Глава вторая
1
Мэри Сноу не лгала Тому. Её дочь Полли, едва вернувшись домой, засела за компьютер и уже не отрывалась от него допоздна. И никакие уговоры матери перекусить с дороги на неё не действовали. Скорее всего, с головой ушедшая в свои дела, она не слышала её увещеваний. И всё же она решила ей кое о чём напомнить.
"Не то замотается, и я же потом останусь виноватой... – тяжело задышала миссис Сноу, предчувствуя приступ астмы. – Эта проклятая болезнь отлучила меня от внука. И я с ним практически не виделась все эти годы. Неужели Том так и не догадался, что у него есть сын? Мне-то что за дело? Я своё отжила и унесу эту тайну с собой..."
- Полли, надеюсь, ты не забыла, что у нашего мальчика завтра день рождения. Ты ему позвонишь?
- Разумеется, я помню о Питере и завтра позвоню моему мальчику, - с раздражением ответила дочь.
- Но он в какой-то степени и мой внук, - робко возразила миссис Мэри.
- В какой-то степени... – Полли наморщила лоб и сделалась ужасно некрасивой. Мэри так часто ругала дочь в детстве за эту дурацкую привычку морщить лоб. Но та всегда поступала по-своему. - По большому счету он внук твоей сестры Джессики. Это она занимается его воспитанием.
"Она просто невыносима, когда речь заходит о Питере, - захлестнула её обида. – Разве моя вина, что я много лет уже больна и не в состоянии позаботиться о внуке..."
- Что тебе мешало во всём признаться Тому? – не удержалась Мэри.
- Умоляю, мама! Не заводи старую пластинку.
- Почему нет? Возможно, это спасло бы вашу семью от распада.
- Да будь благословенна та минута, когда я наконец решилась порвать с этим жалким хлюпиком.
"Ты не всегда была справедлива к Тому..." – Её так и подмывало укорить дочь. Однако передумала, вспомнив кое-что из собственной жизни...
Разве она, Мэри, была во всём справедлива и честна с тем человеком, кого Полли могла бы сейчас с гордостью называть своим отцом? Но теперь слишком поздно что-либо менять...
"Его имя я никому не назову даже под угрозой смерти!" – в который раз поклялась она.
Выходит, дети не всегда являются прочным фундаментом, пришла к неутешительному выводу Мэри. Наверное, дочь права. Есть вещи, которые лучше хранить ото всех в полной тайне. Даже если на это уйдет вся жизнь...
* * *
Перед тем, как забраться в постель, Жаннет решила еще разок проверить электронную почту. Она не теряла надежды получить приглашение на работу. Бесконечно клянчить деньги у дядюшки Жана – не для неё. Особенно с тех пор, как она повстречала Хэлли.
"О, как мне сейчас недостает его! Я просто умираю от тоски..."
Он снова исчез совершенно неожиданно из их крошечной парижской студии. Такое случалось и раньше. У него кругом столько родственников, и они так часто болеют, что он совсем измучился навещать их...
С того страшного дня, когда в автокатастрофе погибли родители, она ужасно боится одиночества. Оно страшит её и пугает. А ведь прошло более семи лет.
Ей тогда едва исполнилось пятнадцать. И быть материально независимой и в первую очередь от дядюшки Жана ей все еще было не по силам. Родители, как ни странно, ничего после себя не оставили. Но, вполне возможно, что и оставили. Об этом лучше знать Жану Береговуа, родному брату ее отца...
В почтовом боксе не было даже намёка на ее запросы.
"Неужели этому, окончательно сорвавшемуся с цепи миру, больше не требуются психологи?" – с горечью подумала Жаннет. Или она сделала промашку, решив получить именно эту профессию, о которой наверняка мечтали миллионы её свестников.
Дядюшка Жан оказался прав, уговаривая её всё время посвятить себя юриспруденции – вечно востребованной профессии. Конечно, он помог бы ей со временем встать на ноги, приобретя приличную адвокатскую практику.
Но что она могла поделать с собой? Её просто заклинило на психологии. Когда именно? Возможно, после гибели родителей... Или чуть позже, когда дядюшка Жан таки добился своего...
