Глава 3 Путевые заметки
9 июня 2009 года. Москва
Сегодня в шесть утра мы выехали на джипе из Таллинна. Кроме меня и Яши в поездку отправились два водителя-охранника. Одного я уже встречал в Яшином офисе и за глаза окрестил Джеймсом Бондом. Пусть это имя и останется за ним. Тем более, что он к этой кличке отнесся благожелательно. Второго, более упитанного, чем Джеймс и с налетом интеллигентности, звали Олег.
Границу прошли быстро. В России скорость на трассе держали около ста двадцати, снижая лишь по сигналам антирадара. Пробок на трассе было мало, поэтому уже в семь вечера съехали с МКАД и углубились в лабиринт Московских улиц.
Дорожное движение в Москве напоминает таллиннское в час пик, когда движешься из Копли в Ласнамяэ, но водители более нахальные, чем у нас, и поэтому потери нервных клеток в расчете на километр дороги несопоставимо выше. За что они так не любят друг друга? Преимущество на дороге, за редкими исключениями, всегда за теми, кто сильнее и наглее. Пешеходы – объекты всеобщего презрения. Даже на «зебрах», их со всех сторон обтекают потоки машин, а наиболее нервные водители жмут на кнопки клаксонов – убирайся с перехода, чтоб духу твоего здесь не было! Все перестроения на улицах с многорядным движением осуществляются путем постепенного оттирания машин из соседнего ряда под угрозой столкновения. Естественно, в этом случае преимущество за грузовым транспортом. Еще один способ "самоутверждения": какой-нибудь тихоход залезает в левый ряд и на протяжении нескольких кварталов демонстрирует свое жлобство, с ухмылкой наблюдая, как справа его объезжают вереницы машин.
За рулем нашего джипа был Олег. Он довольно быстро приспособился к особенностям московского дорожного движения и через сорок минут после пересечения границы Москвы доставил нас к подъезду одного из старых домов на Рождественском бульваре. Нас разместили в двух великолепных квартирах. Яше с Джеймсом досталась трех-, а нам с Олегом двухкомнатная, но мы не в обиде. Сейчас я сижу в высоком кожаном кресле за старинным дубовым секретером и пишу эти строки.
Несколько слов о наших планах. Я полагал, что лучше моих слов о православной вере Яше расскажут прикосновения к святыням и вчера предложил ему ехать в Москву через Печоры, посетить Псково-Печерский монастырь, затем Святогорский монастырь в Пушкинских Горах, перед Истрой завернуть в Ново-Иерусалимский монастырь. Яша мой план не принял, так как был привязан по времени к деловым встречам в Москве и Рыбинске. Зато он довольно благосклонно отнесся к идее по пути из Москвы до Рыбинска завернуть в Сергиев Посад, побродить по Троице-Сергиевой лавре, побеседовать с монахами. Потом, если будет время, завернуть в Ростов великий, в Ярославле осмотреть Толгский монастырь и далее из Рыбинска, после Яшиной встречи с руководством НПО «Сатурн», прямиком ехать в Мелешки.
Утром в машине, когда Яшины уши еще не были заткнуты наушниками от мобильника, я задал ему давно мучавший меня вопрос:
– Яша, а почему ты выбрал православную веру, а не иудейскую, ведь ты еврей?
– Во-первых, я не еврей. Еврейство передается по материнской линии, а у меня мама украинка. А во вторых и Христос был евреем, и среди священников евреи есть. Дело не в национальности, а в опыте богообщения.
– Какой же у тебя опыт, если сам говорил, что никогда не исповедовался, не причащался. В церковь раз в полгода заглядываешь: свечку поставишь и вон бежишь?
– Не бегу, а степенно выхожу, нищим у входа мелочь раздаю. В храме не одну свечку ставлю, а много. Перед Богоматерью колени преклоняю, чтоб слово за меня Сыну шепнула, в копилку церковную денежку кладу.
