Маяк

Последним, что я запомнил из сна, была изогнутая дУгами буква «М» – знак всем известной сети мини-ресторанов. Она будто подмигнула мне встроенными лампочками, после чего на несколько секунд стало темно и…
– Макс, Макс, очнись! – послышалось рядом.
Звали явно меня.
– Что случилось? – спросил я, все еще пребывая в темноте.
– Пора на маяк, – мягко напомнил мне приятный женский голос.
– Какой еще ма… – Я осекся, когда, наконец, решился открыть глаза и   сфокусировал их на странном человекоподобном существе, стоявшем прямо передо мною. Его шароподобная, отдающая фиолетовым безволосая голова была расчерчена ровными линиями и напоминала глобус. Черные окуляры в глазницах, казалось, зловеще поблескивали, хотя ярко красные, будто накрашенные помадой губки – под маленьким, чисто декоративным носиком – приветливо улыбались.
Без сомнений, голос принадлежал именно этому монстру. Сначала я даже подумал, что вижу финал сна в кошмарном его варианте, но тут почти человеческая рука этого существа оказалась перед моим носом и, с металлическим звуком, вполне реально щелкнула по нему подобием наманикюренного ноготка.
Внутри меня что-то вздрогнуло, и я постепенно начал приходить в себя.
– Ах, Натали Ли, мне снился такой дивный сон, – автоматически произнес я и потянулся, хрустнув титановыми суставами. Потом, сидя в невидимом турбокресле, отрегулированном на мягкую подачу воздушных потоков, традиционно отсмотрел хронику галактических новостей в левом глазном мониторе. Последующий за тем завтрак, как всегда, состоял из легкой неоклассической музыки. Прослушав одну порцию, взял еще одну, еще…
– Лопнешь! – с иронией заметила Натали Ли.
Я вздохнул и спросил ее:
– Дорогая, разве музыки может быть много?
– Думаю, ты просто надеешься наткнуться в массе вариаций на какую-нибудь древнюю мелодию из своей прошлой жизни, – ответила мне Натали Ли, приводя в порядок подобием магнитной расчески «параллели» и «меридианы» на своей голове и как бы ненароком демонстрируя мне мерцающие на ручке расчески цифры «9» и «1».
– Из прошлой жизни? – удивился я.
– Ах, да, – спохватилась Натали Ли, – твоя таблетка восстановления… Держи, – с этими словами она протянула мне обычную круглую флэшпилюлю на 512 гибайт.
Я привычно вставил ее во флэшприемник за ухом. Поморгал, начав разархивацию записанных на таблетке файлов, и принялся печально вздыхать по мере того, как проходило их извлечение. Вскоре я уже имел представление, что за мир окружает меня, и знал свое место в нем.

Согласно загруженной с таблетки информации, примерно в середине третьего тысячелетия человечество утратило ген воспроизводства и оказалось на грани вымирания. Но нашелся иной способ сохранения человеческой популяции.
Сначала, благодаря достижениям биоинженерии, была существенно увеличена продолжительность жизни. Люди более чем наполовину стали состоять из искусственных материалов. Потом дело дошло и до замены мозга. В принципе, человек обрел бессмертие.

Для этого на искусственный магнитный мозг каждого индивидуума переносилось как можно больше сведений о нем: начиная с банальных привычек, заканчивая его сексуальной ориентацией. Дополнительно туда помещались знания в объеме программ законченных учебных заведений. Далее включался в дело электронный мыслеанализатор, налаживающий взаимодействие  между информационными единицами памяти и, по сути, новый мозг был готов. Оставалось лишь провести замену, которая, разумеется, осуществлялась только тогда, когда новый искусственный мозг подгонялся под все параметры прежнего, биологического, и, главное, соответствовал частоте колебаний его биомагнитной ауры, которую фиксировали специальные приборы. Это число еще называли показателем живого интеллекта.
После замены, конечно, он несколько падал и, как правило, составлял от 81 до 91 процента. 91 – это был предел. Почему не удавалось преодолеть его – оставалось загадкой. Да это было и не столь важно. Хотя в поведении людей после подобных манипуляций с мозгом и замечались некоторые странности, в целом они казались теми же, кем и были раньше.   Особенно трудно было заметить отличие у тех, кому до 100 не хватало пресловутых 9%. Их называли ноунайнами (бездевятниками). И они весьма гордились этим!