"Нет! Об этом сейчас думать не хочу..." - Жаннет остановила поток неприятных мыслей, готовых обрушиться на нее и поглотить целиком...
* * *
Полли делала одновременно несколько дел. И главными из них были – сложные пароли к файлам с материалами, которые она привезла из Амстердама, а также мысли о Хэлли...
Там, в баре Центрального вокзала, она первой положила на него глаз. И не выпускала из поля зрения, пока он не осмелился подойти к ней, смущённо предложив выпить.
«Обычный амстердамский жигало...", - неприятно обожгла мысль. Но Полли тут же постаралась упрятать подальше свою гордыню. Ей ли, серой мышке, выбирать!
Между тем, парень намекнул, что не прочь сойтись с ней поближе. Мог бы не намекать. Она с удовольствием потратила бы последнюю сотню фунтов, лишь бы он позволил понежиться в его объятиях. В сорок лет приходится иной раз платить и не за такие мелочи. Если хочешь обладать юношей, с лица которого в самую пору пить нектар...
- Пиво? Или предпочитаешь колу? – предложила она.
- Может, по глотку шампанского? – открыто улыбнулся он. – Если, разумеется, позволишь угостить тебя...
"Господи, я готова пожертвовать остатками дней своих за возможность видеть эту улыбку, адресованную только мне одной и никому больше!" – сердце Полли бешено заколотилось и, ей было совестно признаться самой себе, но она банально поплыла...
Парень, похоже, не нуждался в деньгах. Он буквально сорил ими. И в ней проснулось нечто, что сродни перезревшей женщине, за которой решил приударить молодой человек, и в доказательство своей безумной любви в одно чудесное утро бросил к её ногам охапку роз.
"Нет, он не жигало! – подумала она. – Он тот, которого я искала всю свою жизнь..."
Её захлестнуло бешеное желание, и она переспросила заплетающимся языком:
- Шампанское? Тысячу лет не пила...
- Это божественный напиток.
- Не откажусь от пары глотков, - тряхнула Полли короткой стрижкой. И сразу же преобразилась. В обществе молодых людей она всегда становилась другой...
Полли с такой жадностью опустошала фужеры, словно только что пересекла пустыню и теперь просто умирала от жажды...
А потом он предложил ей прогуляться. Или эта идея пришла в голову ей? Не в силах больше сдерживаться, она была готова отдаться ему прямо в баре, возле той высокой стойки? Она забыла обо всём на свете. А главное – о сводящем с ума страхе. Жуткий страх преследовал её с той самой минуты, когда она дорвалась до тех чертовых файлов. Потом её озарила идея не только продать их подороже, но и сделать на этом блестящую карьеру. С тех пор она просто места себе не находила...
"Новая звезда на репортёрском небосклоне, - с бьющимся сердцем подумала Полли Сноу о себе. - Как бы её не погасили раньше, чем она разгорится..."
* * *
Сэр Кэвин Элисон, чье состояние подходило к полутора миллирдам фунтов, умирал в одиночестве. Он предпочёл бы скончаться на руках заботливой Полли Сноу. Милая, добрая девушка. Он познакомился с нею три года назад, в одной из частных клиник, куда попал в ужасном состоянии и без надежды выкарабкаться из цепких лап смерти. Она, казалось, была рождена для того, чтобы облегчить страдания таким, как он.
После выписки, сэр Кэвин Элисон пригласил её к себе в дом, назначив жалованье вдвое больше, чем она получала в клинике. Девушка, не задумываясь, согласилась. И он понял, что ей позарез нужны деньги...
У сэра Кэвина не осталось ни родных, ни близких. Если не считать старинного приятеля доктора Джо. С тех пор, как полвека назад они познакомились в Бомбее, более чем на неделю, они не расставались. В последние годы такая привязанность дока явно раздражала сэра Кэвина, но другого выбора у него не было. Ему необходимо было завершить задуманное. А для этого требовалось усыпить бдительность Джо. Это он в конце концов выжил из его дома Полли, учуяв своим хитрым азиатским нюхом что-то неладное. И сэр Кэвин не стал противиться. Пойди он тогда на принцип, он мог бы ненароком проболтаться о маленьком Питере, живущем в Нью-Йорке. А он не был уверен, что это понравилось бы Полли. Как и многое другое...