10 июня 2009 года. Сергиев Посад
Яша вернулся с деловой встречи лишь под утро и сразу завалился спать. Проснулся он далеко за полдень, поэтому из Москвы мы выехали поздно. В Сергиев Посад приехали около пяти вечера.
На широкой площади перед главными воротами монастыря тут и там раскинули свои товары бизнесмены-лоточники, предлагая туристам и паломникам различные сувениры, иконы, открытки…
В самой Лавре, народу еще больше. Внешние блеск и великолепие храмов соперничают с блеском и великолепием их внутреннего убранства, с величием и одухотворенностью церковных служб.
К ряду хозяйственных построек, монастырским кельям и корпусу семинарии доступ любопытствующих был ограничен. Яша решил, что нас это не касается. Но на подступах к семинарии нас очень вежливо остановил один монах и попросил вернуться назад, присоединиться к толпе более дисциплинированных туристов и паломников.
Яша в попытках пролезть туда, где позволено быть только избранным, принялся врать, что у него есть сын, который якобы жаждет поступить в семинарию. Он, Яша, как отец, хотел бы для себя уяснить – чему тут могут научить его отпрыска? Каким человеком, с какими знаниями вернется сын домой?
Вряд ли монах поверил Яшиному красноречию, но обратно не погнал. Предложил присесть на лавочку и подождать, а минут через пять привел мальчика-семинариста и попросил того рассказать нам о задачах образования в семинарии.
Я не знаю, все ли семинаристы такие умные, каким оказался тот мальчонка, но его, а скорее всего его учителей, мысли и рассуждения о видах и задачах образования показались мне интересными, и я по памяти записал их для дальнейших размышлений.
И так, образование условно можно разделить на три вида. Первый – светское образование. Человек учится читать, писать; развивает свой ум; приобретает знания по географии, физике и т.п. Такое образование нейтрально по отношению к добру и злу. Развитый ум и светские знания можно с успехом использовать повсюду, в том числе и для более изощренного удовлетворения своих страстей, что и наблюдаем мы в современном мире.
Второй вид – внешнее нравственное, религиозное образование.
Человек изучает различные системы философии, психологии и нравственности; Святые Писания, творения Отцев церкви, богословие... Но изучает поверхностно, памятью и умом, то есть – внешне. Такое образование дает человеку внешнее абстрактное знание о том, что есть добро и зло, но так же, как и первый вид образования, не учит идти по пути богообщения.
Третий вид – образование внутреннее, духовное. Религиозные и нравственные истины постигаются не умом и памятью, а сердцем человека. Человеку дается возможность ощутить их опытным путем. Духовное образование, направленное к сердцу, позволяет ученику очиститься от всего мрачного, унылого, греховного и ощутить чистое радостное чувство богоподобия. Через свет богообщения человек достигает боговселения. "Я лоза, вы ветви: пребудете во Мне и Я в вас", – говорит Христос.
Можно много говорить о благодати, но постичь ее можно лишь опытным путем – сравнивая состояние своего внутреннего "я", своей души в благодатном и безблагодатном состоянии. Можно заучить фразу: "Блажени плачущии, яко тии утешатся", но только умеющий плакать, знает блаженство слез.
Беды современного общества в том, большинство людей в мире лишены духовного образования. Оттого у наших современников, как правило, развит рассудок, но недоразвиты возвышенные чувства сердца. Можно знать умом Библию, теологию и быть мерзавцем из мерзавцев. Знания ума – одно лишь любопытство. "Нужно умом в сердце стоять". Один старец говорил: "Вот у него ум, вот – сердце, а между ними каменная стена". Разрушить эту стену – вот в чем задача подлинного образования.
Семинарист, видя мою заинтересованность, рассказывал о видах образования достаточно долго и готов бы дальше развивать эту тему, но его позвал кто-то из друзей – подошло время вечерней трапезы. Опаздывать было нельзя. Дисциплина в семинарии как в армии – прежде всего. Извинившись за то, что не успел в достаточной мере полно осветить все интересовавшие нас вопросы, мальчонка побежал догонять свои семинарские дела.