Таблетка во флэшприемнике  уже полностью загрузилась.
Стало понятно: я – почти машина, и отличаюсь от робота лишь тем, что мой интеллект базируется не на наборе искусственных данных, введенных специалистами, а на индивидуальной информации, записанной мною тогда, когда я еще был реальным человеком. Меня можно бы было назвать ноунайном, но, увы, по какой-то причине колебания биомагнитной ауры с моего мозга не были вовремя сняты, поэтому я каждое утро, после сна, должен был восполнять знания о своей прошлой жизни приемом опостылевшей флэшпилюли.

Эта искусственная жизнь, воспроизводящаяся в моей не менее искусственной памяти, выполняла роль информационного протеза, заполнявшего промежуток между туманным началом былой человеческой жизни, из которой я помнил лишь свое имя – Макс,  – и ее текущим моментом.
Таких, как я, во Вселенной было очень мало, в обществе мы считались просто недоразумением, ошибкой биоинженерной мысли. И если бы не открытый несколько столетий назад новый способ перемещения в космопространстве, основанный на усиленном конусами маяков эффекте телекинеза, нас бы, наверное, уничтожили. Оказалось, мы идеально подходили на должности операторов планетарных мяков. Напрягать свои мозги рутинным перемещением космоаэробусов от планеты к планете ноунайны считали недостойной работой.  Максимум, на что они соглашались, так это контролировать нас, операторов. Именно для этого ко мне здесь и была приставлена Натали Ли. Обидно, конечно, будто я какой-нибудь робот… Но ничего не поделаешь, без ее постоянных напоминаний о приеме флэштаблетки я, действительно, превратился бы в обычную железяку, ибо ничем не заполненный информационный вакуум мог затянуть в себя, как в черную дыру, и все базовые установки моего сознания.
– Все, – сказал я Натали Ли, – загрузился.
– Ну вот и чудненько. –  Приняв из моего флэшприемника таблетку, она понесла убирать ее в аптечку, находившуюся в соседнем жизненном пространстве модуля маяка.
В этот момент мое внимание почему-то привлек оставленный возле меня съемник частоты колебаний мозговой ауры – тот самый, что по утрам я принимал за расческу в руках Натали Ли. Проделав прибором те же манипуляции, что каждое утро демонстрировала мне она, я посмотрел на показатели – ноль. Круглый ноль! Эх, хотя бы один процентик живого человеческого интеллекта… Я знал, что это невозможно, и принялся бесцельно нажимать кнопки на ручке «расчески». Влез нечаянно в настройки. Оказалось, что шкала определения уровня интеллекта на ней была выставлена на 99 делений при общей градуировке в 100. Я машинально настроил на шкале полный диапазон, после чего совершенно случайно провел ею в воздухе возле своей головы, будто причесываюсь. И сразу же вслед за этим «расческа» странно завибрировала. Я с испугом взглянул на шкалу и… и не поверил своим глазам: «100»!!!
100 процентов живого интеллекта! У меня! Это невероятно…

Когда в пространстве вновь возникла Натали Ли, первым желанием было поделиться с ней своим сенсационным открытием. Но меня остановила неожиданная мысль: «А вдруг шкала счетчика была настроена таким образом специально, чтобы я ненароком не увидел реального показателя своего интеллекта?»
Тем временем Натали Ли, пристально глядя на меня своими черными окулярами, спросила:
– Зачем ты взял это, Макс?
Я успел незаметно перевести настройки шкалы «расчески» в прежнее положение и вернул саму ее на место, после чего с невозмутимым видом ответил на вопрос Натали Ли:
– Просто захотел хотя бы на несколько секунд представить себя настоящим ноунайном. Наверное, как в древности люди мечтали стать богами, так и я…
Натали Ли снисходительно улыбнулась.
– Пора на маяк, Макс.

Весь день я размышлял над своим открытием: торжествовал и сникал… В головной коробке навязчиво билось: «А вдруг я ошибаюсь?»
К вечеру, отправив последний космоэробус к соседней планете и благополучно передав его под контроль неизменного оператора ее маяка, Сэма Брукса, я смог, наконец, определиться с тем, как поступить. Решение было простым – не принимать утром флэшпилюлю и посмотреть, что последует за этим. Конечно, я рисковал потерять и ту искусственную память, что имел, но какой в ней прок, если я не знаю того, кем являюсь на самом деле? Каково мое будущее? Рутинная работа, однообразные галактические новости, ежедневное созерцание пугающего меня по утрам лица Натали Ли… Стоит ли дорожить этим?!