Этому пройдохе Джо только того и надо, чтобы держать всех на поводке. Кто-кто, а он-то хорошо знал о коварстве старинного приятеля Джо. Наверное, поэтому он пуще собственной жизни хранил ещё одну тайну, о которой не поведал даже Полли...
Сейчас сэр Кэвин выговаривал доктору:
- Я больше не желаю видеть здесь этих молодых сучек, которые рядятся под сиделок.
- Хорошо, сэр! – подобострастно изогнулся в поклоне Джо, и его и без того узкие глаза, совсем закрылись.
"Мы вместе с ним состарились, - устало подумал Кэвин о докторе, - но что я, в сущности, о нём знаю? И почему он до сих пор не покинул меня – превратившегося в полную развалину? Деньги, которые надеется получиться после моей смерти? Но зачем они ему сейчас, когда почти вся жизнь в прошлом? А может, есть нечто, о чём я не догадываюсь? Или за давностью лет позабыл... Тогда почему бы ему не покончить со мною? Я весь в его власти..."
- Ты старый проказник! - погрозил он доктору пожелтевшим от болезни пальцем. - Думаешь, я не догадываюсь, что ты трахаешь их?
"А Полли не позволяла тебе проделывать с собою грязные штучки. Вот ты и выжил её из этого громадного и ужасно пустого дома. Но рано или поздно она обязательно вернётся. Чтобы стать здесь хозяйкой. И если ты к тому времени все ещё будешь мельтешить в этом доме, она наверняка вышвырнет тебя. Я перехитрил тебя, док! И ни одна душа до самой моей кончины не узнает о моем завещании..."
"Ты бы тоже не отказался от тугой задницы, старый развратник! Да только теперь тебе не до этого..." – подумал Джо, а вслух сказал:
- Я давно уже импотент. Ты же знаешь...
- Откуда мне знать, чудило! Разве мы с тобой трахаемся?
"Тем не менее я бы тебя трахнул фаллоиммитатором! И вовсе не потому, что у меня не стоит. Засадил бы до упора. А потом поглядел бы на твою реакцию. Но всё еще впереди. Ты за своё ответишь!"
* * *
Стоило Хэлли заговорить с Полли, как все ее страхи растаяли, как будто утренний туман в родном Голланд-парке. То ли от шампанского, то ли от его присутствия приятно кружилась голова и одуряюще хотелось любви...
"Если я могу еще нравиться таким божественным юношам, выходит мои дела не так уж и плохи", - с замиранием сердца думала Полли, и даже не заметила, как они миновали район Красных фонарей и оказались в Artis zoo, где бестолково тусовались вышедшие в тираж пенсионеры.
- Может, ты знаешь местечко поукромнее? – прошептал ей на ухо парень. – Они могут помешать нам...
- Если бы это был наш милый уютный Holland Park, с этим не было бы проблем.
- Я с радостью встречусь с тобой в твоем парке, но сейчас....
Он неожиданно обнял ее, прижав к себе сильными руками. И ей захотелось раствориться в нем.
- Не обращай на них внимание, - шепнул Хэлли, - они свое отлюбили.
"Да, - подумала она, - они наверняка урвали от жизни сполна..."
Полли показалось, будто сама старость подслеповато взирает на них слезящимися глазами. Ей на минутку стало жаль из последних сил молодящихся старичков. И у нее сжалось сердце. Ведь и ее ждет то же самое: старость и тупик, если она не сделает, наконец, настоящую карьеру. Приличный капитал – вот что ей надо! Который позволит ей не только безбедно жить, но и пригласить к себе на чашку чая того, кто ей по душе. А не блукать бесплодно по лондонским улицам в поисках вчерашнего дня и давным-давно немытого пьянчужки, согласного отлюбить ее за даровые пинту-другую пива.
- Думаю, я успею показать тебе наш Голланд-парк прежде, чем ты ступишь на трап своего самолета, - пообещала она и благодарно прижалась к нему всем телом..
- Я буду любить тебя крепко и долго, - сказал он, и Полли почувствовала, как Хэлли задрожал от возбуждения...