Нам тоже надо было спешить. Мы хотели еще до захода солнца быть в Рыбинске.
Прощай, Сергиев Посад! Вновь дорога побежала под колеса нашего джипа, то вытягиваясь перед нами прямой серой лентой, то изгибаясь дугой в обход исторических центров земли Русской.
Ростов Великий мелькнул силуэтом белоснежных храмов и кремлевских стен с правой стороны дороги, когда она разворачивалась в сторону от озера Неро. Переславль-Залесский и Плещеево озеро – родина Русского флота, остались от трассы чуть левее. Ярославль мы пересекли по диагонали, нигде не останавливаясь. Толгский монастырь, расположенный за городом, на левом берегу Волги, оказался, при нашей спешке, совсем не по пути. В десять часов вечера мы въехали в Рыбинск.
11 – 12 июня 2009 года. Рыбинск
На следующий день сразу после завтрака Яша отправился на встречу с руководством НПО «Сатурн». Я оказался предоставлен самому себе и решил побродить по городу. Первое впечатление — пару лет назад здесь закончились боевые действия. Повсюду развалины, но местами уже что-то восстанавливают, что-то строят. Глаз радовали только сияющий позолотой новеньких крестов Спасо-Преображенский собор и здание хлебной биржи, в котором расположился городской музей.
Говорят, до революции Рыбинская хлебная биржа была крупнейшей в России, а сам этот богатейший купеческий город называли в народе русским Чикаго. Славен был город не только богатством купцов, но и крепостью веры, благотворительностью, меценатством.
Всего за тридцать послереволюционных лет закрыли все благотворительные учреждения, монастырские подворья, Евангелистко-лютеранскую кирху. Из восьми действовавших в городе православных церквей осталась только Георгиевская, у входа на городское кладбище. Софийский женский монастырь, располагавшийся ранее за чертой города, был превращен в городскую тюрьму, в которой и поныне содержаться заключенные (горожане ее называют Софийка). В 90-х годах прошлого века на волнах перестройки начался второй этап разрушения города не менее мощный чем тот, послереволюционный. В историческом центре пошли под снос старинные купеческие дома. Говорят, это делалось из расчета экономической целесообразности – новое здание построить дешевле, чем реставрировать старое. Впрочем, в музее мне рассказывали, что нашлись и такие горожане, которые отчаявшись спасти исторический центр путем переписок с властями, сами становились под ковш бульдозера, занесенный над купеческим домом. Благодаря им часть зданий удалось сохранить, и сегодня процесс пошел в обратном направлении – город снова начал возрождаться из хаоса.
Особая страница в истории многих приволжских городов, и Рыбинска в частности, – воплощение в жизнь плана ГОЭРЛО. Грандиозность замысла была призвана еще более упрочить власть большевиков. Разве имели какое-либо значение перед его сияющими высотами судьбы отдельных людей? Да что там отдельных людей – целых деревень, сел, городов?... Рыбинск – последнее прибежище памяти о затопленной на дне Рыбинского водохранилища Мологе. Над ее широкими улицами, над разрушенными стенами Афанасьевского монастыря, над руинами древних храмов, над опустевшими домами, торговыми рядами, мощеными дорогами, садами и сквером гуляют волны Рыбинского моря.
Только маленькая часовня в Рыбинске, да деревянные дома в левобережье, перенесенные туда из Мологи, напоминают о затопленном весной 1941 года старинном русском городе.
Сейчас у нас в Прибалтике отдельные политики все еще нет-нет да пытаются придать большевистскому режиму национальную окраску. Делается это путем спекуляций на слезах и горе десятков тысяч граждан Эстонии, Латвии, Литвы, подвергшихся насильственной депортации в 1940 и 1949 годах.
