Однажды Бим написал стихотворение и отнес его в газету. На следующий день его встретил на улице Бом и возбужденно стал говорить:
— А, Бим! как рад тебя видеть! Слушай, польщен, очень польщен! И написано чудесно! Но я даже не знаю... ты вогнал меня в краску! Как я теперь покажусь знакомым!
— Это почему это? — недоумевающе спросил Бим.
— Ну как "почему"! Про меня такие стихи пишут... они будут думать, что я невесть что, а некоторые, наверно, даже будут смотреть на меня с завистью.
Бим был озадачен.
— Э-э-э... А ты о чем?
— Что значит "о чем"? Вечно ты шутишь! Я говорю, что после твоего стихотворения (и как это неожиданно, право! и как приятно!) меня будут узнавать в его герое... а ты пожалуй даже преувеличил, у тебя получилось так романтически... в действительности же все скромнее, скромнее, право... зачем приукрашивать?..
Бим недоумевающе взглянул на Бома, потом на окна здания на противоположной стороне улицы.
— Не знаю, о чем ты говоришь, — сухо сказал он. — Я действительно на днях написал стихотворение, и даже его напечатал, но к тебе оно не имеет отношения. О тебе там нет ни строчки.
— Как это? — удивился Бом. — Но там же все про меня! Вот, например: "Он шел вперед, но вековые / Льды преградили ему дорогу". Это, разумеется, про меня! Я с детства хотел полет своей фантазии реализовать в отношении некоторых вопросов мироустройства, и это ты аллегорически называешь "шел вперед"; но меня остановил лед человеческих отношений, градус людской холодности... И дальше там тоже: "Он встал на мертвую льдину, / Собой покрывшую зыбь, / И жгуче холодная вода / Ему перекрыла пути". Ну это, верно, о том, как я разочаровываюсь иногда в человечестве, и тогда действительно чувствую себя как бы на скользком льду, и мне кажется, что почва под ногами у меня довольно зыбкая, а "холодная вода"... холодная вода — это, вероятно, аллегория водки, в которой я в такие минуты стремлюсь утопить свою депрессию. Она действительно приносит забвение и в некотором роде перекрывает пути... Но это ты все преувеличиваешь, преувеличиваешь!..
— Ты хоть до конца-то дочитал? — с холодной подозрительностью спросил Бим.
— Нет, я прочитал несколько строк и сразу побежал тебя разыскивать, а что там в конце? все столь же мрачно? впрочем, ты, вероятно, изложил свои взгляды на дальнейшее развитие героя, и какой вклад он сделает в мир... Почему ты так смотришь?
— Вообще-то, — сказал Бим, — там в последней строчке ясно указан адресат. Загляни дома в газету. Сказано: "За тебя, за твое здоровью, пью этот бокал, Амундсен".
— Что? — изумился Бом — Амундсен?! Какой еще Амундсен? — Он посмотрел вокруг дикими глазами. — Может быть... может быть, ты меня имел в виду под видом Амундсена? Ну что я сражаюсь с людским равнодушьем и враждебностью, как он со льдами... Что ты на меня так смотришь? Скажи, что я не ошибся!
— Нет, — сказал Бим безразлично. — Я уже говорил тебе, и мне не нравится, что ты так и не заметил моих слов. Это не про тебя. Это именно про Амундсена.
Бом выглядел ужасно. Весь съежился, потерянный, глаза его перебегали с предмета на предмет; на лицо Бима с затаенной надеждой; на уличный фонарь с отчаянием. Он бормотал: "Но как же!.. А ведь!.." Бим не знал, что и сказать.