Ждать да догонять - две вещи, которые больше всего бесили Полли Сноу. Скорее всего, из-за желания поскорее разбогатеть она и стала рыть землю, почувствовав, что в "Замке грез" творится что-то неладное. И потом все по той же причине окончательно решила с риском для жизни провести собственное расследование, чтобы очень скоро проснуться знаменитой и богатой. Или не проснуться вовсе...
- Ну же, возьми его! – прижал он ее пылающую ладонь к внушительному бугорку на джинсах.
- О Хэлли! – восторг готов был разорвать ее сердце.
Конечно, по возвращению в Лондон она могла бы пригласить Хэлли домой, но...
"Я дала зарок держаться от всех подальше. По крайней мере до тех пор, пока не предам гласности эти страшные документы..."
- Я без ума от таких женщин, как ты, - стонал он. – Полли, ты даже не представляешь, что ты за прелесть. Ты просто создана для любви...
"Боже мой, - упивалась она счастьем, - этот юноша просто рожден для меня..."
И тут с неба обрушился жуткий ливень. Всех, кто в эту минуту был в парке, словно ветром сдуло. И они оставлись одни...
Полли прижалась к нему и молила взять ее так, как ему того хочется. Она, кажется, просила его сделать ей больно. Но он, похоже, не понял...
"Я отлюблю ее так, что она станет в нетерпении считать оставшиеся до следующей встречи минуты, складывая их в часы. Как это делает Жаннет, когда они не видятся больше суток..."
Так оно и вышло.
После того, как Полли полностью опустошила сосуды по-восточному пылкого любовника, она совсем потеряла голову и стала буквально молить юношу о встрече. И уже в поезде, по пути в Париж, где они должны были сделать пересадку, назвала ему свой адрес. А может, это произошло в том крошечном и удивительно уютном привокзальном кафе, где они просидели около полутора часов в ожидании "Евростара"? Да разве она в состоянии сейчас вспомнить такие мелочи...
- Я буду безумно рада видеть тебя в моем доме завтра в полдень.
- Сожалею... – развел руками Хэлли. – Ты забыла о самолете...
- Прости! Совсем вылетело из головы.
- Мы что-нибудь придумаем... – неуверенно сказал он.
"Неужели я больше не увижусь с ним? – резанула мысль. – Но это несправедливо! К чертям собачьим все страхи!У меня просто мания преследования. Но мой Принц излечит меня от этого недуга..."
- Давай увидимся утром. По утрам в Holland Park'e так мило. Легкий туман, стряхивющие с себя остатки сна вековые дубы, и мы... одни...
- Но лучше, если мы встретимся с утра пораньше...
- Да, твой самолет... В шесть утра, если тебе удобно...
"Все оказалось гораздо проще, чем можно было предположить, - подумал Хэлли. – Она заглотила крючок, как глупая рыба, изголодовавшись по даровой наживке..."
"И рядом с этим Принцем я встречу рассвет", - с замиранием сердца подумала Поллли
***
Его снова предало утро. Оно изменило ему с тоской.
Деньги, заработанные на Балканской войне, растаяли, как льдинки в стакане виски. High Street Kensington пронзила звенящая тишина. Один за другим захлопывали свои двери ночные клубы и пабы...
Ребро, ушибленное вышибалой, мешало дышать. Но Джерри Стоуну было наплевать на него с самой высокой лондонской колокольни, а еще лучше – с Биг-Бена, откуда люди наверняка кажутся мышами, снующими в поисках прошлогодних крошек от пресной просвиры.
Он не мог понять, отчего его больше сейчас тошнило: то ли от никчемной жизни и мира, в котором так быстро тают деньги, и так медленно зарабатываются, то ли от лишних порций пива и виски.
Джерри все еще не расстался с мыслью проснуться однажды богатым и знаменитым. Впрочем, последнее его мало занимало. Однажды он уже был знаменитым. Но все проходит. Остаются лишь эти поспешно запертые равнодушной рукой двери и зыбкие мыслишки о легендарном Клондайке XXI века? Знающие люди намекают на Кавказ, другие – на Афганистан, третьи на Ближний Восток, четвертые... Четвертые неплохо пристроились и в Лондоне и, едва поспевая, гребут деньги лопатой. Но кто его, Джерри, подпустит даже с самым крошечным детским совочком к кормушке, где все подступы давным-давно забиты до отказа.