В России тоже иногда раздаются голоса местных националистов, которые видят причины Октябрьского переворота в так называемом жидо-массонском заговоре (евреи виноваты!). Приходилось слышать и разговоры о том, что если б не латыши со своим стрелками, то большевики не удержались бы у власти (один только Петр Магго около десяти тысяч человек расстрелял!). Так можно и полякам предъявить претензии за Дзержинского, грузинам за Берию и Сталина, эстонцам за гибель армии Юденича, а с мирового пролетариата вообще должен быть спрос особый...
Все это мерзко и отвратительно. Политика репрессий не имела национальности. Кощунственно сравнивать по национальному признаку или по гражданству – чьи слезы были более соленые: депортированного в Сибирь эстонского хуторянина или жителя города Мологи? Какой национальности были 150 тысяч политзаключенных, работавших на строительстве Рыбинского гидроузла? До какой степени надо быть отравленным ядом национализма, чтобы разделять жертвы по их гражданству? Я знаю только то, что и эстонский хуторянин, и горожанин из Мологи, и заключенный Волглага были живыми людьми. Каждый из них так же, как и каждый из нас, был создан по образу и подобию Божиему.
Законы Естественного отбора среди людей довольно часто приобретают мерзкие и уродливые формы. В мирное время мирных жителей выгоняли из домов с тем, чтобы ни они сами, ни дети их, ни внуки никогда не увидели тех мест, в которых находятся могилы их предков. В мирное время от недоедания, холода, унижений, непосильного труда ежедневно погибало по сотне и больше заключенных Волглага. В поселке Переборы, недалеко от Рыбинска, под сочной зеленой травой бывшего стрельбища ДОСААФ находятся их безымянные могилы... Память о всех репрессированных должна не разъединять, а объединять народы, чтобы в отношениях между людьми правили Божеские Законы, а не Естественный отбор по праву силы и наглости.
13 июня 2009 года. Деранька
Сейчас семь часов утра. Наш джип стоит в десяти метрах от шоссе, посередине небольшой, залитой водой лужайки. Слева от нас лес. Справа, через дорогу, тоже лес. Лес спереди и сзади на десятки километров вокруг. Впрочем, все по порядку.
Вчера мы выехали из Рыбинска только в час дня, так как с утра у Яши снова были встречи с рыбинскими бизнесменами. Яша хотел непременно к ужину быть в Мелешках, поэтому, несмотря на плохое состояние дорог, Джеймс вел джип со средней скоростью около 100 км/час. От Рыбинска до Череповца добрались примерно за два часа. Далее, километров через сорок, дороги стали значительно хуже. Местами встречались участки, где колдобин было больше, чем ровного асфальта. Джеймс, виртуоз своего дела, интуитивно выбирал в их лабиринте наилучший путь. Мы стремительно удалялись от цивилизации. Встречные машины становились редкостью...
Сейчас остается только гадать, как и откуда материализовались груженый пустыми бочками ГАЗ – 53 и запорожец, летящие на нас параллельно друг другу, перекрывая собой все пространство шоссе.
Джеймс резко крутанул баранку влево (если бы он попытался уклониться от столкновения в правую сторону, то наш джип не преминул бы врезаться в частокол стоящих там вплотную к шоссе деревьев). Соскользнув по низкой насыпи с трассы и подминая под себя траву, машина запрыгала по кочкам, норовя завалиться то на один, то на другой бок. Джеймс и в этой ситуации оказался на высоте – удержав колеса прямо и тем самым не дав им увеличить величину опрокидывающего момента. Все произошло настолько стремительно, что никто даже не успел испугаться. Только, когда джип встал, мы поняли, что чудом остались живы и невредимы.
Джеймс с Олегом, открыв дверцы, спрыгнули на землю. Грузовик и запорожец стояли метрах в двадцати от поворота, из-за которого выскочил наш джип. Яшины охранники, хлюпая в туфлях по воде, выбрались на шоссе. Запорожец дал задний ход, чтобы подъехать к ним поближе. Водитель газика, который и был главным виновником происшедшего, так как обгонял запорожец, не имея запаса видимости дороги перед крутым поворотом, снова вскочил на подножку, юркнул в кабину и – поминай, как звали. Джеймс с Олегом попытались организовать за ним погоню, но запорожец больше семидесяти не давал, да и хозяин, глядя, как Джеймс насилует старенький мотор, ни на секунду не ослабляя давления на педаль газа, без конца стонал и умолял ехать тише – а то поршня заклинит.
