Первую публикацию отрывка из «Конька-Горбунка» в «Библиотеке для чтения» предварял такой анонс:
«Мы должны предуведомить наших читателей, что поэма, которая следует за этими строками, есть произведение совершенно неизвестного им пера. Не затворяясь в блистательном кругу имен, исчисленных на заглавном листе и приобретших уже своими трудами право на уважение или внимание соотечественников, «Библиотека для чтения», верная своему назначению служить зеркалом, в котором бы отражались все совершенные таланты литературной Руси, всегда с величайшим удовольствием выступит сама из этого круга, коль скоро представится ей случай, подобный настоящему, — обнаружить читающей публике существование нового весьма примечательного дарования.
«Библиотека для чтения» считает долгом встретить с должными почестями и принять на своих страницах такой превосходный поэтический опыт, как «Конек-горбунок» Г. Ершева, юного сибиряка, который еще довершает свое образование в здешнем университете: читатели сами оценят его достоинства, — удивительную легкость и ловкость стиха, точность и силу языка, любезную простоту, веселость и обилие удачных картин, между которыми заранее поименуем одну, — описание конного рынка, — картину, достойную стоять наряду с лучшими местами русской легкой поэзии».
Отзыв этот приписывают О.И. Сенковскому – как главному редактору «Библиотеки для чтения», который обычно и писал такие вступительные анонсы. Но такая щедрая оценка молодого дарования от «сухаря» Сенковского очень странна… Это подметил ещё А.А. Лацис:
"Автором неподписанных редакционных сопровождений обычно считался редактор. Впрочем, Сенковский не отличался склонностью к похвалам, а восхваление на сей раз оказалось чрезвычайно энергичным." / А.А. Лацис. Верните лошадь! / В кн.: А.А. Лацис. Верните лошадь! Пушкиноведческий детектив. - М.: ОАО "Московские учебники и Картолитография", 2003. - С.99..
Тем не менее, Лацис всё же смирился с тем, что это – Сенковский, - а не какой-то другой автор.
Мы же сразу заподозрили здесь никого другого, как самого Александра Сергеевича.
И что на самом деле это никакая не похвала Ершову, а – отдельная мистификация!
Почему мы так считаем? Объясняем!
Во-первых, для чего же говорить русской читающей публике, что имя автора сказки – Ершова, - ей совершенно неизвестно? Она что, сама этого не знает?..
А когда-то таким «неизвестным автором» был, - как ни странно, - сам Александр Сергеич Пушкин! Тогда, когда он выпустил в свет свою первую книгу – поэму «Руслан и Людмила», которая в журнальном варианте называлась «Людмила и Руслан»:
«Там неизвестный пиит на образчик выставляет нам отрывок из поэмы своей Людмила и Руслан (не Еруслан ли?)», - пишет «Житель Бутырской стороны» - А.Г. Глаголев.
(В апрельских номерах «Сына Отечества» 1820 года вышли отрывки из пушкинской поэмы без указания имени автора).
Во-вторых, сказка «Конёк-Горбунок» здесь названа «поэмой». Поэмой была названа и сказка Пушкина «Руслан и Людмила».
«Прекрасная поэма, коею мастерское перо Пушкина обогатило словесность нашу…», - писал А. А. Перовский**.
В-третьих, слова, - «юного сибиряка, который еще довершает свое образование в здешнем университете», - перекликаются с пушкинским признанием - «автору было двадцать лет от роду, когда кончил он Руслана и Людмилу. Он начал свою поэму, будучи еще воспитанником Царскосельского лицея…» / Предисловие ко 2-му изданию поэмы.
А так же, со словами критика Воейкова: «Прелестные картины на самом узком холсте, разборчивый вкус, тонкая, веселая, острая шутка; но всего удивительнее то, что сочинитель сей поэмы не имеет еще и двадцати пяти лет от рождения!».
В-четвёртых, комплимент автору – «читатели сами оценят его достоинства, — удивительную легкость и ловкость стиха...», - похож на комплимент критика юному Пушкину, - «чрезвычайная легкость и плавность стихов — отменная версификация, составили бы существенное достоинство сего произведения …». / Замечания на поэму «Руслан и Людмила» в шести песнях, соч. А. Пушкина. 1820.