Даже редакторы третьесортных телестудий брезгливо отвернули от него носы после того, как Джерри стремительно понесло вниз по наклонной...
7
Том Ритсборг спал беспокойно. Ему снились горы и смерть. Много смертей. И на протяжении всего сна он задавался одним и тем же вопросом: как во всем этом кошмаре повезло выжить ему, репортеру "Дэйли сэнсэйшен"?
- Зря ты отказываешься от такого кайфа, - кричал ему в самое лицо бородатый парень по имени Ахмет.
- Но у меня есть жена Полли, - плакал в бессилии Том.
- У всех есть жены, - хохотал Ахмет, растегивая камуфляжные штаны. – Но тем не менее все проделывают это...
- Она поднимет меня на смех, если узнает, - слабо противился Том.
- Ты только попробуй разок! - Боевик пытался перекричать раскаты грома. – И потом скажешь мне спасибо.
- Не-еее-ет! – в истерике закричал он.
В четыре утра Тома Ритсборга пробудила от сна странная фраза: «Над горами сгущаются тучи...» Ему показалось, будто некто невидимый произнес эти слова у него над ухом. Но кто мог войти в его холостяцкую квартиру, которую он запирал с недавних пор на все мыслимые и немыслимые запоры? Эта фраза, тревожно подумал он, скорее всего отголосок кошмарного сна.
«Над горами сгущаются тучи...», - повторил Том Ритсборг вслух и его словно ураганом выбросило из уютной кровати. Он наспех оделся и, повинуясь зову из прошлого, ринулся в ночь...
8
Дочь портовой шлюхи из Касабланки, Женнифер мечтала подчинить себе если и не весь мир, то хотя бы сильных мира сего, пускай и в бывшем. Для начала пускай будет так. Это ее вполне устроит. Потом... Что будет потом, она еще не решила...
Иногда ей казалось, что уже в детстве ей без особых проблем удавалось приручать людей. С тринадцати лет ее безумно тянуло к взрослым мужчинам. Возможно, из-за того, что у нее никогда не было отца...
Ей нравилось подсматривать за соседом Проспьером, который любил справлять малую нужду за углом их жалкой лачуги.
Он казался ей воплощением красоты и мужественности и чем-то напоминал ей гордого бедуина, только что пересекшего Сахару. И вот, наконец, он добрел до оазиса. Утолил жажду. И теперь, вынув своё сокровище, мочился, не спеша и с осознанием исполненного долга. Потом он стряхивал последние капельки мочи, застрявшие в его удивительно длинном и таком же смуглом, как и его лицо, детородном органе.
К своим неполным тринадцати годам Женнифер успела понаблюдать в их жалкой лачуге совершенно голых мужчин. Любовники мамы не стеснялись. Они бродили по их убогим комнатушкам совершенно нагими. Покуривая травку, бессовестно потрясали своими утомленными после ночи любви пенисами...
Одно время ей нравилось думать, будто она внебрачная дочь Проспьера. А его сын Морис и дочь Сюзан – ее, Женнифер, брат и сестра. В такие минуты некая неведомая и ужасно злая сила толкала ее к вечно запотевшему зеркалу в их крохотной прихожей. И она подолгу вглядывалась в черты своего отражения. Нет, с грустью приходила она всякий раз к выводу, она ни капельки не похожа на них.
Потом она решила окончательно проверить это, чтобы раз и навсегда получить для себя ответ: "Он не мой отец!"
Но ей все равно никто не посмеет запретить называть Мориса братом, а Сюзан – сестрой. "Они будут моими навсегда!" – поклялась Дженнифер.
Она готова стать для Проспьера всем, кем он пожелает. А он, казалось, совсем не замечал ее – маленького, незаслуженно общипанного жизнью цыпленка, которому так хотелось стать жар-птицей...
9
Бесцельно бродя по еще спящей High Street Kensington Джерри вновь и вновь прокручивал вчерашний разговор с Джимми Oуэном. И в который раз приходил к мысли, что было бы неплохо найти напарника, согласного при случае отправиться в самое пекло, где гнездятся эти сучьи школы по подготовке камикадзе. Одному ему с этим вряд ли справится.