Вернулись они, естественно, ни с чем. Посовещавшись решили, что я и Джеймс останемся в машине, а Яша с Олегом поедут на запорожце в какую-то глухую деревеньку со странным названием Деранька, где, по утверждениям водителя запорожца, можно найти трактор и все необходимые причиндалы, чтобы вытянуть джип на шоссе.
Подбросив Яшу с Олегом до Дераньки, водитель запорожца оставил их беседовать с местными специалистами, а сам потихоньку смотался на своем стальном коне в неизвестном направлении.
Специалисты в МТС только что закончили свой трудовой день. Была пятница. Несколько человек получили какую-то премию. В раздевалке, на заваленном окурками столе уже стояли три бутылки водки и стаканы. Из-под стола выглядывала табуретка, поверх которой валялась засаленная рабочая куртка. В ее складках лежали несколько отваренных в мундире картофелин и соленые огурцы. Народ приготовился к самому главному в их жизни действию, ради которого они и работают и бьются с женами смертным боем. В такой обстановке Яшина просьба о помощи ничего кроме возмущения не могла вызвать.
– Не, не, мужик. Ты че? Рабочий день закончился... Имеем полное право...
– Я заплачу! – горячился Яша. – Хотите доллары, хотите рубли...
– Не, мы "за так" не работаем... Есть законы. Есть порядок...
Какое "за так", если Яша, по его словам, предлагал любому из них, за два-три часа работы почти двухмесячный оклад! Но "гегемон" больше всего на свете хотел выпить законные двести грамм. Им всем в тот момент было глубоко плевать на то, что за щедрые Яшины деньги можно и жену приодеть, и детей побаловать гостинцами...
Яша, уверенный, что все в этом мире покупается, дело лишь в сумме, – пересчитывал доллары на рубли, рубли на доллары, делил, умножал... Олег стоял молча и ждал указаний шефа, готовый один перетряхнуть души всей бригаде механизаторов. Закончилось все компромиссом. Бригадир, молодой татарин, в котором еще пульсировала коммерческая жилка, за сто долларов продал Яше топор с лопатой, снятые им тут же с пожарного стенда, и длинную веревку с привязанным на ее конце ведром, вероятно, срезанную с ворота деревенского колодца.
С этими нехитрыми вещами Яша и Олег, спустя два часа, вернулись к месту нашей вынужденной дислокации. Ночь напролет мы мостили из веток и стволов деревьев дорожку от джипа до шоссе, пытались подкопаться, столкнуть машину с места. Все было напрасно – тяжелый джип чуть не по дверцы ушел в торфянистую почву. Без помощи другой машины мы не могли его выдернуть на сухое место.
Ночь прошла. Впереди субботний день. Через три часа начнется церемония освещения Надвратной Радонежской церкви Югонского Свято-Троицкого монастыря. Шоссе пустынно. Мы ждем чуда...
Продолжаю записи уже вечером. Чуда мы дождались в девять часов утра – наше бедственное положение заметил проезжавший по шоссе мотоциклист. Он сам вызвался помочь, развернул мотоцикл в направлении, обратном тому, в котором ехал и спустя полтора часа, пригнал к месту аварии трактор "Беларусь". Вдвоем с трактористом они довольно споро взялись за дело и вытащили нас на дорогу. От предложенного Яшей вознаграждения за труды оба наотрез отказались:
– Да вы что, ребята?! Мы ж не басурмане какие. А если с кем из нас оказия в пути стрясется? У шоферов друг другу всегда было принято помогать. Обижаете...
Яша второй раз за эту поездку убедился, что не все в этом мире покупается.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/09/29/551
Вернуться к первой главе: http://www.proza.ru/2018/09/29/531