И – Воейкова:
«Сии стихи в своем роде не уступают прежде нами приведенным: плавны и легки…».
В-пятых, что-то похожее на «точность и силу языка», нашёл и критик Воейков, в «Руслане и Людмиле»:
«Почти везде точность выражений», - пишет этот критик.**
В-шестых, - «веселость и обилие удачных картин», - которые отмечает автор Отзыва, - перекликается с оценкой «Руслана и Людмилы» И.В. Киреевским:
«Самые приступы к песням, занятые у певца "Иоанны", сохраняя везде один тон, набрасывают и на все творение один общий оттенок веселости и остроумия», -
и неизвестным автором «Замечаний на критику»:
«… многие картины прекрасны».
О "Коньке-Горбунке":
«Библиотека для чтения» считает долгом встретить с должными почестями и принять на своих страницах такой превосходный поэтический опыт»…
О "Руслане и Людмиле":
Заключим: поэма "Руслан и Людмила" есть новое, прекрасное явление в нашей словесности. / Воейков.
Как видим, здесь всё перекликается: первое произведение Ершова перекликается с первым произведением Пушкина.
И фамилия Ершова написана с ошибкой – Ершев, с прибавление буквы «Г.» впереди, – подразумеваем - «господин»...
Мы думаем, что ошибка здесь намеренна, - она для того, чтобы мы обратили внимание на эту фамилию. И, - наверное, - для того, чтобы догадались прочесть её слитно с первой буквой – «Г.», - поскольку с «е» это сделать легче, чем с «о»: «Гершев». Получается такая еврейская фамилия, в основе которой – слово «герш», которое переводится с еврейского как «олень».
В таком случае, фамилию автора можно прочесть как «Оленин», - произошедший от Оленя, сын Оленя, или, - может быть, - посланец Оленя?..
Олень же – символ Христа. И если Пушкин к 1834 году осознавал себя русским Христом, то своего посланца мог назвать – Гершев – Оленин… А может быть, здесь и другое… Олень так же – символ перерождения и возвращения юности. (Так, согласно «Словарю названий и символики» О. В. Беловой, олень обозначал: 1) Христа, изгоняющего дьявола; 2) обновление человека; 3) грешника.).
Если мы выберем здесь понятие «обновления», - то поймём, отчего ввод в литературу сказки (поэмы) «Конёк-Горбунок», - то есть, - разобранный нами Отзыв состоит в основном из отсылок к цитатам из отзывов на поэму «Руслан и Людмила».
Пушкин пишет последнюю сказку (поэму), с той же целью – брака с высшим существом (вместо Людмилы – Царь-Девица, - но это снова та же женская сущность, - соответствующая «Вечно женственному», - т.е., - Деве Марии, - у Гёте).
Это же демонстрирует и отрывок из самой сказки, где повара и служители двора читают сначала «Еруслана» (конечно, «Руслана и Людмилу»!), - а потом один из дворских слуг рассказывает сказку о Царь-Девице.
Пушкин снова начинал. Начинал сказкой, полной народной мудрости. Но теперь это была именно Русская сказка (что отмечено подзаголовком) и теперь в ней пылал жар, - положенная в основание её жизнь и судьба самого поэта, - в отличие от «ещё холодной» поэмы «Руслан и Людмила» ничего не испытавшего в жизни гениального мальчика.
* * *
Если это наше предположение верно, - то, - по-видимому не случайно и сближение с "Конька" с "Русланом" у Блока. Как вы помните, это сближение мы увидели в определении Поэта: "одно незабываемое произведение". Оно перекликается в пушкинским "одну я помню"...
Продолжение:
http://www.proza.ru/2018/09/30/1443
* И.В. Киреевский. Нечто о характере поэзии Пушкина.
**А.А. Перовский. Замечания на разбор поэмы«Руслан и Людмила», напечатанный в 34, 35, 36 и 37 книжках «Сына отечества» (Письмо к издателю).