И подходящий парень, кажется, появился на горизонте. В гудящей с перепоя голове снова вспыл разговор с Джимми Оуэном. Тот уверял, будто Виктор Борохов прочно бросил якорь на лондонское дно и за хорошую выпивку с ним запросто можно договориться.
- Под хорошую выпивку можно потолковать, - хмыкнул Джерри, - но вряд ли этого достаточно, чтобы столковаться. Чувствуешь разницу?
- Где уж мне! Это ты у нас тонкий стилист, - запыхтел Джимми, что выражало крайнюю степень раздражения.
- Не заводись, старина, - Джерри примиряюще похлопал его по плечу. – Я не хотел тебя обидеть.
- Из Вика выйдет отличный стрингер и он тебе вряд ли обойдется дороже обычной потастушки из какого-нибудь Стоквэллa или Брикстонa, - изрек Джимми таким тоном, будто давным-давно понял все о мире, в котором им выпало жить.
На что Джерри возразил:
- Сейчас я, пожалуй, не в состоянии оплатить услуги даже самой дешевой потаскушки, - он явно намекал приятелю на то, что пожаловал к нему не столько за советом, сколько в расчете получить взаймы сотню-другую.
"Похоже, и Джерри, если он не надыбает выход из лабиринта, придется последовать по стопам лондонских бедолаг, с нетерпением ждущих по утрам открытия дешевых пабов..." – разочарованно подумал Джимми.
- На вот, держи, - он протянул приятелю две полусотенных ассигнации, - разбогатеешь, вернешь.
- А как же с моим планом? На его осуществление понадобится первоначальный капитал.
- Потолкуй прежде с Виком. По-моему он окончательно созрел, чтобы безропотно подставить башку под пули. Потом поговорим о ссуде. Возможно, и столкуемся, - сделал он упор на последнем слове.
- Как его разыскать?
- Он ошивается спозоранок возле какого-нибудь паба на High Street Kensington. Полное имя Виктор. Но охотно откликается на Вика.
- Кстати, откуда он?
- Кажется, из России. Но вполне возможно, что из Греции или Израиля. Он из тех, кто отовсюду и конкретно ниоткуда.
- Гражданин Вселенной?
- Что-то в этом роде... По крайней мере как-то по пьяни трепался, будто свободно говорит на иврите и по-арабски. И это не считая полдюжины европейских языков.
- Надеюсь, и с английским у него тоже полный порядок?
- По-твоему, я говорил с ним на санскрите или хинди?
- Прости, старина! Я просто запамятовал, что кроме английского, на нашей дерьмовой планете существует еще парочка языков.
Джимми не захотел принимать камень в свой огород:
- Между прочим, я изучаю сейчас французкий и сокурсники просто поражаются моим успехам.
«Возможно обитатели всё тех же Стоквэллa и Брикстонa», - едва не сорвалось с языка Джерри. Но он воздержался от комментариев по поводу непревзойденных способностей Джимми Оуэна в изучении иностранных языков, которыми он так "блистал" в средней школе, что об этом лучше не вспоминать...
Из лазерного принтера выскользнула фотография обнаженного парня. Он не был родным братом Апполона, да и на кузена вряд ли тянул. Однако от древнегреческого красавца в парне все же что-то проглядывалось.
- Не думаю, что эта фотография тебе что-то даст. Сейчас Вик выглядит несколько иначе, но все же... – с сожалением протянул Джимми фото, словно расставался с тысячью фунтов, не надеясь ее увидеть в ближайшие триста лет.
"Что за манера у этого Джимии фотографировать всех напропалую непременно обнаженными? – с отвращением подумал Джерри. - Можно подумать, он поставил перед собой задачу заставить весь мир сниматься в одном порноспектакле, режиссером которого возомнил себя..."
Прокрутив вчерашний разговор с Джимми Оуэном, Джерри Стоун подумал, что любой на его месте давно бы уже послал этого скользкого типа ко всем чертям собачьим, дав при этом хорошего пендаля в толстый зад. Но друзья детства – не изношенные в походах солдатские башмаки, которыми можно походя разбрасываться. Особенно в той ситуации, в какой оказался он, вчера еще преуспевающий телерепортер, а сегодня в сущности безработный, бродящий в лабиринте лондонского дна...