Утром я реализовал задуманный план.
Натали Ли, в течение сотен лет контролировавшая меня, давно уже потеряла былую бдительность. Я, после традиционного щелчка по носу, принял от нее таблетку и, зажав в руке, сделал вид, что отправил ее во флэшприемник. А Натали Ли уже вовсю «причесывалась», сверкая числом 91 на своем определителе уровня интеллекта. (Как я понял позже, эта ежедневная демонстрация мне своего ноунайновского превосходства с целью подавления моего якобы нулевого «я» давно уже стала смыслом существования несчастной Натали Ли).
Постепенно изображение ее глобусоподобной головы стало расплываться у меня в глазах, я начал погружаться в темноту. Стало страшно. Мне едва удалось удержаться от того, чтобы не вставить во флэшприемник спасительную таблетку. Но вот, наконец, я вознагражден и вижу совсем  иное свое прошлое: я сижу за столиком мини-ресторана, жую двойной чизбургер, запивая его колой, и смотрю новости. Совершенно человеческая голова диктора в старинном плоском мониторе вещала: 
 «Результаты последней переписи населения…  Граждане довольно своеобразно ответили на вопросы. Так, у нас появились новые национальности: эльфы, гномы, домовые. Люди отнеслись к переписи с юмором. Но сотрудники статбюро, разумеется, подкорректируют эти данные…»
Мое внимание отвлек голос соседа по столику:
– Врут! – авторитетно заявил он, поправляя козырек доисторической бейсболки на своей голове. – Все эти сведения, которые мы диктовали в анкеты переписчиков, в ближайшем будущем, после чистки, будут вноситься в мозги роботам, чтобы они считали себя людьми. А мы, люди, будем уничтожены как вид!
Я, помню, рассмеялся:
– И что же, роботы будут считать себя эльфами?
Мой собеседник пожал плечами:
– Какие Эльфы, Макс? Сейчас эти шутки нам озвучиваются адептами учения нановечности лишь для того, чтобы придать результатам переписи больше достоверности, а потом анкеты этих фантазеров банально сожгут. Ведь мысли их нестандартны и корректировка тут не поможет. Робот не должен обладать фантазией, иначе, кто его знает, до чего он дофантазируется!? Роботам будут введены данные исключительно тех, кто и так уже мыслит почти стерильно. Многие из нас проснутся однажды утром, и даже не обратят внимания на то, что они уже не люди...
– Ну, тогда мне нечего беспокоиться, – улыбнулся я, – мне до стерильности еще далеко.
– Нам это известно, Макс. И я даже знаю, что ты записался марсианином.
– Откуда такая осведомленность? – удивился я.
– Оттуда, – собеседник закатил глаза к козырьку бейсболки. – Нам, участникам Сопротивления, удалось выкрасть у наноадептов анкеты нескольких тысяч таких же шутников, как и ты. Данные в них не будут подвергаться чистке. И, если мы не сможем помешать уничтожению человечества в обозримом будущем, то оставим шанс на возрождение его в будущем далеком с помощью этих анкет. Единственное, для этого всем таким как ты - избранным, людям-зернам, - нужно будет покинуть текущий момент прямо сейчас, чтобы не видеть грядущих ужасов и не отравлять ими свой мозг… В твою анкету дополнительно внесется вся история твоей жизни только до этого мига и однажды ты вспомнишь ее. А сейчас, не обессудь, старина, пора... Не бойся, Макс, это почти не больно. Зато через секунду ты шагнешь на много веков вперед и должен будешь оказаться на пороге четвертого тысячелетия таким, каким ты есть сейчас. А следом и моя очередь…

Я уже не слушал этот бред и поспешил отделаться от соседа по столику:

– Знаете… – начал было я, но решил все же узнать его имя: – Как, кстати, вас зовут?

– Сэм Брукс, – представился он.

– Знаете, Сэм…

Но тот перебил меня:

– Извини, твое время здесь вышло. Нам с тобою пора спасать Мир…

И тут, к своему ужасу, я заметил, что из-под столика на меня уставился черный зрачок пистолета. Выстрел. Проваливающийся куда-то в темноту логотип «Макдональдса»...

Следующим, что я увидел, была Натали Ли, невозмутимо продолжавшая «расчесывать» меридианы и параллели на своей глобусоподобной голове…


2011г.