Из воспоминаний мамы дорогой...
Отец мой Георгий всегда чтил праздник Воздвиженья Животворящего Креста Господня,
считая его одним из самых значимых и почитаемых религиозных праздников православных.
В этот день он за стол почти не садился: соблюдал строгий пост! Говорил, что кто постится в этот день, тому семь грехов прощается.
А еще на Воздвиженье папа вел себя спокойно и сдержанно, не начинал никаких важных и значительных дел, так как все начатое в это день или кончится полной неудачей, или окажется бесполезным.
Отец ушел на небеса, кажется, с его уходом все добрые наставления и мудрые советы должны были, раствориться во времени и пространстве...
Кажется... но это не так.
Жизнь расставляет все по своим местам. Пусть и не так быстро, как этого кому-то и хотелось.
Конечно, мое поколение выросло на атеизме, примеры перед глазами были:
моя мама, учительница, в церковь не ходила, хоть крещеной и была.
А бабушка моя, Евдокия, ее тайно окрестила... и четверых братьев ее.
Хоть времена и страшные были - маячил уже тридцать седьмой на горизонте...
Но не побоялась бабушка, сумела, и крестики на шейки детские повесить.
И все бы ничего, но с мамой моей, уравновешенной и послушной Раей, произошла одна история странная.
Как только крестик оказался на ее груди, она почувствовала какую-то смутную тревогу, хоть и была еще совсем девчонкой.
Особенно мучилась она ночами: сон был прерывистым и беспокойным.
Была Рая легко ранимой, внушаемой девочкой.
В первую же ночь сама почти не спала и другим не дала.
Мама ее (моя бабушка Евдокия) вставала, зажигала лампу и успокаивала дочку, как могла. Но все было напрасным!
Как только все снова укладывались и тушили лампу, у Раисы все повторялось.
Как рассказывала она нам, спустя годы, кто-то большой и лохматый наваливался на нее и приказывал снять крестик.
Она явно слышала этот голос сквозь сон. Порой ей казалось, что и не спала она вовсе.
Евдокия, узнав, что дочку мучают кошмары, особо ей не поверила.
Говорила, что Раиса все выдумывает, что именно крестик ее и спасет от страхов, которые поселись в ее душе. Рая же была очень послушной дочкой и поступала так, как того хотела родительница.
Легче ей стало, когда в школе учительница, случайно заметив на шее ученицы какую-то веревочку, приказала снять при всех.
Раечка залилась слезами, но учительница настаивала, - позвала директора школы. Вдвоем они, эти взрослые женщина и мужчина, наконец-то, преодолели сопротивление девочки и сорвали крест с шеи.
Как крестик оказался в руках у этих разъяренных ревнителей атеизма, Рая даже не заметила, она была в состоянии близком к обмороку.
Представьте, девчонке лет двенадцать-тринадцать, а у тебя шарят по телу, по груди, спине…
Когда перед глазами у изумленных ребят и педагогов сверкнул золотой крестик, все стихли.
-Крестик? – да еще и золотой, - вскрикнула испуганная Варвара Ивановна. Она сама чуть в обморок не грохнулась: ее ожидали крупные неприятности, она была уверена в том.
- Как же так, ведь, сколько было в классе бесед, хожено-перехожено по дворам деревни, и все оказалось впустую?- мертвенно бледная учительница крепко сжимала в руке золотой крестик, ей хотелось кричать и выть, но рот она держала на замке.
Еще вылетит что-то, о чем будешь жалеть всю жизнь…
- Кто тебе позволил надеть крест, Никифорова? – грохотал рядом, как в пустую бочку, директор Илья Ефимович.
Что могла сказать подросток Рая?
Она молчала, жалко ей было маму и папу, особенно, папу, с которым были теплые и доверительные отношения.
Плохого слова не вылетало никогда из этого молчаливого, доброго, никогда не спорящего с любимой женой, главы многочисленного семейства.
Иван Никифоров, папа Раисы, не был образованным человеком, всю жизнь трудился на земле, но Бог его наградил необыкновенным характером: светлым, мягким, уважительным, любящим.
Никто из детей не слышал от него бранного слова никогда!-
Даже если и возникал спор в семье, он просто вставал, гладил по голове сына или дочку, стараясь незаметно погасить сыр-бор, Ласково улыбаясь жене и детям. Если не получалось утихомирить Евдокию, он, твердо взглянув на расходившуюся жену, спешил во двор.
Забот у него был полон рот: в большом домашнем хозяйстве без работы не посидишь.