10
Полли встала спозоранок. При мысли о юном любовнике усталости как ни бывало! Быстро приведя себя в порядок, она аккуратно уложила в сумочку три микрокасеты от диктофона и пару дискет с материалами.
"Вряд ли мне удастся обернуться, чтобы заскочить за ними...», - подумала она.
Выбежав из дома, она заспешила в Голланд-парк, стараясь по дороге отогнать тревожные мысли, которые сводились все к тем же дискетам...
«Поставив на карту жизнь, надо быть предельно осторожной. Но чем я рискую? Копии надежно спрятаны в компьютере. И ни одна живая душа не сумеет подобраться к файлам. Наверное, и эти дискеты вместе с микрокассетами лучше бы не брать с собой, - в последний момент засомневалась Полли. - Нет, я уже достаточно далеко отошла от дома, чтобы возвращаться обратно, - стряхнула она остатки тревоги. - И потом Хэлли... Станет ли он ждать?»
Она доверяла Хэлли, как самой себе. Ведь будь он человеком Женнифер, что ему мешало разобраться с ней, Полли, в опустевшем во время жуткого ливня парке амстердамского Artis zoo?
Поглощенная своими мыслями, Полли не заметила крадущейся за нею тени...
11
С каждой минутой Джерри все больше убеждался в том, что Виктор в любом случае ценит себя подороже не только дешевой потаскушки, но и тех неизбалованных гонорарами парней, которые снимали для него, Джерри, телесюжеты в Косово и других полыхающих точках Балкан.
- Пять тысяч сразу, - вежливо улыбнулся Виктор. – Разумеется, в фунтах.
- Но...
- Это вместо контракта. И по тысяче ежемесячно жене. Я укажу адрес. Остальной расчет по возвращении.
- Это большие деньги, - возразил Джерри Стоун.
- Зато добуду любые телесюжеты, на любые темы. И это будет моей проблемой. Ты не сделаешь без языка и связей и трех шагов в тех сучьих горах. Тебя просто отправят назад. И это в лучшем случае. В худшем – возьмут в плен горячие кавказские парни, и если наш общий приятель Джимми не выложит за тебя выкуп, тебя просто пристрелят.
- Я не новичок в таких делах, - попытался было возразить он. Но Виктор его не слушал, продолжая гнуть свое:
- Но в начале бандиты будут долго издеваться, посылая Джимми твои отрубленные пальчики, а, возможно, и еще кое-что... Потом обезглавят. Эти типы не церемонятся.
- Но я репортер и гражданин Соединенного Королевства, - попытался было возразить он. – И никакого отнолшения не имею к федералам...
- Среди тех парней тоже были британцы, - невозмутимо парировал Виктор. – Но с ними никто не церемонился. Попросту отрубили головы и все дела...
Джерри Стоун побледнел. Он отчего-то верил этому парню, а Виктор, между тем, продолжал:
- Но допустим, ты выживешь и вырвешься из того ада. Вряд ли после всего ты будешь интересен как мужчина даже самой непритязательной леди. И не лучше ли будет для тебя сидеть в Лондоне и ждать от меня видеосюжеты, в которых будут рубить головы другим, – Виктор поднял указательный палец и Джерри невольно поморщился.
Ногти собеседника если и не враждовали, то уж явно не были в приятельских отношениях с элементарными ножницами, да и судя по виду тридцатилетнего парня, тот всем ванным на свете давным-давно предпочитал халявные угощения.
Джимми Оуэн явно недооценил своего протеже. На поверку тот оказался не так прост, как можно было того ожидать. Тем не менее, Вик все больше и больше нравился Джерри Стоуну. И он с удовольстивием заключил бы с ним контракт, но...
- Где гарантия, что тебе удастся все это?
- Ну... что-то да мне все же удастся. И наверняка больше, чем тебе, а также тем доморощенным стрингерам, которые не применут подсунуть какую-нибудь дешевку. С ней тебя не пустит на порог ни одна даже второсортная телекомпания.
- Но я на мели...
- Удивительное совпадение! - хмыкнул Виктор. – Представь себе: я тоже...
- Какие-то деньги я смог бы раздобыть. Но о пяти тысячах контрактных сейчас не может быть и речи.
- В таком случае сделка не состоялась. Извини!
