как организовать подмогу. Опять сбегав к вороватому грузчику, под страхом выдачи милиции заставил его встать на подстраховку. Поскольку другого ствола не имелось, орудием этого дубль-киллера должен был явиться ножичек. Почему именно ножичек, а не молоточек или кувалдочка, участники заказухи не смогли ответить ни на следствии, ни на суде. Дураки были, вот почему!
Договорились, что в ближайший тёмный дождливый вечерок (дождичек – непременно, в дождь луна не светит!) приступят к операции. И вот подходящее время выдалось – то самое, когда дежурный Василенко изучал сайты для взрослых. Темно, холодно, ливень хлещет. Примерно за час до того, как битюгу припереться с работы, киллеры спрятались в придомовой времянке, предварительно вытребовав у бабы жбанчик самогонки. Подогрелись, понятное дело, для храбрости, ждут. Время тянется долго. Ещё подогрелись – не идёт, зараза! Куда его чёрт занёс?.. Ещё клюкнули…
- Чего зря-то сидеть? – запричитал грузчик. – Давай, что-ли, пистолет ещё раз опробуем. Про «ещё раз» он несколько хватил, так как с момента кражи никому и в голову не пришло оружие пристрелять.
- Давай.
Достали, раз выстрелили – стреляет. Два – тоже ничего. Хотели для ровного счета ещё пальнуть, да баба прибежала, разоралась, что соседей переполошат и жертву насторожат – вон кто-то уже по дороге плетётся.
Тут и ворота заскрипели: хозяин пришёл. Как водится, на кочерге.
Киллер № 1, высунув нос из дверей времянки, шмальнул почти наугад. Жертва взревела – значит, попал. Схватившись за грудь (меткая пуля, блин, но почему-то попала не сердце, а в правый бок) битюг пошёл наутёк огородом. Стрелок ещё раз нажал на курок, ещё, ещё… Пистолет больше стрелять не хотел, неродной патрон наглухо заклинило... Жертва гигантскими прыжками уходила…
Ой, что это? Битюг что-то в другую сторону побежал! Да прямо на киллера-то и кинулся! Сбил в грязь пудовиками своими, да ногами его, сволочь, ногами! Дубасил, пока не свалился с устатку и от потери крови. Киллер верещит да сопли глотает. Баба, поняв, что всё пропало, на всю улицу горланит «Убили, убили моего родненького!», врача вызвать просит. Битюг храпит в луже крови…
Молчит только киллер № 2. Подобно Николаю Сергеевичу, он давно удаляется с места происшествия в удачно подошедшем тёплом автобусе. Как увидел, что жертва вспять погнала, так спокойно и вышел со двора, и сел в общественный транспорт, предусмотрительно выкинувши в ближайшую урну ножичек. Там орудие это милиционеры мигом и отыскали.
Скоро «скорая» приехала, рану обработала; милиция подскочила, развела драчунов; Николай Сергеевич припожаловали. Что дальше было – уже известно. Никто из троицы отпираться не стал, чистосердечные признания сыпались дождём. Заказчица и горе-киллеры всё выложили следствию как на духу. А куда им было деваться, если, как кролики, все в одну сеть попались? Думали лишь о том, как бы неминуемые сроки скостить. Василенке оставалось только успевать пером скрипеть, записывая за ними свой легендарный детектив.
Настрочил так, что вышло почётное полное раскрытие редкого для этих мест преступления. Заказное убийство, пускай даже без самого убийства, и этак состряпанное, что курам на смех, – штука всё же важная, и в следственной биографии Коли очень даже своевременная.