И так было каждый раз: все обходилось без особой ругани и выяснения отношений. А Евдокии, матери пятерых детей, и спорить-то не с кем было после... Не интересно, скажем.
Поворчав еще для порядка, она уже совсем мирно принималась за посуду на кухне. Нет, отец Иван, а для меня дед, которого я знаю только по маленькой фотографии, был непререкаемым авторитетом для всех детей и для соседей своих тоже. Только бабушка всегда старалась подавить его стремление к мирной жизни, может, чувствовала, что дети больше любят отца, чем ее?..
Жаль мне очень моего дедушку, Никифорова Ивана Никифоровича, который в свои семьдесят лет, будучи раскулаченным, без вины виноватый, сгинул в страшном тридцать седьмом не пойми где… в какой-то степи его, как последнего бродяжку или пса паршивого, мертвого, выбросили из переполненной теплушки. Никто бы и не узнал, что с ним случилось… Сосед его, забранный вместе с Иваном в ту ужасную ночь, по ложному обвинению, как-то смог передать записку моей бабушке Евдокии, которая не могла придти в себя много лет после случившегося. Дети тоже очень пострадали, особенно Рая, которая перенесла тяжёлый стресс, как бы теперь сказали. Она проплакала целый месяц.
Но история с золотым крестиком произошла до того страшного события, может, она была недобрым предзнаменованием, кто знает?
Когда моя бабушка Евдокия загорелась идеей тайно окрестить детей и повесить им крестики, она не советовалась с покорным, работящим Иваном.
Просто сделала по-своему. И все!
Четверо сыновей тоже ее ослушаться не могли.
Подростки, почти взрослые, некоторые уже вылетели из родительского гнезда: кто учиться дальше пошел в среднюю школу, а кто и просто устроился работать в местечке, неподалеку от их деревеньки Тарасовки.
Ближе к субботе братья собирались в отчем доме.
Носили ли они кресты? – кто знает? Может, и не носили. Ведь мама Евдокия не проверяла их, как говорится.
Вдали от дома парням было проще: дома погостят, отцу что-то помогут по хозяйству и снова за порог: кто трудиться, кто учиться!
А вот Раисе, послушной дочке и усердной ученице начальной школы, строго-настрого было приказано носить крест!
Да еще и беречь: крест-то не простой, а золотой!
Дочка и носила, не без некоторого сопротивления в душе…
Но раз мама того хотела, значит, так надо.
Правда, про то, что с ней произошло в первую ночь, когда ей голос во сне приказывал снять крест, она никому не рассказала: ни маме, ни любимому папе. Думала, не поверят…
И вот разразился скандал: школьники, учителя, директор школы - все стыдили Раю. Евдокии могло и не поздоровиться, если бы не муж – Иван Никифорович.
Он пришел в школу и сказал, что крест не золотой, что дочка нашла его где-то на улице и подобрала, не осознавая, что делает.
Может, поверил директор, может, сам боялся, что если вынести сор из избы, то мало не покажется.
Только школьная история как-то заглохла потихоньку.
Раиса в школу креста не носила, матери пришлось смириться с этим.
Зато ночи стали еще кошмарнее для дочки. Мама проверяла ее, когда та ложилась в постель. Однажды кошмары не прекращались до утра.
Раиса задыхалась, металась по кровати, кто-то безостановочно твердил ей в ухо: « Сними крест, сними крест и положи его за печь!»
Раиса не вытерпела, встала, и сделала все так, как говорил ей внутренний голос. Всё… она уснула спокойно и проспала без кошмаров до самого утра. А вечером, когда ложилась спать, то не нашла золотой крестик за печью.
Мама долго ругала безалаберную дочь, но та честно отвечала, что не знает, где он. Была ли права бабушка Евдокия или дочь Раиса, но, обе, оказались перед случившимся фактом. Что сделано, то сделано. Тем более, что события в семье не давали им расслабиться. Предстояли разлука с близкими людьми...
Раисе выпала непростая жизнь, любимого и дорогого отца забрали, без суда и следствия, признали врагом народа.
Его детям тоже досталось: жизнь, которая только начиналась, была омрачена на долгие годы...
Трудно было поступить в институты, на работу. На них лежало клеймо позора, которое смыла только Вторая мировая война.
Жизнь прожить - не поле перейти.
Но сыновья и дочь Ивана Никифоровича его перешли с достоинством и честью.
Бабушка Евдокия - это отдельная история, ее непременно расскажу Вам.
Уверяю, что она также полна драматизма.