- Я попробую найти выход, - крикнул ему вдогонку Джерри и заказал еще пинту пива, подумав, что неплохо было бы хлебнуть сейчас глоток-другой виски.
"Попробуй, парень, - горько усмехнулся про себя Виктор, удаляясь по High Street Kensington в сторону станции метро. - Когда прижмет, выход обычно находят, как нашла его в свое время Рахель, достав буквально из-под земли те чертовы двадцать тысяч баксов, чтобы выкупить меня из ада..."
12
Ей удалось поспать не более часа. Она проснулась в ледяном поту. Свернулась калачиком, стараясь согреться. Как тогда, в зимней Касабланке, после последней ночи, проведенной у изголовья матери...
- Мама, мама, - сквозь осколки сна звала Женнифер, вглядываясь в темноту своей скромной спальни. Она так и не привыкла к роскоши. И этот "Замок грез", который она возводила в мечтах чуть ли не с детства, так и не стал для нее домом. – Мама, мама, - позвала она ту, которую при жизни стеснялась так называть. Чаще обращаясь просто по имени – Салли.
В ту страшную ночь она просто умирала от жуткой боли. А мать, смертельно пьяная, валялась на полу с такими же пьяными матросами. У нее, юной Женнифер, в самом низу живота дьявольским огнем полыхал пожар. Ее бесконечно тошнило. Но даже умирая, она не позвала мать.
Лишь под утро с трудом выползла за порог их скособоченной хижины и попросила жену Проспьера, толстушку Зору, вызвать скорую.
Ее увезли с острым приступом аппендицита, и уже в операционной констатировали – перитонит. Она не понимала всего ужаса, заключенного в этом коротком диагнозе...
Мать ни разу не навестила ее в больнице. И девочка тихо плакала, уткнувшись в подушку. Ей совсем не хотелось жить. Но так продолжалось только первые три дня. Потом у нее появилась мечта: она вырастит и станет богатой. Очень богатой! Чтобы никогда ни от кого не зависеть. Ни от пьяных матросов, ни от соседей... Ни от кого!
"Мама, мама, - словно поминальную молитву, шептала Женнифер, всхлипывая, - ты знала, что, кроме рождения от безымянного матроса, я больше ничем тебе не обязана. Но я все равно до последнего сидела у твоего изголовья. И так каждую ночь. А днем училась. Мне было чертовски тяжело. Но разве я жаловалась на свою беспросветную жизнь? Однажды ты все поняла про меня и про себя и попросила об этом..."
И тогда юная Женнифер спросила:
- А как же быть с самой первой Божьей заповедью?
И мать возразила:
- Глупо об этом говорить, дочка, если ты нарушила их все сразу и не единожды.
- Но я-то не нарушила, - из последний сил пыталась сопротивляться Женнифер.
- И ты нарушала, - сказала она и подмигнула.
«Конечно, мама, ты имела в виду соседа Проспьера, у которого были дочь Сюзан и сын Морис. И счастливее его, казалось, не было другого человека в нашем портовом районе. Но однажды мне захотелось сделать Проспьера еще счастливее... А может, ты имела в виду Мориса? Но как ты могла прознать об этом, мама?»
Они проводили в беседах каждую ночь, искушая судьбу и друг друга, пока мать не достала Женнифер. И тогда она не выдержала и вколола ей столько морфия, сколько та захотела. Но, возможно, то был вовсе не морфий, а какая-то дрянь, которой вышедшая в тираж портовая потаскушка к тому времени почти беспрерывно кололась. В полночь её не стало...
«Я выполнила твою последнюю просьбу, уплатив сполна за мое несуразное появление на свет... Так почему ты снишься мне чуть ли не каждую ночь, словно в самый последний момент раскаялась? Выходит, тогда ты не решилась до конца, не обмозговав как следует последствия. Я же поторопилась пойти у тебя на поводу, словно испугалась, что ты можешь передумать...»
____________________________________
©А.Акишин. Ближневосточный кульбит. Роман. Тель-Авив
© Все права защищены. Перепечатка по частям или целиком разрешается лишь с письменного разрешения правоприемника realstorieshl@gmail.com
Вступайте в нашу группу ВКонтакте "Проза от Александра Акишина": https://vk.com/club163192575